«Если хоть один демон освободиться из этого мира», побормотал он, «смерть и разрушение будут править». Будет или нет он наказан, но он поможет ей, Герион решил. Он не мог позволить свершиться такой вещи. Невинность не должна быть отобрана незаслуженно. Она была слишком дорогой. «Что ты хочешь, чтоб я сделал?»

Она издала испуганный вздох. «Ты мне поможешь? Даже зная, что ты больше не прикован к князю?»

«Да». Если она говорила правду, и он был свободен, ему некуда было пойти. Слишком много столетий прошло, его дом исчез. Его семья мертва. К тому же, он мог страстно желать этой обещанной богиней свободы, но боялся поверить ей. Она могла и не желать зла, но Люцифер уж точно мог.

Имея дело с князем, всегда стоило ожидать ловушки. Свободен сегодня не обязательно означало, свободен завтра.

Нет, он не посмеет надеяться.

«Спасибо. Я не ожидала – Я… почему ты продал свою душу?» спросила она мягко, вновь проводя пальцем по трещине.

Повисла тишина.

«Что ты хочешь, чтоб я сделал?» повторил он, чтобы не отвечать. Он не хотел признавать причину своей глупости и последующее унижение.

Ее рука опустилась вдоль тела, и выражение ее лица смягчилось.

«Я – Каденс», как будто он спрашивал ее имя, а не просил указаний.

Каденс. Как же понравились ему слоги, прокатившиеся в его мозгу, гладкие как бархат – боги, сколько же времени он не касался этакой прекрасной ткани? – и сладкие как вино. Как давно не пробовал этого напитка?

«Я – Герион». Однажды у него было другое имя. Со времени прибытия сюда, однако, Люцифер нарек его Герионом, Стражем Проклятых, оно разъясняло, чем он был и чем всегда будет.

Некоторые легенды, в которых демоны насмехались над ним, провозглашали его трехглавым кентавром. Некоторые, злющим псом. Ничто не равнялось с тем, чем он был, и он не обращал внимания на рассказы.

«Я в твоем распоряжении», сказал он, добавляя, «Каденс». Оно еще лучше чувствовалось на его языке.

Дыхание застряло в ее горле; он услышал его задержку.

«Ты произносишь мое имя как молитву.» В ее тоне было изумление.

Неужели? «Мне жаль».

«Не стоит». Ее щеки мило зарделись. Затем она хлопнула в ладоши и вернула разговор к тому, что было их первейшей заботой. «Сначала мы должны залатать трещины».

Он кивнул, но сказал «Я боюсь, стена уже повреждена. Латание лишь усилит ее на время». Но может не предотвратить окончательное падение, не добавил он.

«Да. Насколько я знаю демонов, они вернуться и причинят еще ущерб».

Еще раз она повернулась к нему. Еще раз подняла свой взор на него, зерна страха кружились там, где должно было быть лишь удовлетворение. Что было подобно преступлению.

«Герион», начала она, только чтобы сжать свои полные губы.

Что осталось у него на сердце, заторможенном внезапной остановкой. Она было так очаровательна, ее нежность и божественность отделяла ее ото всего, что он из себя представлял. Он хотел опустить голову, спрятать свою уродливость от нее. «Да?»

«Я не должна просить этого у тебя, но я не знаю что делать».

«Проси что угодно». Он сделает это, несмотря на последствия. «Я с удовольствием помогу тебе».

«Я молюсь, чтобы ты запомнил эти слова. После починки стены, мы должны будем войти в ад – и изловить демонов, что могут уничтожить ее».

Часами Герион работал над починкой стены, защищая Каденс, все время остававшуюся позади. Демоны были опасны, сказал он. Демонам нравились их жертвы живыми и во плоти, сказал он. Чего он не сказал так это того, что она была хрупкой, ранимой. Нет, ему не надо было говорить этого; она читала мысли в постоянно растущей теплоте его глаз.

Несмотря на все это, она отказывалась позволять ему идти одному. Не для того она обменяла нечто, за что обязательно заслужит ярость богов, чтобы просто послать его с заданием, надежды справиться с которым, у него нет без нее.

