– Все верно, господин. Лорд Ван Ферсис попал в руки церковников. Говорят, пока белоплащники пытались его взять живьем он успел устроить настоящую бойню. Там деревушка небольшая неподалеку была – так она целиком вымерла. Из всей деревни один мальчонка и уцелел – его по каким-то делам в форт отправляли, там и заночевал. А поутру уже и возвращаться некуда было, враз круглым сиротой оказался. Теперь то место – где бой был – кирасиры и священники окружили, никого не впускают и не выпускают без досмотра. Повсюду конные патрули вояк, и обязательно со священниками. Без разбора останавливают и обыскивают каждого встречного. Сумки перетряхивают, одежду осматривают. Штаны и те спускать приказывают. Дымом из жаровни окуривают, а кирасиры рук с оружия не убирают. Вопросы странные задают – не находил ли кто кинжал приметный, из кости выточенный с камнем в рукояти. Аль еще чего похожего. Не пропал ли кто из близких, не видели ли чего непонятного.

Внимательно выслушав, старик растянул тонкие губы в хищной усмешке:

– Узнаю лорда, узнаю родимого.

– А что за кинжал такой, господин? – не удержавшись, спросил один из сидящих за столом.

– Кинжал? – задумчиво переспросил старик, сузив глаза – Правда, хочешь знать? А?

– Н-нет, господин, не хочу! Простите скудоумного, с языка слетело.

– То-то! Собирай людей. Засиделись мы тут. Поутру выступаем.

– И еще, господин! Вы велели сообщать обо всех, кто пересекает Пограничную стену и отправляется в Дикие Земли.

– И? Были такие?

– Да, господин. Только наоборот. Те, о ком сообщили наши люди вышли из Диких Земель прямиком к поселению Стальной Кулак – это там, где коротышки строили еще одну крепость для Мезерана, да так и не достроили…

– Я знаю, где это! – раздраженно буркнул старик – Что с теми людьми? Куда они отправились дальше?

– Вы не поверите! Задержались в поселении на несколько дней, а затем убрались обратно за Стену. Вроде как перед отъездом закупали все подряд. Оружие, продовольствие, сани, скот и птицу. На расспросы отвечали крайне неохотно, судя по всему – бывшие вояки. И еще – с ними гномы были.

– Плевать, кто там был! Пусть хоть сам Создатель в хвосте отряда плелся! Откуда они? Из какого поселения? Узнали?

– Нет, господин – собеседник опустил глаза к столу – Говорю же – вояки это бывшие. Выправка, поведение – словно волки лютые! За главного бородатый верзила с топором приметным – гномьей работы – так мой человек попытался было надавить на него, припугнуть малость, чтобы поразговорчивее сделать…

– Припугнул?

– Куда там! На следующий день и похоронили его – бугай топором разок махнул и все! Головы как не бывало!

– А стража?! Стража куда глядела? Почему не повязала убийцу, да в тюрьму не отволокла?

– Да пришли стражники! Как не прийти? Да толку то? Стражник рта раскрыть не успел, ему навстречу священник вышел, красной лентой перед носом служивого махнул, пару слов сказал, так те восвояси и убрались! Да так торопились, что едва алебарды из рук не роняли!

– Понятно… – протянул старик и поднялся на ноги – Ладно, сейчас это неважно. Собирайте людей. Пора нам выйти из тени.

– Слушаюсь, господин Ситас! Позвольте узнать – куда направимся?

– К месту, где лорд Ван Ферсис задал святошам жару. Это далеко отсюда?

– Нет, господин! Самое большее – неделя пути!

– Вот и хорошо – удовлетворенно кивнул Ситас Ван Мерти – Вот и хорошо.

Ярко освещенный многочисленными факелами проход оканчивался у широкого проема в стене. Внутри царила почти полная темнота. Лишь по углам вырубленного в каменной толще помещения горело несколько жировых светильников, чей тусклый свет позволял различить расположенный у тыльной стены квадратный бассейн до краев наполненный исходящей паром жидкостью. В спертом воздухе отчетливо чувствовался сильный запах тухлых яиц и что-то еще, не менее противное обонянию, но уже неопределимое.

