Литмир - Электронная Библиотека

– Помоги встать.

– Уверена?

– Сидя исцелять не умею, а тебе нужно.

От единственного взмаха крыльями закружилась голова. Как будто сил вовсе не осталось. Да что ж это с ней?!

– Отдохни. Отдышись, я уже почти в порядке.

– Да с чего мне отдыхать?!

– Опомнись, Паола, милая, ты же весь бой меня держала! Я ж цел почти! Ты на лицо не гляди, это мелочи! Сюда глянь!

Слова замерли на губах: рыцарь протянул вперед руки, повертел ладонями перед лицом Паолы. Дырявые, обугленные, в пятнах крови рукава – и чистая, молодая розовая кожа в прорехах.

– Я… что? Это что, я?..

– Сядь уже. – Гидеон вздохнул, усадил ее и отошел. Наклонился над какой-то грудой… труп, вдруг поняла Паола, это труп. А вон – второй.

Во рту стало кисло. Паола согнулась пополам, кашляя, тщетно пытаясь подавить рвотные спазмы. Ее выворачивало наизнанку долго, мучительно и мерзко. Подошел Гидеон, протянул флягу. Она кивнула: сил говорить не было.

– Гляди, сколько я всякого у них выгреб.

Гидеон сделал вид, что ничего особого с ней не произошло. Паола была благодарна рыцарю за деликатность, и даже мерзость обыскивания трупов показалась вдруг вполне приемлемой. Это же враги, верно? Они вместе рассортировали добычу: свиток с заклинанием – отдать магам, флаконы с эликсирами – пригодятся, кольца…

Паола отогнала навязчивую мысль о том, что кольца наверняка сняты с убитых. Ссыпала их в ладонь Гидеону: за еду и ночлег всегда расплачивался он. Встала, сказала тихо:

– Пойдем?

Когда они отошли достаточно далеко, когда сердце Паолы перестало колотиться, словно пытаясь пробить грудь насквозь, а навязчивое желание забиться в укромный уголок и пореветь исчезло, Паола окликнула рыцаря:

– Гидеон?

– Да?

– Прости.

Он обернулся резко, будто в драку:

– Всевышний, за что?! Ты о чем, Паола?

– Я вела себя… не знаю, как чувствительная барышня какая-то! Позорище.

– Перестань. – Гидеон уже отвернулся и шел дальше, но в его голосе Паоле почудилась улыбка. – Это твой первый серьезный бой, чего ты хотела. У всех так.

Паола вздохнула и поплелась следом за рыцарем. Она совсем не была уверена, что второй серьезный бой не опозорит ее еще сильнее. Но думать об этом сейчас, наверное, все-таки не стоило.

Приют нашелся через несколько часов пути, на опушке леса – чахлого, прижатого к земле постоянными холодными ветрами. Темная, застланная корьем и поросшая мхом крыша почти сливалась с землей. Мимо бы прошли, если бы не запах дыма, распаренной на углях каши и горячего молока. В тесной хижине обитали бабка-травница, согнутая годами, темнолицая, больше похожая на гномку, чем на человека, и девчонка-ученица, быстрая, ловкая и, насколько позволял разглядеть скудный вечерний свет, миловидная скорее по-детски, чем по-девичьи. Паоле показалось, они не были рады гостям. Ну, что ж, впустили, и спасибо.

Гидеон ругнулся шепотом, зацепившись за свисавший с балки полынный веник. Буркнул: ишь, мол, нечисть отгоняют, на себя бы глянули. Сунул бабке в руки мешочек из дорожных припасов:

– Приготовь.

Сел на лавку, устало вытянул ноги. Бабка закопошилась у очага.

Паола растерянно оглядывала тесную утробу хижины. Приткнуться негде! С балок свисают пучки трав, в углях рядом с кашей томится горшок с чем-то явно несъедобным, темным, булькающим и чавкающим, как липкая грязь.

– От спины, – проскрипела бабка, заметив взгляд гостьи.

Счастье еще, подумала Паола, что над очагом вытяжка устроена, да хитро, не иначе, гномьи навороты. Это «от спины» навряд ли приятно пахнет.

Захныкал ребенок. Паола вздрогнула: так их здесь, в этой халупке, не двое, а трое? То-то пускать не хотели. Ну да, вон она, люлька, в углу за очагом.

Девчонка спустила кофту с плеча, достала малыша и ловко пристроила к груди. Гости ее не смущали. Ребенок чмокал, посапывал, елозил сжатым кулачком по белой коже, а Паола с трудом удерживалась от вопроса: тебе самой-то лет сколько?! Бабка, видно, поняла, буркнула, пожевав губами:

– Высокие господа не спрашивают, хотят ли смердки позабавиться.