Пока демоны были в ее распоряжении, она могла заставить их склоняться пред собой. Она надеялась. Кроме того, она могла казаться хрупкой и ранимой, но обладала железной сердцевиной. Что она и доказала Люциферу ранее.

Будучи ребенком, она имела неукротимую силу. Ураган, сносящий всех и вся на своем пути. Это было не намеренно. Она просто следовала безмолвным импульсам внутри ее головы. Подавлять. Господствовать. Поняв, что она лишила собственную мать силы ума, превратив однажды полную жизни богиню в безжизненную раковину, она отступила вглубь себя, опасаясь того, чем она была. Опасаясь того, что может сделать ненамеренно.

К сожалению, с этими страхами пришли другие, как будто она раскрыла двери в свой разум и поместила метку «добро пожаловать». Страх людей, мест, эмоций. Столетиями она действовала как мышка, как и называл ее Люцифер.

Под страхами, однако, она все же была богиней рожденной быть Угнетением. Она победила. Она не скрывалась. Пожалуйста, не позволяйте мне скрываться. Более нет.

Всего несколько мгновений назад, Герион неохотно раздвинул валуны, отделяющие пещеру от зияющей преисподней – создав лишь маленькую щель – а пламя и руки скелетов моментально вырывались наружу. Он вошел первым, приказывая всем отойти. К ее удивлению, они подчинились, когда она вошла. Часть ее желала верить, что они так поступили из-за страха перед ней. Другая часть ее знала, что они опасались Гериона.

«Готова, богиня?» он закрепился на карнизе стены. Он был слева от ворот, она справа. «Готова?» он настаивал, приближаясь к ней. Чтобы защитить ее? Помочь ей? Они висели на массивном камне, кроме того, огненная преисподняя ожидала, чтобы поймать их, упади они.

«Да». Наконец я узнаю его прикосновение. Определенно оно не будет таким божественным как ожидает мое тело. Ничто не может быть таковым. Но как раз перед касанием, он опустил руку и медленно двинулся дальше прочь от нее. Она вздохнула от разочарования и усилила свою хватку за стену, балансируя как можно лучше на тонком карнизе.

«Сюда», Он указал в сторону трещины кивком подбородка.

«Хорошо. И Герион? Спасибо. За все». Обычно она переносила себя во дворец Люцифера без открытия врат, слишком страшась падения в эту тлеющую впадину и исследования пустыря ожидающего внизу. Но не сегодня. Она не могла.

«Добро пожаловать». Он сдвинул снова камни вместе.

Она взмахнула рукой над ними, оставляя следы своей силы. Поскольку не было более Стража снаружи, требовалось усиление – несмотря на то, что обеспечение этого ослабило ее.

Когда кусочки ее силы приклеились к камням, она осторожно поддерживала дистанцию от них. Возможно, Герион был единственным, кто мог коснуться врат без последствий. Ну, кроме Аида и Люцифера. На любого другого камни изливали несказанную боль и ужас.

Она никогда не осмеливалась проверить предположение.

У нее возникла мысль, и она склонила голову, изучая своего напарника. Без Гериона у врат, кто будет открывать камни, чтобы пропустить проклятые души вовнутрь? Может Люцифер уже назначил другого стража. Может быть? Она хихикнула без радости. Он назначил. Он и не мог оставить врата неохраняемыми. Осознание того что Герион не будет тем человеком которого она видела каждый день… огорчило ее. Когда стена будет в безопасности, Герион сможет уйти, но она застрянет здесь.

Не стоит думать об этом сейчас. Она оглянулась вокруг. Воздух был более дымным здесь, отметила она, более горячим. Таким горячим, что пот мгновенно выступил на ее коже, капая с ее висков, и между грудями. И когда Герион вскарабкался, чтобы стать перед нею, расширяя расстояние между ними, она больше не ощущала упадочный аромат могучего мужчины; она чувствовала лишь едкий душок гниения. Крики и проклятия штурмовали ее слух.

Что-то жгущее коснулось тыльной стороны ее шеи, и она взвизгнула.

Герион подпрыгнул в моментальной реакции, рыча и ударяя лапами. Но пламя отступило, и она могла поклясться, что слышала его смех.

Нет, оно не было запугано ею.

«Ты в порядке?» спросил Герион.

«Да», она сказала, но боги во что она ввязалась?