Как же Шандору докричаться до этой одинокой женщины, у которой нет никого, кто мог бы прийти и побыть с ней? По трубкам в вены Карен Миллер подавалась питательная жидкость. Датчики жизнедеятельности, подключенные к монитору, показывали ровное сердцебиение и ровный пульс. Так почему же она не приходит в сознание?

Нико склонился над бесчувственным телом. От женщины пахло свежестью дезинфицирующего средства, к которой примешивался легкий аромат луговых цветов. Он приподнял ее веки и внимательно обследовал ярко-голубые глаза. Льдистые глаза прекрасно сочетаются с бледной кожей и серебристыми волосами, машинально отметил Нико. На первый взгляд, могло показаться, что она скандинавка. Но, приглядевшись, Нико нашел ее слишком хрупкой и беспомощной для скандинавского типа. И опять мысли Шандора вернулись к вопросу: как ему разбудить эту спящую красавицу?

Карен Миллер неподвижно лежала на спине с вытянутыми вдоль тела руками. Нико почти чувствовал ее сопротивление. Те, кто выходит из комы, обычно описывают это состояние как обволакивающую теплоту. Этот мир сумеречных снов уносит боль, неуверенность, тревоги, делает ко всему терпимым и безучастным. По-видимому, молодая пациентка не желала расставаться с этим мягким и теплым небытием.

– Мисс Миллер? Карен?

Уходи. Оставь меня в покое.

Погруженная в пустоту, она все же слышала приятный низкий голос, врывающийся в ее мир. Ей нравилось быть там, где она была, фамилия Миллер была ей незнакома, и Карен не хотела ничего менять. Здесь спокойно. До тех пор, пока она здесь, все в безопасности.

Сначала было больно, когда ее двигали, тыкали иглами, давили на запястье и на грудь. А потом пришла тишина, тишина и покой – пока не появился этот человек.

– Ладно, принцесса. Твоя энцефалограмма в порядке. Посмотрим на монитор. Кардиограмма в норме, пульс тоже, в чем же дело?

Ничего уже не будет в порядке. Только страх. Боль. Одиночество. А здесь тепло. Спокойно.

– Свет, пожалуйста, – отрезал голос.

Требовательный, даже угрожающий голос человека, привыкшего, чтобы ему подчинялись. Карен ощущала, что ей светят в глаза – сначала в один, потом в другой, – но никак не реагировала.

– Как я и говорила, никакой реакции, – сказала медсестра. – Она ничего не видит.

Никого я больше не хочу видеть! Оставьте меня в покое.

– Не реагирует на свет. А на звук? Попробуем похлопать в ладоши.

Я не вынесу этого. Уходите. Пожалуйста. Просто уйдите.

Медсестра вздохнула.

– Не понимаю. Ей не дают наркотических средств, отек мозга практически спал. Она уже должна была бы прийти в себя.

Нико решительно встряхнул бесчувственную пациентку.

– Карен Миллер определенно игнорирует мнение медицины. Она не борется за жизнь, не хочет возвращаться. И если ей не помешать, она умрет. Надо заставить ее проснуться.

– Как? Мы уже все перепробовали. Что еще можно сделать?

– Найти неординарное решение.

Николай никогда не был особенно суеверным. Но сегодня пятница, тринадцатое число, а значит, день сплошных неудач. Они и начались с самого утра, с той самой минуты, когда зазвонил телефон. Звонили по частной линии доктора Шандора. Ею редко пользовались. Всем, с кем Нико разговаривал по телефону, приходилось ждать, когда он сам соизволит позвонить. Другие вообще его не интересовали.

Шандор около часа игнорировал надрывающийся телефон, пока не начал сходить с ума от надоедливой трели. Наконец, перевернув на столе все бумаги, Нико отыскал упрямый аппарат.

– Шандор слушает, – рявкнул он в трубку. – Кто это еще?

– Линкольн Макаллистер, – последовал ответ, заставивший дрогнуть сердце Нико.

– Что тебе нужно, Мак?

– Есть одна проблема. Нужна твоя помощь. Я ищу врача, сведущего в женской психологии… Тебе предоставляется возможность расплатиться с прошлым.

Первым желанием было просто повесить трубку. Чего бы там ни добивался Макаллистер, Нико был уверен, что это втянет его в неприятности. Но Шандор не мог отказаться, и Мак это прекрасно знал. День расплаты настал. Конечно, он может бросить трубку, но это ничего не изменит.

