— Вообще-то я решил, что это вы устали.

— С чего бы? Прогулка по лесу — моя мечта. Даже в вашем обществе.

— Ага, а вы предпочли бы общество Раша? Стихи, разговоры о ботанике…

— Он ваш друг. Или у меня неправильная информация?

— А что такого я говорю?

— Вы над ним смеетесь, а это нечестно. Он калека, и не по своей вине.

— Мисс Норвуд, но ведь и не по моей. Джерри нормальный взрослый мужик. Мы с ним дружим достаточно давно и знаем друг про друга достаточно много, чтобы не сюсюкать и не замирать в восхищении при появлении друг друга. В этом нет неуважения. Итак, отдыхать вы не хотите?

— А далеко еще?

— Почти столько же по времени, но дорога будет попроще. Пошли?

— Пошли. Только… мне надо… Я немножечко отстану…

Дон подавил смешок, рвавшийся наружу, и невозмутимо сказал:

— В кустах прячутся разные… звери, а в высокой траве — змеи. Они безобидны, если на них не наступать… и не садиться.

Лили вспыхнула, но невыносимый Дон Фергюсон уже двигался вперед.

Через пару минут она догнала его и снова пошла след в след. Странно, но сообщение о змеях, которых она обычно боялась панически, почти не взволновало Лили. Никакая змея, на полном серьезе думала Лили Норвуд, не пожелает оказаться рядом с Доном Фергюсоном.

Раш услышал звук подъезжающей машины задолго до того, как сама машина показалась за деревьями. Огромный бронированный джип рычал, как разъяренный лев. Раш усмехнулся и поднял с пола книжку. Стихи Киплинга.

Дункан Малкехи терпеть не мог книг. Уверял, что все писатели — придурки. Раша это утверждение всегда веселило.

Еще несколько минут ожидания, затем громко хлопнула дверца, и на дорожке возник смерч. Смерч ворвался в гостиную, опрокинул стул, разбил вдребезги напольную вазу и прогремел:

— Где эта ваша девка?!!

Раш невозмутимо заложил страницу кожаной закладкой и поднял голову.

— Строго говоря, это вашадевка. Добрый день, Дункан.

Дункан Малкехи потрясал воображение. Рыжий, огромный, он почти упирался головой в потолок. Громадные кулаки судорожно сжимались и разжимались, маленькие серо-голубые глазки были налиты кровью. На безутешного отца, только что потерявшего двоих сыновей, Малкехи похож не был. Скорее, на дикого вепря, у которого из-под носа увели добычу — чем там питаются дикие вепри?

— Какой, к дьяволу, добрый! Ты что, смеешься? Мои парни лежат в моем собственном доме, у Гарри дырка в груди, а у Базза снесено полбашки. Ты называешь это добрым днем? За мной охотятся полиция, три шерифа и уйма налоговых инспекторов, черномазые взбунтовались на прииске святой Маддалены, конкуренты почуяли, что у меня неприятности, и обстреляли бар в Макомбе — это ты называешь добрым днем?!

— Полагаю, большая часть этих неприятностей началась не сегодня.

— Пис-сатель! Убийство моих сыновей он называет неприятностью.

— Дункан, я вам соболезную, но с общечеловеческой точки зрения совершенно не испытываю скорби. Мы оба с вами знаем, что они у вас были не очень…

— Ладно, Раш. Не зарывайся. Раз мы оба знаем, то и говорить не о чем. Они были моими детьми. Я баюкал их в детстве и носил на закорках, учил их кататься верхом и возил с собой на прииски…

— Лучше бы вы отправили их в колледж. Бросьте, Дункан. Давайте к делу. Какого черта вы сюда приехали, разбили вазу и орете на меня?

— Потому что это ты во всем виноват. Ты привез сюда эту сучку

— Фи, мой друг, она все-таки дама. И привез я ее по вашему указанию. Если бы не ваш неуместный приступ сентиментальности, мисс Норвуд сидела бы в своей Англии и знать про вас ничего не знала.

— Я хотел ее найти, чтобы дать ей то, что ей причиталось. Какого черта она убила моих парней?

— Честно говоря, зная ваших парней, думаю, что это была самооборона, но если вы хотите более обоснованного ответа… Может, она оказалась умнее, чем вы думали?

— Я вообще не думал, это твоя задача. Я изложил тебе факты, а ты загорелся.

— Я люблю романтические истории, виноват. Грешен, можно сказать. Да и вы, Дункан, тоже не так уж меркантильны. Завещание, небось, уже переписали? Учли дочку?

