— Ты знал?! — бешено вращая глазами, выдавил Гоцман и схватил майора за грудки. — Знал и молча-а-ал?!
— Это приказ. Жуков приказал лично…
В фойе показался Чусов в сопровождении Максименко. Гоцман отпустил Кречетова и, упрямо набычившись, двинулся на полковника.
— Стоять! — выкрикнул Максименко, выхватывая ТТ.
Гоцман только повел на него глазом. На лице и теле заныли ссадины, оставшиеся после ударов, полученных ночью…
— Отставить!.. — резко оборвал его Чусов, примирительно глядя на тяжело дышащего Гоцмана. — Давид Маркович, поймите же… Вы отказались арестовывать воров. Мы взяли это в свои руки…
— Ты слышал, шо он пел сейчас?! — забыв о субординации, выдохнул Давид. — Там люди плакали! Я за это немцам глотки на фронте рвал!.. Ты понимаешь это, моль?!!
— Отставить истерику, подполковник!.. — брезгливо бросил Чусов.
Сбоку, решив выслужиться, а может, поддавшись боевому настроению, подскочил Максименко. Но, видать, обучали майора драке только с беспомощным соперником. Давид легко ушел от удара следователя, и кулак майора саданул по воздуху. Зато ответный хук оценили все, кто присутствовал в фойе. Потому что был он проведен от души и грамотно. Максименко, скрючившись от боли, с воем покатился по мраморному полу. Солдаты, топтавшиеся у входа в зал, с интересом глазели на невиданное зрелище — драку милицейского подполковника с майором МГБ… Из толпы вырвался Якименко, готовый броситься на подмогу начальнику.
— Отставить!!! — рявкнул Чусов. — Вывести их из театра!! Обоих!!!
Ни на кого не глядя, Давид и Якименко в сопровождении двух офицеров МГБ направились к выходу. Максименко, держась за бок, с кряхтением поднялся с пола.
— Майор, ко мне! — резко бросил Чусов. И тихо добавил, когда Максименко оказался рядом: — Гоцмана не трогать, ты понял меня?..
— Товарищ полковник, у меня свое начальство есть… — прохрипел майор. — Начальник областного УМГБ…
— О Гоцмане забудь! — жестко перебил его Чусов. — Или будешь скакать у меня без штанов по всей Сибири! А с начальником управления я сам переговорю!.. Свободен!..
Толпившиеся на площади за оцеплением одесситы встревоженно загудели — из дверей театра показались вереницы авторитетов с поднятыми руками. Каждого сопровождало по два солдата с автоматами на изготовку. Подчиняясь злым окрикам, воры послушно исчезали в кузовах крытых «Студебеккеров»…
Внизу было море. Оттуда тянуло по-ночному свежим соленым ветром. Сидя на подножке серого «Опеля», Гоцман остервенело растирал грудь, пытаясь унять сердцебиение, и жадно вбирал в легкие освежающую морскую влагу.
— Давид Маркович, вы хоть объясните словами, шо за закрутка вышла?.. — Якименко развел руками, словно хотел обнять всю Одессу. — За шо мы в морду-то получили? Не, мне не жалко, но таки интересно ж!
— Они, Леша, концерт устроили, шоб всех авторитетов разом накрыть, — мрачно просипел Гоцман.
— Ну и какой шлимазл это удумал? — дернул усами капитан.
— Жуков…
— А-а… — понимающе кивнул Якименко. — Шлимазла беру обратно. Так а на шо ему?.. Нельзя было договориться, шоб они так с ним встретились?..
— Он не поговорить, — тихо пояснил Гоцман, поднимаясь с подножки. — Он их, Леша, в заложники взял…
Оба замолчали. Со стороны города слышался слитный, тяжелый гул, похожий на рев осеннего моря. Гоцман нахмурился еще сильнее.
— То есть я понимаю, шо поспать накрылось, — пробормотал Якименко, вслушиваясь. — Сейчас начнут гулять ребята — мама, не ходите до ветра, там волки…
В темноте послышался топот. Из кустов вынырнул задыхающийся Васька Соболь, в вытаращенных глазах плескался неподдельный ужас.
— Давид Маркович! Там такая буча!..
— Садись, поехали, — обронил Гоцман, рывком распахивая дверцу.
— Разнесут же театр! — жестикулируя здоровой рукой, орал Соболь.