Все же он мялся, пытаясь оттянуть неизбежное.

– Да я ничего не смыслю в женщинах! – шутливо возмутился Нико, проигнорировав последнюю фразу.

– Ну конечно!.. Нико, я в курсе твоих дел и знаю, откуда берутся деньги на исследования.

– А моя работа в больнице разве не может быть источником доходов?

Мак беззлобно рассмеялся.

– Не поверю ни на секунду, Нико. Я слышал о твоих приключениях с дамами из высшего света. Ты не упускаешь своего.

– Ну, у меня просто нюх на деньги. Я же цыган. А все цыгане действуют по принципу «обворожи, разоружи, воспользуйся». Но не говори мне, что тебе нужны деньги на то высокогорное убежище, которое ты зовешь Шангрилой. Если проблема в этом, приезжай к нам на благотворительный Зимний бал на будущей неделе.

– Да нет, дело не в деньгах. Мне нужен человек с особенным опытом, такой, как ты.

– Ладно. Выкладывай, что тебе нужно.

Вот тут-то Мак и застал его врасплох.

– В вашем госпитале находится одна пациентка. Я хочу, чтобы ты занялся ею.

– Мак, ты же знаешь, я больше не практикую, – запротестовал Нико.

– Но ей нужен именно ты.

– Почему я?

– Потому что только ты сможешь понять ее.

– Понять?..

– По всей вероятности, она пыталась покончить с собой. Она в коме и не приходит в себя.

Последовала продолжительная пауза, но Мак понял, что Нико согласен.

– Так кто она? – наконец выдавил Шандор. Проклятье, зачем он это делает? Нико не хотел возвращаться к прошлому, которое вычеркнул из своей жизни. Если Маку нужна помощь, он, конечно, поможет, но как-нибудь по-другому.

Мак ответил, и его ответ стал последней каплей:

– Ее зовут Карен.

Карен. У Нико перехватило дыхание. Нет, этого не может быть. Он знал, что рано или поздно этот день настанет. День, когда придется платить по счетам. Но шли годы, и воспоминания тускнели в его памяти. Теперь же пришло время все вспомнить. И он не мог отказаться.

– Что я должен делать?

– Все просто, Нико, – ответил Мак. – Ей нужен ангел-спаситель.

Вот так и случилось, что Нико оказался в отделении интенсивной терапии. И теперь он во что бы то ни стало должен спасти Карен.

– Ну же, принцесса, открой глаза.

– Бесполезно, доктор, – вздохнула в который раз медсестра. – Мы сделали все, что в наших силах. – Она взглянула на часы и вдруг заторопилась: – Мне пора. Моя смена закончилась уже три часа назад.

– Спасибо вам за помощь, – попрощался с ней Нико. От сидящей на своем посту медсестры палату отделяло лишь прозрачное стекло из плексигласа. Шандор задернул занавеску. Теперь можно будет сосредоточиться на главном. Ведь есть же какая-то причина, по которой женщина не выходит из комы? Может быть, ей просто незачем возвращаться? Если она не будет бороться, все пропало.

Доктор Николай Шандор опустился в жесткое больничное кресло рядом с кроватью Карен и закрыл глаза. Что же ему делать?

До Карен донесся звук закрывающейся двери. А затем наступила долгожданная тишина. Слава Богу, они ушли и оставили ее в покое. Она уплывала далеко-далеко, туда, где безопасно и где можно делать все, что хочешь. Никто больше не помешает ей.

Внезапно в тишине возник знакомый низкий голос:

– У вас ничего не выйдет, мисс Миллер. Я не позволю вам вот так уйти. Знаю, это сложно понять, но вы – моя плата за прошлое. Мой второй шанс. Я не отпущу вас. Вы должны жить.

Интонация неуловимо изменилась. Голос из резкого и требовательного превратился во вкрадчивый, мягкий. Он словно луч солнца рассеивал тени, в которых Карен нашла убежище. Она против собственной воли поддавалась чарам этого голоса.

– Дорогая, сожми мои пальцы, – просил он. Карен почувствовала его руку в своей ладони.

Не зови меня «дорогая». У тебя нет на это права. Не дотрагивайся до меня.

– Ты такая холодная. Позволь мне согреть тебя. – Он сел рядом с ней на кровать и поправил одеяло.