Дряхлый трясущийся шурд остановился на пороге, упал на колени, прислонился лбом к горячему полу и неподвижно замер в этой позе, стараясь делать как можно мелкие вдохи и чувствуя, как в висках заколотились молоточки, предвещающие приход сильной головной боли. Так было всегда, как он спускался сюда, в обиталище великого Нерожденного.

– Встань, Гукху, и подойди ближе – тихий шелестящий голос донесся со стороны бассейна и заставил старого шурда содрогнуться – вот уже двадцать лет, как он удостоен чести служить великому шаману и повелителю, но еще не привык к этому, казалось бы, бестелесному голосу…

Гукху выполнил приказ лишь частично – он не встал с колен, но быстро перебирая согнутыми конечностями, подполз ближе к парящему бассейну.

– О Великий… вернулся отряд и принес вести… горестные вести, от которых сердце старого Гурху содрогнулось и едва не остановилось…

– Подожди. Моя мать проголодалась, Гукху, покорми ее – велел все еще невидимый взору прислужника Нерожденный, по колышущейся воде прошла отчетливая рябь – Ты знаешь, насколько сильно я люблю свою мать…

– Повинуюсь, о Великий – отозвался старый шурд и с кряхтением разогнул искривленную спину, шагнул к стоящей у края бассейна невысокой и узкой каменной скамье…

Перебивая вонь серных испарений в ноздри Гукху ударил кислый запах застарелых нечистот, исходящий от истощенной и искореженной врожденными болезнями гоблинши, что безвольно вытянулась на лавке, запрокинув лицо к низкому потолку, откуда срывались капли влаги и обильно орошали ее обнаженную кожу. Изредка по ее телу проходила длинная судорога, сопровождающаяся чмоканьем нервно смыкающихся беззубых десен и скрежетом полосующих камень неимоверно отросших и изогнувшихся когтей.

– Сперва причеши ее – прошелестел Нерожденный – Сегодня она хочет быть красивой.

Кивнув, Гурху шагнул к изголовью лавки и осторожно пригладил жидкие седые пряди, беспорядочно топорщащиеся на почти полностью плешивой голове. Губы дряхлой гоблинши изогнулись в жутком подобии довольной улыбки, но глаза остались закрытыми. Сняв крышку с неглубокой глиняной миски, прислужник зачерпнул горсть жидкой каши с редкими волокнами мяса и, приоткрыв рот древней старухи, занялся ее кормлением.

Мать Нерожденного ела неохотно, и пищу приходилось проталкивать почти насильно, с одновременным массированием горла, чтобы каша прошла дальше. Гукху хорошо знал, почему она не желала принимать пищу – старая гоблинша давно хотела умереть. С того мига, как произвела на свет единственного сына, так никогда и не покинувшего ее утробу полностью. С того дня, когда магия сына взяла контроль над ее телом и заставила возлечь на жесткую каменную лавку у подземного источника с желтоватой горячей водой, откуда она больше так и не поднялась.

Не прерывая кормления, Гукху покосился на длинный змеевидный отросток, выходящий из чресл старой гоблинши и исчезающий в горячей воде бассейна. Полупрозрачный отросток мерно пульсировал, прогоняя по себе животворные соки, питающие Нерожденного. Мать и сын – они все еще связаны… Неразрывно связаны до самой смерти. Соединяющая их пуповина так и не была никогда разорвана.

– Довольно… она сыта.

– Да, Великий – согнулся в поклоне прислужник – Я принес важную весть, повелитель.

– Я слушаю, Гукху-прислужник.

– Ушедший к озеру Отца отряд выяснил, что случилось с отправленными на беседу с НИМ старейшинами. Они все мертвы и лежат в снегу на берегу, в ста шагах от усыпальницы Отца. Убиты все до единого. Но не это самое страшное известие, о, Великий… есть куда более горькая весть…

– Говори.

– Наш Творец, великий Отец… багровый саркофаг с его телом бесследно исчез,… усыпальница пуста, повелитель.

– Исчез? Саркофаг Отца пропал из Пирамиды Над Темной Водой? Да?! Ну же! Отвечай!