книжной полки. Мы с вами в этом отношении — союзники, Лилит, ведь правда? Пока

некоторые отважные мореплаватели бороздят моря и океаны, мы спокойно рассуждаем о

жизни островитян Тихого океана, греясь дома у камина.

— Чьего камина? Своего или моего? — с металлом в голосе спросил Данрейвен. —

Откровенно говоря, я не хотел бы стать рогоносцем в собственном доме!

Чарльз воззрился на него с неподдельным изумлением.

— О чем ты, Адам? Помилуй, у меня и в мыслях не было...

В этот момент экипаж остановился, и кебмен торжественно объявил:

— Мы приехали, господа! Желаю вам хорошо провести время.

Никак не реагируя на оправдания Чарльза, Данрейвен встал и, открыв дверь экипажа,

односложно сказал:

— Выходим.

Лилит, возмущенная его поведением, тронула Чарльза за руку:

— Не обращайте внимания. Вы не сделали ничего дурного. У мистера Адама сегодня

плохое настроение. Вот он и кидается на всех. Это скоро пройдет. Обещаю вам. Увидите!

Все трое поднялись по ступеням парадного входа в особняк лорда Уимберли. Одетый в

белоснежную ливрею слуга взял у мужчин плащи и трости. А Лилит задержалась на

несколько секунд перед зеркалом. Увидев у себя за спиной Данрейвена, она попросила:

— Адам, снимите с меня накидку.

Данрейвен молча склонил голову, и Лилит почувствовала прикосновение его рук к

своим плечам.

Улыбнувшись, она решительно подняла с лица вуаль и повернулась к нему.

Данрейвен отшатнулся. Его голова дернулась. Он поднял обе руки, как бы защищаясь

от наваждения. И замер в этой позе. Живыми остались одни глаза. Но постепенно его лицо

стало принимать осмысленное выражение, брови изумленно изогнулись:

— Ли... — потом сделал вдох и докончил: — ли!

Она смотрела на него с нежностью, любовью, обожанием. Еще мгновение, и бросилась

бы ему в объятия. Но...

— Едем отсюда! — вдруг резко сказал Данрейвен.

И, взяв Лилит под руку, грубо потащил ее к выходу. Ошеломленный слуга с тростью и

плащом в руках побежал вслед за ними. У дверей Лилит нагнулась, чтобы поднять упавшую

вуаль, но Адам не дал ей этого сделать.

— Оставь!

Из толпы гостей выскочил Чарльз и, взглянув в лицо Лилит, застыл на месте.

Данрейвен обернулся к нему:

— Чарльз! Счастливого тебе времяпрепровождения. А мы — поехали!

В экипаже они не сказали друг другу ни слова. Лилит с тоской смотрела в окно и

думала, что теперь он возненавидит ее навсегда!

Нарота помог хозяину раздеться. Впервые увидев Лилит без вуали, слуга удивленно

посмотрел на нее, но и только. Хороший слуга должен знать только то, что ему положено, и

не проявлять любопытства. Эту заповедь он усвоил давно.

Данрейвен пошел наверх, бросив через плечо:

— Я буду в библиотеке. Меня не беспокоить!

Лилит не поняла: а что же она? Должна идти к себе в комнату и отныне сидеть на хлебе

и воде?

Наверху хлопнула дверь, и Данрейвен, спустившись в холл, подошел к Лилит, так и не

снявшей накидку, и молча предложил ей руку. После чего она поднялась вместе с ним в

библиотеку.

— Вы ждете, что я брошусь к вашим ногам и буду молить о прощении? — спросила

Лилит, как только они уселись за столом друг против друга.

Она почувствовала, как к горлу подступает икота.

— Я только хочу услышать правду, — ответил Данрейвен.

— С чего прикажете начать?

— С самого начала.

С самого начала... То есть с семнадцати лет, когда, читая письма отца, она навсегда

полюбила этого человека? Но так ли необходимо это рассказывать?

Хотя что-то подсказывало — необходимо!

Лилит устало вздохнула, откинулась на спинку кресла, сдунула со лба прядь волос и

начала:

— Я полюбила вас очень давно, Адам. Еще когда мне было всего семнадцать лет.

