— Не могу ждать полтора часа, пока мама прочитает письмо! — воскликнула Таис, сидевшая за столом в классной комнате. — Давайте откроем его над паром и посмотрим, что написала крестная?

— Ах, давайте так и сделаем! — воскликнула Хлоя.

— Ни в коем случае, — строго возразила Антея. — Это неприлично. Так не поступают воспитанные девушки. Не забывайте, что это не к лицу благородным леди!

— Я кое-что читала об этих благородных леди, — насмешливо заметила Таис. — Они совершают весьма неблаговидные поступки, и никто не считает это недостойным леди. В романе, который я недавно прочитала, его героиня постоянно подслушивала у дверей.

— Так поступают героини дешевых романов, а не благородные леди, — заметила Антея. — Не представляю, где ты берешь такие книги. Уж, конечно, не в папиной библиотеке… и не у викария.

Таис засмеялась, глаза ее лукаво заблестели, от этого она похорошела еще больше.

— Я взяла ее у Элен.

— У Элен? Кто это — Элен? — удивилась Антея.

Сестра промолчала. — Ты имеешь в виду Элен из трактира «Собака и утка»? — догадалась Антея.

— У нее есть друг, который регулярно приносит ей такие книги, — призналась Таис.

— Таис, ну как ты можешь так поступать? — возмутилась Антея — Уверена, мама упадет в обморок, если узнает, что ты дружишь с Элен. Она, конечно, очень добрая женщина, но это ничего не меняет.

И тут ей стало ясно, насколько важно, чтобы у Таис как можно скорее появились более подходящие друзья, нежели разбитная, острая на язык официантка из трактира «Собака и утка».

В прошлом месяце Таис исполнилось всего семнадцать лет, но она уже превратилась из «пупсика», как называл ее отец, в стройную хорошенькую девушку, на которую в церкви заглядывались даже мальчики из церковного хора.

«Не я должна поехать в Лондон, а Таис, — подумала Антея. — Интересно, согласилась бы крестная принять Таис вместо меня?»

— Интересно, над чем мама сейчас работает? — спросила Хлоя.

— Думаю, сейчас она увлекается вопросами религии, — предположила Таис.

— Нам повезло, что этого не случилось до нашего рождения, — обрадовалась Хлоя, — а то кого-нибудь из нас непременно окрестили бы Эсфирью или Магдалиной!

Девочки весело рассмеялись.

«На перси Хлои бросил взор крылатый мальчуган», [1]— мысленно процитировала Антея строку известного стихотворения.

Вслух она этого не сказала — слишком часто дразнили Хлою этой цитатой, вызывая ее раздражение.

— Ужасно, когда тебя зовут Хлоей, — с отчаянием в голосе продолжала сестра. — Почему, ну почему мама увлекалась именно Уильямом Блейком, когда я родилась?

— Не думаю, что мое имя намного лучше, — возразила Таис. — Никто его даже произнести правильно не может.

— Послушай, как романтично это звучит, — воскликнула Феба.

Она вскочила и с пафосом продекламировала:

— Замолчи, — закричала Таис, схватила со стола книгу и бросила ее в Фебу.

Все девочки, кроме Антеи, ненавидели свои имена.

Она могла бы прочитать девочкам оду Роберта Геррика «К Антее», которая ей так нравилась.

Произойдет ли подобное в ее жизни? Скажут ли ей когда-нибудь такие слова? Что она будет чувствовать, если случится подобное?

— Не понимаю, почему мама не взяла имя из книги «Священник из Уэйкфилда», — недоумевала Хлоя. — Когда она читала нам эту книгу вслух, я подумала, что в оправдание своих дурных поступков я всегда могла бы привести такую цитату: «Прелестная женщина, совершая необдуманный поступок, слишком поздно понимает, что мужчины — обманщики…» [2]

— Эти слова каждой из нас нужно, наверное, запомнить как предупреждение, а не как оправдание, — наставительно заметила Антея, строго взглянув на младшую сестру.

