— Неужели?
Маврин-Скел продолжал парить в воздухе над пропастью перед Гурдже. Говорил он тихим голосом, хотя поблизости никого не было и подслушать его было некому. Поверхность его являла собой странную пеструю смесь серых тонов.
— Да, — ответил Гурдже и вкратце рассказал, что такое «полная сеть».
Автономник, казалось, понял.
— Значит, вы уже выиграли, но можете выиграть «полную сеть», чего никто в Культуре еще не делал, разве что в демонстрационных целях, доказывающих возможность такого варианта.
— Именно! — Гурдже кивнул, глядя на долину, испещренную огнями. — Именно.
Он покончил с крекерами, стряхнул крошки с ладони, поставил чашку с бульоном на перила.
— Неужели в самом деле важно, — задумчиво спросил Маврин-Скел, — кто первый выиграет «полной сетью»?
— Что-что? — спросил Гурдже. Маврин-Скел подплыл поближе.
— Неужели в самом деле важно, кто первый одержит такую победу? Ну, кто-то одержит, но какая разница, кто? По-моему, такой исход возможен в любой игре, неужели это как-то связано с мастерством?
— В известной мере вы правы, — признал Гурдже. — Такой исход требует везучего гения.
— Но им вполне можете быть и вы.
— Возможно. — Гурдже улыбнулся. Утренний воздух был холодноват, и Гурдже плотнее запахнул пиджак. — Это целиком и полностью зависит от расположения некоторых цветных бусинок в некоторых металлических сферах. — Он рассмеялся. — Победа, о которой будут говорить во всей играющей галактике, и теперь все зависит от того, куда эта девочка поместила… — Голос его затих. Он снова посмотрел на маленького автономника, нахмурился. — Прошу прощения, что-то я расчувствовался. — Он пожал плечами и склонился к перилам. — Выиграть было бы… славно, но, боюсь, такая победа маловероятна. Придет время, и это сделает кто-нибудь другой.
— Но этим другим вполне можете оказаться вы, — прошипел Маврин-Скел, подплывая еще ближе.
Гурдже пришлось немного отстраниться, чтобы взглянуть на машину.
— Ну да…
— Так зачем же предоставлять это случайности, Жерно Гурдже? — Маврин-Скел чуть отодвинулся назад. — Зачем полагаться на какое-то дурацкое везение?
— О чем это вы? — Гурдже медленно сощурил глаза. Наркотический транс рассеивался, чары разрушались.
Гурдже чувствовал себя бодрым, заведенным; возбужденным и деятельным одновременно.
— Я могу вам сказать, где какие бусинки лежат.
Гурдже тихонько рассмеялся.
— Чепуха.
Автономник подплыл поближе.
— Могу. Хотя меня и выперли из ООС, но выдрали из меня не все. У меня сенсорики гораздо больше, чем у кретинов вроде Амалк-нея, которые о таком даже и не догадываются. — Автономник подплыл поближе. — Давайте я воспользуюсь этим. Позвольте сообщить вам, где какие бусинки находятся. Позвольте помочь вам с «полной сетью».
Гурдже выпрямился, покачивая головой.
— Это невозможно. Другие автономники…
— Они слабенькие простачки, Гурдже, — гнул свое Маврин-Скел. — Они ничего не стоят. Верьте мне. Разве что другая машина ОО? Но здесь определенно нет таких. Автономник из Контакта? Маловероятно… Здесь только шайка этих устаревших железяк. Я могу узнать, куда девушка поместила все свои бусинки. Все до последней!
— Все и не нужны, — сказал Гурдже, взмахнув рукой с растерянным видом.
— Ну вот, это еще и лучше! Позвольте мне это сделать! Чтобы доказать вам! И себе самому!
— Вы говорите о мошенничестве, Маврин-Скел, — сказал Гурдже, оглядывая площадку.
Поблизости никого не было. С того места, где он стоял, не были видны ни бумажные фонарики, ни каменные крючки, на которых они висели.
— Вы так или иначе выиграете. Так какая разница?
— Это тем не менее будет мошенничеством.
— Вы сами сказали, тут все дело в удаче. Вы выиграли…
— Еще нет.
— Почти наверняка. Тысяча к одному.
— Пожалуй, вероятность моей победы еще выше, — согласился Гурдже.
— Значит, игра закончена. Девушка не может проиграть больше, чем уже проиграла. Пусть же она станет частью игры, которая войдет в историю. Подарите ей это!
— Это, — сказал Гурдже, ударяя ладонью о каменные перила, — все равно, — (еще один удар), — будет, — (удар), — мошенничество!