— Как это могло произойти? Я вас не только не знал, но и не видел ни разу. И вы меня

— тоже.

— О вас мне очень много писал в своих письмах мой отец. Он восторгался вами. Как

отважным путешественником, исследователем, ученым. Как необыкновенным человеком.

Постепенно это отношение передалось и мне. Вначале я просто сотворила себе кумира. Но

со временем узнавала о вас все больше и больше. В моем сознании стал вырисовываться

портрет не просто героя, но самоотверженного, бесконечно доброго человека, всегда

готового прийти на помощь потерпевшим жизненное крушение. Кроме того, я прочитала все

ваши труды, опубликованные в «Записках Королевского географического общества», статьи

в научных журналах, книги. Меня поразила глубина вашего интеллекта, оригинальность

философских воззрений, неизменная неординарность мыслей.

Одним словом, я увлекалась вами все больше и больше, пока не поняла, что люблю.

Люблю — в самом глубинном смысле этого слова. При этом я уверила себя, что настанет

день, когда мы соединимся. Эта мечта неотступно следовала за мной и требовала

исполнения. Я хотела находиться рядом с вами, делиться самым для себя дорогим,

путешествовать. Когда после смерти отца я получила наследство, да и вы после нашего

бракосочетания назначили мне содержание, то возможность путешествий перестала

выглядеть чем-то несбыточным. В конце концов, я уже могла себе позволить самостоятельно

отправиться в какое-нибудь плавание. Итак, я решила пуститься в путь к островам Тихого

океана. Не скрою, я узнала от Чарльза Вивайена, что тогда вы находились именно там.

Мелькнула сумасшедшая мысль: а вдруг мы там встретимся. Я бы предложила вам свои

услуги в качестве секретаря. Не правда ли, забавно?

— Это было год назад?

— Год назад.

— Но вы тогда уже были моей женой. Какой смысл...

— Извините, вы хотите спросить, какой смысл было гоняться за вами по свету, если вы

уже дали мне свое имя, обвенчавшись со мной, и обеспечили материально? Все это так. Но

не кажется ли вам, что ваша жена могла рассчитывать еще и на любовь? Конечно, вы можете

возразить, что предупреждали меня о формальности нашего брака. Но в вашей ли власти

было запретить мне добиваться взаимности? Нет! Вот я и решила последовать зову сердца. Я

готова была искать вас даже среди тихоокеанских людоедов. Так почти и получилось!

— Но как можно было так рисковать! Разве вы не понимали, как опасно женщине

одной, пускаться в подобное путешествие?!

— Как видите, я жива!

— Ладно. Продолжайте.

— Когда я добралась до Таити, вас там уже не было. Я села на грузовое судно, которое

попало в шторм и затонуло. Я чудом уцелела. Причем благодаря известному вам дельфину

Рангахуа. Он дал знать обо мне Тайро, который вместе с воинами и приплыл на пироге. Я

показала Тайро брошь, которую носила на цепочке в виде медальона. И меня приняли за

исчезнувшую когда-то Атуа Тамахине, почитавшуюся островитянами Тайро за дочь богов.

Вот и все. Остальное вы знаете.

— Но ваше лицо? Разве не было оно изуродовано еще в детстве, когда в вашей спальне

произошел пожар?

— Так и было, Адам. Действительно, я сильно пострадала от ожогов. Но на Рева Ра,

совсем рядом с кратером вулкана, растет удивительный цветок. С его помощью туземцы

лечат ожоги. Меня вылечила Хейкуа. Тогда-то я и стала превращаться из англичанки Лилит

Кардью в туземную простушку Лили. Или в Атуа Тамахине, дочь богов.

Данрейвен долго молчал. Лилит выжидающе смотрела на него.

— Это выше моего понимания, — наконец проговорил он. — И если бы я не знал, что с

вами случилось в детстве, а потом не увидел на Рева Ра, то никогда бы не поверил в

подобное чудо! Но почему вы не рассказали мне обо всем на острове?

— Вы бы мне поверили?

— Не знаю.

— И потом, вы непременно отослали бы меня назад в Англию. Этого я боялась больше

всего.

— Почему же вы вернулись?

— Потому что... Я вернулась, потому что любила вас. И боялась, что вы больше