– Сокол-два, я Малой. Работу закончил, иду к вам.
– Малой, вас понял, встречаем, – услышал я ответ радиста комиссара.
Пока мы с «мессерами» играли в догонялки, бомбовозы успели разгрузиться и повернули обратно.
«Ого, как немцы близко! Не ожидал, быстро они двигаются!» – подумал я, посмотрев на дымы на месте бомбардировки. Вдруг среди них вспух огненный клубок.
«Машина с боезапасом рванула, а то и не одна!»
Пристроившись рядом с бомбардировщиками, уравнял с ними скорость и так и дошел до аэродрома, благо больше мы ни с кем не встретились.
– Как аппарат? – спросил Семеныч, как только заглох мотор.
– Мировой.
Подчиненные Семеныча быстро вкатили самолет в капонир вместе со мной и стали его маскировать срубленными ветками.
– Боезапаса нет. Все отстрелял, до железки, – сказал сержант Оленев, наш оружейник.
– С немцами встретились? – спросил тревожно Семеныч, помогая выбраться из кабины. У меня, честное слово, сил на это не было.
– Ага. Четыре охотника. Заходили на наших со стороны солнца. Ну я на них сверху и…
– Сколько сбили? – спросил механик.
Меня заметно шатало, поэтому пришлось опереться о крыло.
– Троих. Только я тебя прошу, Виктор Семенович, нарисуйте только две звезды, не надо мне тринадцать.
– Нарисуем. Главное, чтобы засчитали, а то знаете ли…
– Да знаю… Смотри, двадцать минут с момента боя прошло, а меня все равно еще бьет.
– Это нервное перенапряжение, бывает.
– Бывает… Ох и погоняли они меня там, ох погоняли!.. Ладно, я в штаб, мне еще рапорт писать. Напишу – и купаться, вода всю усталость снимает. Посмотрите, есть ли пробоины, а то мне кажется, были удары по корпусу.
– Посмотрим, товарищ командир, – успокоил старшина. Развернувшись, я направился к штабной землянке, где уже собирались летчики после вылета.
Рапорт у меня приняли без особого удивления. Оказалось, комиссар уже рассказал о сбитых, правда, он видел только двух, но и это хлеб. В рапорте, как обычно, я достаточно подробно написал, как сбивал и что делал.
Устно доложив майору Никитину результаты вылета и ответив на его вопросы, я взял сменную форму, то есть комбинезон, и направился на речку. Купаться. Благо теперь мне это делать можно.
Вернувшись, когда стало совсем темнеть, заскочил в столовую, поел и направился к самолету. Узнать, как там дела.
– Три дыры в левом крыле, товарищ командир. Бак пробит. Но мы за ночь заклепаем, не волнуйтесь.
– Спасибо. Я – спать. Утром еще забегу.
Утром был вылет на бомбардировку переднего края по заявке одной из стрелковых дивизий. По их предположению, перед ними в глубине немецких позиций, в небольшой роще сосредоточивалась крупная механизированная часть для прорыва обороны. По крайней мере гул множества двигателей они слышали отчетливо.
Привычно заняв свое место на километр выше строя, я расстроенно осмотрелся. Небо было чистым. Укрываться в облаках не получится.
До расположения дивизии мы долетели спокойно, там нам показали сигнальными ракетами, в какой стороне бомбить. Сам я был на четырех тысячах над землей, как работали бомберы, не смотрел – все внимание сосредоточил на наблюдении за воздухом, поэтому мне показалось, что самолеты крутятся над целью слишком долго. Потом, уже на аэродроме узнал, что это действительно было так. Они никак не могли обнаружить немецкую технику, пока лейтенант Ларин не засек их в соседнем леске. Танки были хорошо замаскированы, и их не сразу можно было рассмотреть.
Делая большой круг над нашими, я летел привычной «змейкой», наблюдая не только за подопечными, но и за своим хвостом, так что неожиданного нападения у немцев не получилось.
Увернувшись от атаки пары охотников, спикировавших на меня с высоты, я неожиданно услышал:
– Малой, я Сокол-два, атакован немецкими истребителями. Требуется помощь.
«Видимо, на бреющем подобрались, а я их не заметил, наблюдая за верхней парой».
– Сокол-два, я Малой, веду бой с двумя охотниками, иду на помощь.