— Не кричите вы так, — пробормотал Маврин-Скел. Он чуть отпрянул и говорил так тихо, что Гурдже приходилось наклоняться над перилами, чтобы услышать его. — Повезет не повезет, вот в чем все дело. Если мастерство вас покинуло, приходится полагаться на везение. Мне не повезло — моя физиономия не устроила Контакт, вам повезло — вы стали великим игроком, вам повезло, что сегодня вы здесь. Никто из нас не был спланирован со стопроцентной уверенностью, Жерно Гурдже; вы формировались под воздействием ваших генов, а генотип вашей матери исключил вероятность того, что вы станете калекой или умственно отсталым. Все остальное — дело случая. Меня создали, дав мне свободу быть таким, какой я есть. Если в ходе реализации общего плана и этой конкретной случайности было произведено на свет то, что большинство — заметьте: большинство, не все — в одном из комитетов ОО признало не отвечающим их потребностям, то разве это моя вина? Разве моя?
— Нет, — вздохнул Гурдже, опустив глаза.
— Ах, Гурдже, в Культуре все так замечательно — никто не голодает, никто не умирает от болезней или природных катастроф, никто и ничто не эксплуатируется, но и здесь остаются везение и невезение, сердечная боль и радость, случай, благоприятные и неблагоприятные обстоятельства.
Автономник висел над бездной и просыпающейся долиной. Гурдже видел, как над орбиталищем занимается рассвет, возникая из-за кромки мира.
— Воспользуйтесь своей удачей, Гурдже. Примите то, что я вам предлагаю. Давайте хоть раз сами будем ковать себе удачу. Вы и так знаете, что вы в Культуре один из лучших. Я не пытаюсь польстить вам, вы это знаете. Но эта победа принесет вам бессмертную славу.
— Если это возможно… — начал Гурдже, но тут же погрузился в молчание.
Он сжал челюсти. Автономник видел, что человек пытается совладать с собой так же, как он делал это на ступеньках, ведущих к дому Хаффлиса, семь часов назад.
— А если невозможно, то, по крайней мере, имейте мужество узнать, — сказал Маврин-Скел с какой-то умоляющей ноткой в голосе.
Человек поднял глаза на ясные сине-розовые краски рассвета. Взъерошенная, туманистая долина была похожа на огромную неприбранную кровать.
— Вы с ума сошли, автономник. Вы не сможете это сделать.
— Я знаю, что могу, а чего не могу, Жерно Гурдже, — сказал автономник и снова подался назад, замер в воздухе, разглядывая человека.
Гурдже вспомнил утро предыдущего дня в поезде — прилив того захватывающего страха. Теперь это казалось ему чем-то вроде предзнаменования.
Удача, простое везение.
Он знал, что автономник прав. Он знал, что машина не права, но в то же время и права. От него, Гурдже, зависело дать оценку.
Он склонился над перилами. Что-то во внутреннем кармане уперлось в грудь. Он залез в карман и вытащил оттуда пластину скрытой фигуры, взятую на память после той катастрофичной игры в «одержание». Он несколько раз перевернул пластину в руке, посмотрел на автономника и вдруг почувствовал себя глубоким стариком и неоперившимся птенцом одновременно.
— Если что-то, — медленно проговорил он, — пойдет не так, если вас поймают за руку, то мне конец. Я покончу с собой. Смерть мозга — полная и окончательная. Ничего не останется.
— Все пойдет как надо. Для меня нет ничего проще узнать, что там внутри этих шариков.
— Но если вас все же поймают за руку? Что, если где-то здесь есть автономник ОО или если за нами наблюдает Узел?
Несколько мгновений автономник молчал.
— Если так, они уже все равно заметили. Дело сделано.
Гурдже открыл было рот, собираясь заговорить, но автономник быстро подплыл вплотную к нему и спокойно продолжил:
— Ради меня, Гурдже, ради моего душевного спокойствия. Я тоже хотел знать. Я давно вернулся, я наблюдал за игрой на протяжении последних пяти часов, я был просто заворожен. Я не мог противиться желанию выяснить, возможно ли это… Откровенно говоря, я до сих пор не знаю. Эта игра выше моего понимания — она слишком сложна, мой бедный ум был специально сформирован для других задач… но я должен был попытаться выяснить. Должен был. Так что, как видите, я уже пошел на этот риск, Гурдже, дело сделано. Я могу сообщить то, что вам необходимо знать… И я ничего не прошу взамен — вам остается только принять решение. Может, когда-нибудь вы и сделаете что-то для меня, но никаких обязательств, поверьте мне, пожалуйста, поверьте. Совершенно никаких. Я делаю это лишь потому, что хочу видеть, как вы или кто-то другой — кто угодно — сделает это.