Паолу бросило в жар. Конечно, крылатую деву никто тронуть не посмеет, но… не всегда она была крылатой, не всегда жила в спокойной тишине гильдейской школы. У нее была мать, с которой когда-то так же «позабавились». И не было отца.

Но, вздумай она сейчас сказать этим женщинам, что понимает, они не поверят. Им не объяснить.

Им не нужны ее объяснения, ее сочувствие. Сейчас она – тоже из «высоких господ», и кому какое дело, по праву рождения или по дару Всевышнего.

Паола подобралась ближе к огню, окунула ладони в теплый воздух. Сказала тихо, заметив косой бабкин взгляд:

– Холодно у вас тут.

– Пусть холодно, зато тихо, – ответила вместо бабки девчонка. – Чужие не заглядывают.

– Вроде нас? – хмыкнул Гидеон.

– И вроде вас тоже. И другие… всякие.

– Так уж и никто?

– Чужих – никто. – Девчонка встала, уложила наевшегося малыша в люльку. Усмехнулась. – А кто мне свой, того тебе, господин рыцарь, знать не надобно.

– Тебя звать-то как?

– Не важно.

Малыш захныкал. Бабка зыркнула на ученицу, буркнула:

– Разболталась, девка. Укачивай теперь.

Люлька мерно заскрипела, покачиваясь. Внезапная тоска охватила Паолу, резанула по сердцу.

– Ой-баю-баю, тебе песенку пою, спи, малыш, усни, в темну ночку не смотри…

Молодая мать, по-детски миловидная, наверняка младше самой Паолы года на два, на три, тихонько раскачивалась вместе с люлькой. Мурлыкала под нос:

– Ой, да темна ночь, зло да страх, бегите прочь, ой-баю-баю, тебе песенку пою…

Малыш сопел все ровнее, может, и спал уже, но девчонка пела и пела, и почему-то от ее колыбельной отступала тоска:

– Ой, да темна ночь, да бела в ночи метель, спи, малыш, усни, беды снегом занеси… Снегом унесет, да метелью заметет, ой-баю-баю, да метель тебе споет…

Гидеон поежился вдруг. Сказал тихо:

– Близко вы от горных. Не тревожат?

– А чего им нас тревожить? – откликнулась старуха-травница. – Мир у нас с ними, хвала Вотану.

– Чужим богам молитесь? – Взгляд Гидеона похолодел, резанул так – даже Паола испугалась. А бабка лишь плечами повела безразлично. Ответила:

– Всевышний высоко, столица далеко, а снежные земли рядом. А там – Вотан главный, его власть. Ты, господин рыцарь, не понимаешь.

– Не понимаю, – согласился Гидеон. – Одно знаю, Небесный Отец отступников не любит.

– Церковь их не любит, – равнодушно возразила бабка. – Вот такие, как ты, не любят. А Всевышнему все равно. У богов там, наверху, свои счеты, и Вотан ему не враг.

– Много болтаешь, – рыцарь поморщился, – доболтаешься.

– А и доболтаюсь, не твоя печаль.

– Ой, споет метель, как в ночи темным-темно, – навевала сон девчонка над люлькой.

Бабка выдернула из углей горшок с их едой, переставила на криво сколоченный стол:

– Вот.

Гидеон ухмыльнулся криво, кивнул Паоле:

– Садись, поедим.

От горячего Паола наконец-то согрелась. Теперь ее начало неудержимо клонить в сон.

– Где лечь можно, хозяйка? – спросил Гидеон.

– А где хотите.

Рыцарь пожал плечами, кивнул Паоле на лавку, а сам, завернувшись в плащ, устроился на полу поперек дверей. Паола свой плащ предпочла расстелить на лавке вместо матраса и подушки. Легла, свернулась калачиком, укрывшись собственным крылом и жалея, что нельзя натянуть его на макушку, как одеяло. Заснула – как в черную яму провалилась. Но и во сне ей чудилось тихое пение…

Утро не прибавило хозяйкам хижины гостеприимства. Бабка зыркала волчицей, девчонка смотрела, как на пустое место. Паола охнула, потянувшись: за ночь тело застыло, занемело. Очаг остыл, и не похоже было, что бабка кинется его раздувать ради гостей. В щели под потолком свистел ветер.

Гидеон ухмыльнулся, хрустнул суставами, разминая пальцы. Кивнул Паоле:

– Пойдем. Спасибо, хозяйки, за приют.

16
{"b":"147419","o":1}