Я нервно сглотнул, увидев, что ствол ружья теперь был направлен прямехонько мне в лоб:
— Да посмотрите же на лицо моего спутника. Ну? Узнали?
Рыжеволосый бросил на меня сердитый взгляд:
— Какого черта я еще должен всматриваться в ваши физиономии, а? Того, что я увидел, мне достаточно. Я понял, что ты — заросший щетиной ублюдок, а твой приятель — глухонемой насильник.
— Но Чарльз! — наконец-то вмешался кучер. Его голос звучал жалобно. — Ты же не станешь стрелять в своего родственника?
— Что за чушь? Меня зовут не Чарльз. Чарльз — мой брат-близнец.
— Так у вас есть брат-близнец, сэр? — поспешно спросил я. — Тогда понятно, почему…
— Мне уже несколько минут как все понятно, — фыркнул брат Чарльза. — Я лично полчаса назад запер дверь, а теперь вижу, что два негодяя стоят в моей комнате для посетителей и при этом утверждают, что они тут проездом и не хотят причинять вреда.
В этот момент послышался сильный шум, и несколько вооруженных мужчин ворвались в помещение через заднюю дверь, мгновенно заполнив его мерцающим светом и криками.
Это были соседи хозяина трактира, которых позвала его жена. Я не ожидал, что они явятся так быстро. У большинства у них поверх ночных рубашек были накинуты лишь пальто, но у всех в руках поблескивали ружья.
Возможно, среди них был и Чарльз, но, не успел я об этом подумать, как меня грубо схватили и приперли к стене, а затем скрутили руки за спиной. Какой-то идиот направил прямо мне в лицо ствол своего допотопного ружья, его товарищ упер мне в бок свою двустволку, причем так сильно, что я еле мог дышать, а еще один из нападавших стал вертеть ножом перед моими глазами, как будто намеревался их выколоть.
— А ну-ка хватит! — крикнул кто-то от двери.
Говард и Рольф стояли в дверном проеме, как будто с неба свалились. В руках они держали револьверы и, судя по выражению их лиц, были настроены весьма решительно.
— Соучастники! — взвизгнул рыжеволосый, уже начавший спускаться по лестнице.
Ружье в его руках теперь казалось просто смешным, и в его взгляде появилась нерешительность, не очень подходившая этому грубому мужику. Он посмотрел на кучера, которого, как и меня, бесцеремонно приперли к стене.
— Альберт! Ты что, в одной шайке с этими типами?
Этот парень действительно был таким тупым или только прикидывался?
В комнате стало так тихо, что можно было бы услышать, как пролетает муха, если бы ей вздумалось явиться сюда. На бледных лицах разбуженных посреди ночи людей, угрожающих нам ружьями, появилось и все усиливалось выражение недоумения. Они хотели схватить двух воров, которые уже давно повадились в эту деревню, а вместо этого перед ними стояли четыре человека, внешне не очень-то смахивающие на воров.
Хотя, конечно, и я, и Рольф в нашем нынешнем состоянии не внушали особого доверия, но, тем не менее, мы с ним явно не походили на разбойников. Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть на нашу одежду.
А когда хозяин трактира назвал нашего кучера по имени, это вообще привело в полное смятение всех присутствующих.
— Это я привез сюда этих господ, — сказал Альберт. — Дверь была открыта, и…
— Минуточку, — перебил его широкоплечий мужчина среднего роста, стоявший, опустив ружье, у задней двери и молча наблюдавший за происходящим. — Значит, из-за нескольких запоздалых посетителей ты поднял нас с постели, Флэнелтон? Этого, — он указал рукой на нашего кучера, — мы все знаем. Он ведь уже не раз привозил клиентов тебе и твоему ленивому братцу.
Всем вскоре стало понятно, что произошло недоразумение. Однако оставалось загадкой, как нам удалось проникнуть в дом. Флэнелтон настаивал, что он вечером запер входную дверь. Ну, было хорошо уже то, что нас теперь не считали ворами.