— Не твое дело. Завещание завещанием, а только теперь я ее убью. Давай ее сюда.

— Не могу. Ее здесь нет.

— Врешь!

— Не вру. Хотите — обыскивайте дом.

Дункан некоторое время сопел, потом вытащил что-то из кармана и швырнул на колени Рашу.

— Ты это у нее видел? Лежало рядом с Баззом.

Раш смотрел на газовый шарф, расшитый золотыми бабочками и листьями папоротника. Впрочем, сейчас это была всего лишь бурая от крови тряпка.

Она сказала, что видела их живыми, а потом уехала…

И тем не менее шарф ясно указывает, что она была там в момент убийства.

Скверно, очень скверно для Лили Норвуд.

— Это ее вещь. Она вчера в ней была. Дункан, мне жаль, но я действительно мало знаю. Поговорили бы с ней сами, но только когда успокоитесь.

— Успокоюсь? А как я могу успокоиться? Эта тварь, которую я собирался озолотить, убила моих мальчиков, хладнокровно застрелила их и уехала.

— Эта тварь — ваша дочь.

— Что? Да при чем тут… Ладно, не время! Раш, если ты не хочешь, чтобы я разнес всю эту халупу по бревнышку, скажи, куда она делась. Я не буду ее убивать сразу, это я обещаю. Я просто посмотрю ей в глаза и спрошу, зачем она это сделала.

— Поскольку вы уверены, что она сучка, могли бы догадаться сами. Сучка должна быть жадной и алчной. Если она ваша дочь, значит, может рассчитывать на одну треть вашего состояния. Если ваши сыновья мертвы, ей достанется все. Конечно, при условии что она действительно сучка…

Дункан неожиданно хищно ухмыльнулся и покрутил перед носом Раша громадным грязным пальцем.

— Сразу видно, что ты писака, и в башке у тебя одни бредня пополам с охами и вздохами. Раз уж она так здорово все придумала, на кой черт ей оставлять в живых свидетеля? Сондерса? И потом, неужели она рассчитывает, что теперь я ей хоть что-то…

— Если вы еще не изменили завещание — а вы не могли успеть сделать это, — то запросто.

— Каким образом?!

— Очень простым. Убив вас. После гибели всех Малкехи она останется единственной наследницей, разве не так?

— Ты ее вроде защищал?

— Дункан, я предоставляю вам полную свободу мысли и действия. Я писатель, инвалид, одинокий человек. Мой удел — сочинение историй, похожих на жизнь. Я эту жизнь изучаю, учусь у нее неожиданным поворотам сюжета, использую различные ситуации. Человек Джерри Раш очень неплохо относится к девушке Лили Норвуд, но то, что я вам рассказал, вполне имеет право на существование. Это не вымысел, а одно из возможных объяснений ситуации. Это может оказаться правдой — или ложью. Для того чтобы это выяснить, вам и надо успокоиться, найти Лили и поговорить с ней. С вашим знанием жизни и людей…

— Заткнись. Где мне ее искать? Куда она делась? Подпола у тебя нет, чердака тоже. Значит, ушла из дома. Машины твои на месте, значит, ушла пешком. В лес. Одна? Нет, конечно. С кем? Твоя пышка Герти боится даже в сад лишний раз выйти, а Дьяволица скорее придушит любую женщину, оказавшуюся рядом с тобой. Остается всего одна кандидатура. Бывший легионер, знаток джунглей, сильный и отчаянный парень, у которого за плечами целая жизнь…

— Я бедный больной инвалид, вы что, забыли? По лесу трудно ездить на кресле.

— Во-первых, на лошади не трудно. А во-вторых, я имел в виду не тебя, а твоего косорылого дружка. Дона Фергюсона.

— С чего вы взяли, что он должен сопровождать мисс Норвуд в ее прогулках по лесу?

— Раш, я ведь не идиот. Во-первых, я прекрасно знаю твою манеру изъясняться. Ты ловко болтаешь языком. Ни одного слова неправды, ни одного прямого подтверждения или опровержения. Во-вторых, скажи, пожалуйста, долго бы я продержался, если бы не имел привычки быть в курсе всего, что происходит на моей территории? Твой Фергюсон покупал самогон у мамаши Соммерсби, твой Фергюсон встречал мою… доченьку, будь она неладна, в аэропорту, раздолбанный драндулет твоего Фергюсона видели едущим сюда, но не видели едущим отсюда. Мне сходить поискать в гараже? А уж кто лучше твоего Фергюсона знает эти места, я и не представляю. Сходится?