— Интересно, какие необдуманные поступки имел в виду поэт? — задумчиво спросила Феба.

Никто ей не ответил, и тогда она воскликнула:

— Был бы жив папа, я бы у него спросила!

— Ты же знаешь, что папы нет! — сказала Антея. — А маму ты своими вопросами, пожалуйста, не беспокой.

В доме было принято негласное правило — ни при каких обстоятельствах не беспокоить маму.

Сестры очень любили свою милую, но не приспособленную к жизни маму, которой стало так трудно жить после гибели отца.

Каждая из дочерей считала своим долгом защищать ее от всех неприятностей. Мама и не пыталась в них разобраться, но если она о них знала, то лишалась сна.

Антея часто думала, что для их матери сочинение стихов было лишь способом уйти от любых неприятностей, которыми изобиловала реальность.

Так леди Фортингдейл поступала и при жизни мужа, а после его гибели, казалось, полностью погрузилась в поэзию. Она со всей страстью отдавалась творчеству, писала очень длинные стихи, читала их вслух своим детям. И вскоре забывала о них.

И тут Антея впервые задумалась, можно ли действительно продать мамины сочинения для опубликования, ведь в «Журнале для леди» ей часто попадались литературные опыты других женщин.

Потом она решила, что раз уж сам автор сочинений, без сомнения, придет в ужас от одной мысли о продаже своих произведений, то вряд ли найдется издатель, который ими заинтересуется.

Судя по тому, что пишут в журналах, произведения лорда Байрона имели ошеломляющий успех.

Однако многочисленные скандалы, связанные с именем поэта, заставили его уехать в прошлом году за границу. Антее пришло в голову, что долгое отсутствие лорда Байрона приведет к тому, что разговоры о нем постепенно утихнут, он перестанет быть центром внимания, и его книги станут продаваться хуже.

«Кого заинтересуют произведения, написанные никому не известным автором из глуши Йоркшира? — со свойственным ей здравым смыслом рассуждала Антея. — Автором, который наверняка никогда не вызовет пересудов в этом беспутном, легкомысленном обществе, наслаждавшемся излияниями лорда Байрона?»

— Очень печально, что ни у кого из нас нет такого таланта, которым можно было бы заработать деньги, — вслух сказала она.

— Я пишу роман, — заявила Таис.

— Да, я знаю, — ответила Антея. — Но ты его пишешь уже три года, и, насколько мне известно, написала всего пять глав. Когда ты лет через двадцать его закончишь, уже не будет иметь значения, сможешь ли ты на вырученные деньги купить себе красивое платье.

Спина ее сгорбилась, словно у старушки, руки затряслись, и дрожащим голосом, запинаясь, она произнесла:

— Это… мой труд. Он наконец-то завершен… помогите… прекрасная леди… бедной старой женщине… которая отдала ему лучшие годы… своей жизни…

Раздался взрыв смеха.

Антея обладала незаурядным актерским талантом, всегда очень похоже изображала разных людей, и сестры сразу узнали деревенскую нищенку миссис Риджвел.

— Писать роман очень трудно, — с достоинством сказала Таис, когда сестры успокоились. — Я пишу медленно еще и потому, что плохо знаю грамматику.

— Думаю, я могла бы продать некоторые из моих акварелей, — задумчиво промолвила Антея.

Хлоя засмеялась.

— В прошлый раз, когда ты выставила свою работу на деревенском благотворительном базаре, ее долго никто не покупал. Только когда я снизила цену до трех пенсов, ее купили. И то только потому, что миссис Бриггс понравилась рамка!

Антея вздохнула.

— На прошлой неделе, узнав, что она болела, я ее навестила и увидела, что миссис Бриггс вынула из рамки мою картину и вставила туда засушенную розу, которую ей прислал кто-то из внуков!