Но лицо!

Это было лицо Лиссы-Присциллы — колдуньи, один раз чуть было не погубившей меня! Я вскрикнул.

Подняв свои когтистые лапы, существо шагнуло ко мне. В его лапах блеснуло что-то металлическое — что-то совершенно не свойственное животному. Хотя я толком не рассмотрел этот предмет, инстинктивно почувствовал опасность.

Я бросился в сторону. Темноту разорвал громкий взрыв. Он отдался эхом в моих ушах и заставил меня покачнуться. Я зашатался, споткнулся о корень и рухнул на землю.

Меня тут же охватил туман, нахлынувший на меня, как волна, и подавивший мой крик. Я закашлялся и стал отчаянно хватать ртом воздух. Туман проник в мое горло и парализовал его. Это был не обычный туман: у меня возникло ощущение, будто я глотаю безвкусный сироп. На мгновение мне показалось, что я вот-вот задохнусь, но затем вдруг чья-то сильная рука подняла меня на ноги и как следует встряхнула.

— Да возьмите же себя в руки, мужчина, — послышался чей-то голос.

Мужской голос!

Я с трудом поднял глаза.

Женщина-крыса исчезла, словно видение, а вместе с ней исчез и весь легион кошмарных существ. Теперь на ее месте стоял великан — мужчина, который был выше меня ростом на целую голову. Я ожидал увидеть что угодно: ужасную физиономию, щупальца доисторического гиганта или же что-нибудь в этом роде — но никак не того, кого я увидел.

— Син! — воскликнул я.

Мой голос не был похож на человеческий. Воздух, выходивший у меня изо рта, смешивался с клубами тумана.

Я молча уставился на человека, которого в последний раз видел еще в Дернессе.

И он тогда был воплощением моего мертвого отца Родерика Андары!

Был погожий солнечный день, и При разрешили — в сопровождении миссис Санди — погулять по раскинувшемуся рядом громадному парку. Солнечные лучи щекотали ее кожу, и она с сожалением думала о том, что зима вот-вот снова вступит в свои права. Радость, охватившая ее от ощущений солнечного дня, ни разу не была испорчена мистером Балтимором, который сегодня, как ни странно, оставил При в покое.

Когда они поднималась по ровным узким ступенькам из блестящего камня, в ее шагах ощущалась прежняя энергия, а мысли, мучившие ее несколько последних месяцев, отошли на задний план.

Доктор Балтимор был плохим человеком, он все время пытался ее убедить, что она больна. Но ведь это он был болен и — по единодушному мнению окружающих — нуждался в помощи. Он держал ее здесь как пленницу, и только тот, кто мог заглянуть в глубину его черной души, наверное, понял бы, зачем ему это было нужно.

При не сделала ему ничего плохого. Впрочем, она вообще никому не причинила вреда, и держать ее здесь было просто бесчеловечно и подло. Там, снаружи, ее ждал огромный мир, и она поклялась себе, что это ожидание не будет вечным.

Придет день, когда она вырвется из этого заточения. Эйкорн, Сантерс и она сама образовывали единую мощную силу, перед которой не мог устоять даже доктор Балтимор.

Она хихикнула при мысли о том, что сказал бы этот чудный доктор, если бы узнал, куда она сейчас идет. В доме все спали, и, естественно, пациентам не разрешалось проводить по ночам тайные встречи. Тем более такие вотвстречи — настоящие собрания.

Как, кстати называл их Эйкорн? В названии фигурировало слово «месса». Ах да, он называл их «черная месса». Собравшиеся умоляли силы зла помочь им положить конец произволу доктора.

При достигла конца лестницы и стала осторожно продвигаться вперед в темноте подвала. Они никогда не зажигали здесь свет, чтобы их не обнаружили. Люди из обслуживающего персонала об этом подвале ничего не знали, а если и знали, то обходили его стороной. Это было весьма на руку участникам «Черного Союза», как называл их группу Эйкорн.

Он был настоящим педантом, этот Эйкорн, и всему давал какое-нибудь название. А еще он казался довольно жутким человеком, однако При понимала, что без него они не смогли бы продвинуться так далеко.

Ей оставалось пройти всего лишь метр до ответвления, в котором они проводили свои тайные встречи, когда у нее неожиданно начался приступ головокружения.

С каждой секундой она все больше теряла ориентацию в пространстве, на нее накатывала сильная тошнота. Тяжело дыша, она попыталась ухватиться за шершавую стену подвала. У нее перед глазами поплыли огненные круги, дыхание стало прерывистым, затем на несколько секунд она вообще перестала дышать, а потом — постепенно — снова задышала.

Ей показалось, что она видит перед собой мужчину с зигзагообразной белой прядью волос и жутким выражением глаз. Мужчину, который хотел ее уничтожить.

— Не… — пролепетала она и выставила перед собой в защитном жесте руки.

Мужчина подошел ближе. Она уже давно чувствовала, что он подбирается все ближе к ней, день за днем, и не успокоится, пока не уничтожит ее! В его облике было что-то знакомое и привычное, но одновременно и что-то безжалостное, наводящее на При ужас.

Ее не покидало ощущение, что вокруг нее все время сжимается кольцо. Ей нужно было выбраться отсюда, пока не поздно, пока этот одновременно и незнакомый и знакомый мужчина не сумел сговориться с доктором Балтимором. Собрав все свои силы, она попыталась остановить головокружение.

Она знала, что последует дальше: вновь вернутся тяжкие пульсирующие головные боли, мучавшие особенно сильно в первые месяцы ее пребывания здесь. Но в данный момент даже эти боли были для нее менее ужасными, чем это жуткое видение, это лицо, от вида которого она едва не сходила с ума…

Ей уже давно не было так плохо. Голова буквально раскалывалась. Она была сейчас просто не в состоянии что-либо соображать, но, тем не менее, она сжала зубы и пошла вперед, шаг за шагом.

Где-то рядом что-то зашуршало, мимо прошмыгнуло одно из тех мерзких существ, которые обычно ютятся в глубине подвалов. Крыса. Хотя кругом была кромешная тьма, При показалось, что она увидела, как мелькнули злобные огоньки крысиных глаз. Крыса прошмыгнула перед ней очень быстро, буквально в течение секунды, но При все же успела ее увидеть.

Девушка застонала. Ей показалось, что она вдыхает горячие, даже раскаленные клубы пара, и затем она вдруг снова отчетливо увидела перед собой того мужчину — мужчину, стремящегося ее уничтожить, к которому ей почему-то приходилось идти. Она протянула руки вперед и тут же почувствовала пронзившую их острую боль. Затем боль внезапно прошла.

Перед ней стоял Эйкорн. Его узкое морщинистое лицо выражало озабоченность. В правой руке он держал мерцающую свечу, из-за его спины через приотворенную дверь падал узкий луч света. Эта дверь вела в их святилище.

— Тебе дурно, При? — спросил он.

Девушка покачала головой.

— Уже… уже прошло, — тихо сказала она. — Ничего… страшного. Так, небольшой приступ.

Эйкорн с пониманием кивнул и взял ее за руку. Его глаза — ни молодые, ни старые — остались бесстрастными, но лоб он наморщил еще сильнее, чем раньше.

— Ты кричала, При, — сказал он. — Причем так громко, как будто хотела, чтобы доктор нас непременно обнаружил.

— Мне… мне жаль, что так получилось, — прошептала При.

Головная боль ослабла, но она все еще чувствовала себя обессиленной и несчастной. Она послушно позволила Эйкорну довести себя до святилища.

— Ты упомянула чье-то имя, — как бы между прочим сказал Эйкорн, открыв дверь и подведя При к ее месту.

— Какое имя?

Эйкорн слегка улыбнулся:

— Если я не ослышался, ты кричала «Роберт». Несколько раз.

— Роберт, — задумчиво повторила При.

Это имя вызвало в ее памяти какой-то отголосок, но не более того. Она была, впрочем, уверена, что в своей жизни встречалась с каким-то Робертом, но не могла вспомнить, когда и где.

Она очень мало помнила о той жизни, которую вела до того, как попала к доктору Балтимору.

— Это все? — спросила она. — Или я говорила что-нибудь еще?

Эйкорн отрицательно покачал головой:

— Ты не говорила. Ты кричала.