После того как Флэнелтон понапрасну поднял своих соседей с постели, ему не оставалось ничего другого, как угостить всю компанию пивом — и не по одной кружке. Говард решил проявить щедрость и заказывал всем пиво за свой счет, кружку за кружкой. Раз уж нас угораздило, только приехав, обратить на себя столько внимания, с его стороны, пожалуй, было весьма разумным организовать для всех явившихся сюда соседей эту незапланированную пивную вечеринку.
Мужчины в ночных рубашках или же наспех накинутых на плечи пальто, попивая пиво, постепенно становились все более словоохотливыми, хотя по-прежнему время от времени бросали на нас недоверчивые взгляды. В их поведении все же было что-то странное. Хотя их старые ружья и не производили особого впечатления, на призыв соседа эти мужчины отреагировали, надо сказать, довольно быстро.
Так быстро, как это свойственно людям, которые часто объединяются перед лицом общей опасности. И хотел бы я знать, что это была за опасность, которая заставляла их постоянно находиться в боевой готовности.
Было не так-то легко выудить что-нибудь о мистере Балтиморе у этих полупьяных людей. Его дом, расположенный по другую сторону леса, жители деревни обходили стороной. Более того, когда я попытался направить разговор в нужное мне русло, я тут же почувствовал, что они избегают даже говорить о нем, а мои вопросы — хотя я и старался задавать их как бы между прочим — снова возбудили их подозрительность. Но, в конце концов, просидев здесь целый час и угостив собеседников не одной кружкой пива, я получил более или менее вразумительное описание дороги к этому дому.
Я решил отправиться туда немедленно. Незадолго до того, как все начали расходиться по домам, я под предлогом естественной надобности пошел в туалет, вылез из него через окно и выскользнул из деревни. Пройдя несколько сот метров, я оглянулся: окна пивной были ярко освещены, но вокруг стояла кромешная темень.
Я захватил с собой фонарь, но пока не решался его зажечь: мне отнюдь не хотелось, чтобы моя ночная вылазка привлекла чье-либо внимание. Говард и без того мог очень быстро заметить мое отсутствие и сделать соответствующие выводы. Я не собирался подбрасывать ему дополнительные подсказки.
Я пробирался по узкой тропинке вдоль изгороди, в сторону буковой рощи. Мужчина, заплетающимся языком описавший мне дорогу, посоветовал не идти через луг, чтобы сократить несколько миль пути.
Через неполную сотню метров я подошел к заросшей вереском прогалине, над которой клубился туман. Я пошел по тропинке, бегущей параллельно изгороди в сторону леса. Только теперь я решился зажечь фонарь. Пока мне удавалось правильно ориентироваться на местности, и я надеялся, что так будет и впредь.
Ветер тихонько шевелил ветви деревьев, издававшие при этом звук, похожий на дыхание большого зверя. Свет лампы падал на туман пляшущими бликами и отражался от него, в результате чего свет скорее слепил меня, чем помогал находить дорогу.
От лампы практически не было никакого толку, и я уже подумывал погасить ее, но в конце концов не стал этого делать, понадеявшись, что в лесу туман развеется.
Но я ошибся. Чем ближе я подходил к деревьям, тем хуже становилась видимость. Белые клубы тумана, казалось, хватались за меня своими призрачными пальцами и пропитывали влагой мою одежду.
Ритмичный, какой-то неестественный шелест голых лиственных деревьев и темных елей усилился. Периодичность этого звука чем-то напоминала механическую монотонность маятника часов, а еще ритм ударов огромного сердца. Я почувствовал, что у меня, несмотря на холод, спина взмокла от пота.
Вновь и вновь раздавался этот неестественный звук в окружающей меня темноте. Он сначала отличался от ударов моего сердца, затем стал звучать синхронно с ними, и в конце концов замедлился.
Я невольно остановился, поднял лампу выше слоя клубившегося над самой землей густого тумана, доходившего мне до пупка, и всмотрелся в колышущуюся белую пелену. Но там ничего не было.
Во всяком случае, ничего не было видно.
Но, тем не менее, я почувствовал, что в темноте меня поджидает что-то огромное. Мое дыхание стало прерывистым, а рука, в которой я держал лампу, задрожала. Я уже начал спрашивать себя, какого черта я вообще сюда забрел.