Двумя словами я сказал: «Иду на помощь, продержитесь немного, могу опоздать», думаю, комиссар меня понял.
В пологом пикировании догнал пару «мессеров», что атаковали меня, и на попытке уйти на вертикаль левым разворотом срезал ведущего.
«Смотри-ка, а стреляю все лучше и лучше!» – мелькнула мысль. Тут, конечно, перехвалил себя – просто выдал заградительную очередь, в которую немец сам влетел. Сбить я его не сбил – с легким дымком он, теряя скорость, пошел в сопровождении ведомого на свою территорию, а я бросился к своим, где мелькали хищные худые силуэты еще четырех врагов.
– Суки-и-и!!! – заорал я, увидев, как один из СБ, густо дымя, пошел к земле.
Первым в прицел мне попал увлекшийся атакой на отбившийся бомбардировщик и оторвавшийся от напарника одинокий «мессер». Очередь вспорола его от левого крыла до кабины, видимо, убив пилота, так как самолет скользнул вниз и врезался в землю. Резко развернувшись, я чуть было не сорвался в штопор, от которого при подобных маневрах страдали все ЛаГГи, но смог удержаться, так как прекрасно знал о такой мерзопакостной привычке любимого ястребка.
– Малой, двое к тебе сзади заходят, – пришло предупреждение от радиста комиссара.
Развернувшись, я сам пропустил немцев мимо себя и бросился в атаку, навязав им бой на горизонталях. Самое плохое, что третий «худой» продолжал атаковать сплотившийся и огрызающийся огнем строй оставшихся бомбардировщиков.
Слетанность у пары была просто изумительной, поэтому, понимая, что крутиться мы можем долго, я резко ушел от них и, вырвавшись из клубка, на всей скорости понесся к нашим. Немец, что атаковал их, видимо, получил предупреждение по рации, так как резко со снижением ушел в сторону, а потом полез в набор высоты, явно намереваясь атаковать нас сверху. Ну что ж, хорошая задумка.
От восьми машин осталось только шесть. Одного сбили – сам видел, как он, густо дымя моторами, шел к земле. Да и Сокол подтвердил это, когда я, отогнав немцев, крутился вокруг наших бомберов, словно сторожевая собака около раненого хозяина. А тройка оставшихся «мессеров» кружила, будто волки вокруг отары – боялись волкодава, но все равно пытались резко наскочить и оторвать кусок добычи. Так продолжалось, как мне показалось, не меньше часа, а то и двух. Потом выяснилось, что всего минут десять. Вот и дергался, то отбивая атаки пары, то огрызаясь заградительным огнем на одиночку, постоянно атаковавшего меня сверху, пока я не подшиб его и он не плюхнулся на вынужденную неподалеку от дороги, где шли наши войска. Как они его вытаскивали из кабины, уже не видел. Как мог отбивался от разозлившихся немцев и одновременно не пускал их к бомбовозам. Внезапно «гансы» резко встали на крыло и пошли к себе, а через пять минут показался родной аэродром, где солдаты из БАО засыпали свежие воронки на взлетном поле.
Заняв позицию, я следил за воздухом, пока наши по одному спокойно шли на посадку.
Тут что-то странное привлекло мое внимание. Присмотревшись, понял, что это пара «худых» на бреющем, дав форсаж, идут к аэродрому. Их цель – явно беспомощные бомбардировщики.
– Сокол-два, я Малой, на вас с севера заходит пара немцев, будьте готовы к встрече. Я атакую.
Ведущий немец попытался увернуться, уйдя влево, но получил очередь и свалился на опушке, где-то в районе наших землянок. А второй, у которого я повис на хвосте, проскочив через взлетное поле, попытался уйти на вертикаль, но тоже напоролся на мою очередь и с оторванным крылом, крутясь вокруг своей оси, рухнул. Переведя ястребок в горизонтальный полет, я пошел на посадку.
Подогнав самолет к своему капониру, заглушил двигатель и посмотрел Семеныча, который показал мне большой палец.
Улыбнувшись ему, без посторонней помощи вылез из машины и, скинув парашют, забросил его на крыло ЛаГГа, который уже начали закатывать в капонир.
А старшине сказал:
– Попадания были. Посмотри, хорошо?