— Жуков новый выстроит. — Гоцман удобно угнездился на переднем сиденье, захлопнул дверцу. — Поехали…
Одесситы постарше, глядя на бушующую на площади перед оперным театром толпу, наверняка вспомнили бы жуткие июньские дни 1905 года, когда к Одессе подошел мятежный броненосец «Потемкин», а в порту горели склады и пароходы. Но они благоразумно ретировались с площади, еще когда из дверей театра стали выводить под конвоем известных всему городу воровских авторитетов. Старожилы хорошо знали свою дорогую Одессу и первыми поняли: скоро начнется нечто, что, благодаря горячему нраву горожан, может зайти очень и очень далеко…
Тонкая цепь солдат, отрезавшая здание театра от возбужденной толпы, дрожала. Растерянные солдаты, не получившие внятной команды, отпихивали лезущих к ним людей сапогами и прикладами. Истошно кричал человек, притиснутый к бамперу «Студебеккера». Толпа, в основном состоявшая из лихих обитателей ночных улиц, ревела кровожадно и зло.
— Братва! — носился в толпе взбудораженный Толя Живчик, размахивая кепкой. — Одессу бьют!..
— Оттесняй!.. — наконец скомандовал командир оцепления солдатам. Те неуверенно взяли на изготовку ППШ, глядя в лица людям, от которых их отделяло всего несколько шагов.
— А-а, стрелять в нас, падлы казенные?.. В народ стрелять?.. Как при царе?
— Эй, солдат, я с тобой вместе Будапешт брал — давай, стреляй в меня…
— Домой вернешься, как матери в глаза посмотришь, сержант?
— Хватай палки, камни, братва!!! — надрывался Толя Живчик. — Одесса без боя не сдается! А кто посмелее да пофартовее — давай за мной!
У массивных ворот, ведущих на охраняемую территорию воинских складов, бушевало несколько десятков разъяренных людей под предводительством Чекана. Крепость молчала, но чего в этом молчании было больше — уверенности в своих силах или страха, — сказать не решился бы, пожалуй, никто.
Ночную тьму разорвали фары трех машин. Из кабины головного «Мерседеса» показался Толя Живчик, размахивающий кепкой:
— Хлопцы! А ну давай с нами за оружием!..
Толпа с радостным гулом отхлынула от ворот, бросилась к машинам. Чекан, проследив, как люди забираются в грузовики, молча устроился на сиденье рядом с шофером «Мерседеса», турнув Живчика на подножку. Водитель, коротко стриженный, горбоносый щербатый парень, восхищенно покрутив головой, шлепнул ладонями по рулю:
— Ох, сегодня и будет ночка! Воровская…
— Как зовут? — холодно перебил Чекан.
Водитель был ему незнаком. На мгновение ему показалось, что шофер изменился в лице, когда его увидел. Но что в этом было удивительного?.. Наверняка наслышан о жутком капитане со шрамом на виске. Вся Одесса в курсе за того страшного капитана…
— Сенька Шалый, — сипло выдавил наконец шофер и закашлялся.
— Из машины куда сунешься — кишки на горло намотаю, — ровным голосом пообещал Чекан. — И не дай бог, баранку из рук выпустишь.
— Да поехали там уже! — нетерпеливо забарабанили из кузова по крыше кабины.
— Полный газ — и прямо на ворота, — спокойно распорядился Чекан, передергивая затвор «шмайссера».
Ночь огласил длинный заунывный вой. Во тьме вспыхнули прожекторы на вышках, окружавших склады.
Разогнавшись до предельной скорости, тяжелый «Мерседес» Сеньки Шалого с ревом обрушился всей своей десятитонной массой на ворота воинской части. Покореженные створки сорвались с петель, с грохотом рухнули в пыль. Бешено вращая руль, Сенька направил грузовик на группу бежавших к нему солдат, и они в последний момент бросились врассыпную. С подножек машины наперебой, зло оскалясь и криками подбадривая друг друга, били длинными очередями Чекан и Толя Живчик. Вслед за «Мерседесом» Сеньки на территорию ворвались трехтонный «Боргвард» и «Студебеккер». Все они остановились так, чтобы оказаться в мертвой зоне обстрела установленных на вышках пулеметов.
Повинуясь жестам Чекана, Сенька направил машину в глубь складской территории, к длинному угловому складу. Живчик и еще трое бандитов, спрыгнув на ходу, бросились в обход, на угол. Шалый круто затормозил у входа в склад.
— Стой, кто идет! — Из дверей показался нацеленный на кабину ствол ППШ. «Сейчас шмальнет, — в ужасе подумал Сенька, покрываясь ледяным потом. — От страха ж все семьдесят патронов выпустит, мама дорогая». Но его мысли оборвал властный, уверенный голос Чекана:
