Такие действия испугали султана и служили на руку фанариотам, которые хотели управлять княжествами из Константинополя. Фанар не сочувствовал румынскому сепаратизму. Он хотел сохранить Османскую империю в целости до того момента, когда она сможет целиком перейти к константинопольским грекам. Влияние Фанара на Высокую Порту служило залогом новой политики. С этого момента фанариоты из Константинополя должны будут управлять княжествами. Таков был замысел великого эксапорита. Незадолго до своей смерти он посадил на молдавский престол своего старшего сына, Николая, жена которого, Кассандра Кантакузина, приходилась родственницей Бассарабам. Вскоре после этого Николай был замещен Кантемиром, но в 1716 г. он был возведен на валашский престол и доказал свою преданность султану тем, что провел два года в плену в австрийской тюрьме. Это произвело впечатление на Порту. Она решила доверить престолы выходцам из клана Маврокордато и их родственникам — Гикам и Раковицам. [594]
С 1711 по 1758 гг.в Молдавии и с 1716 по 1769 гг.в Валахии члены этих трех семей были господарями, часто сменяя друг друга. Начиная с 1731 г.комедия избрания местными боярами была упразднена. С тех пор султан открыто сам назначал господаря, в обмен на суммы, вносившиеся ему самому и его министрам. С этого момента, так же как и в случае с патриархатом, в интересах султана было как можно чаще низлагать господаря, затем вынуждать его выкупать свой престол, или перемещать его из одного княжества в другое, либо угрожать ему перемещением в более бедное Молдавское княжество, если он не уплатит компенсацию. Обычно князь прежде занимал пост великого драгомана, так что султан знал о его способностях, и тот имел возможность скопить достаточно денег, чтобы позволить себе этот пост. Титулы княжеских фамилий были упорядочены, так что наследники по мужской линии получили право носить титул князя. Двор и управление были преобразованы по образцу патриаршего двора; однако обязательным было присутствие турецкого резидента, в обязанности которого входило заботиться о благосостоянии мусульман в княжестве, а также шпионить за господарем. Самым важным из чиновников господаря был капукегай, его представитель в Константинополе, от преданности, влиятельности и такта которого он зависел. Господарь назначался в Константинополе и посвящался патриархом. Он должен был прибыть в свою новую столицу в течение тридцати дней, и платить are янычар по 16 золотых фунтов за каждый день задержки. Тактичные господари никогда не бывали слишком пунктуальными. По прибытии он получал официальное благословение от местного митрополита. Нетрудно было найти повод для его низложения. Его можно было обвинить в интригах с иностранными государствами, в сокрытии доходов или дурном обращении с подданными. В таком случае высылался фирман о низложении, который зачитывался местным митрополитом. Митрополит сообщал его собранию бояр и отвечал за то, чтобы господарь не скрылся. При первой возможности господарь препровождался под охраной в Константинополь и обычно отправлялся в специальное место ссылки; но очень часто он снова выкупал свой престол. Местное управление находилось в руках бояр, причем за ними наблюдали чиновники из фанариотов, которые давали им указания. Каждый грек, женившийся на боярыне, получал земли и считался боярином. [595]
Фанариотское управление имело преимущества перед управлением большинства пашей в других частях Империи и правлением князей из местных выходцев. Коррупция в XVIII в. была нормой. Правосудие редко функционировало честно, обходясь без чрезмерных задержек. Но господарям мешали неопределенные сроки их пребывания у власти. Например, Константин Маврокордато, внук великого эксапорита, был совестливым и просвещенным правителем, который составил новый свод законов для каждого княжества, облегчив налогообложение, а сбор податей сделал менее жестким; он улучшил условия жизни крепостных, которых планировал вовсе освободить. Но, хотя в период 1730–1769 гг. он управлял шесть раз в Валахии и четыре раза в Молдавии, самый длительный период составлял шесть месяцев. Столь частый приход к власти и лишение ее делали почти невозможным образовать хорошее правительство и проводить постоянную политику. [596]Эта неопределенность вынуждала господарей вымогать все возможные деньги у своих подданных. Княжества были богаты, и доход господарей был немалым, но Молдавия должна была платить ежегодную дань султану около 7 ООО золотых фунтов, а Валахия — около 14000 золотых фунтов. К 1750 г. молдавский престол обходился удачливому кандидату примерно в 30 ООО золотых фунтов, а валашский — 45 ООО. Перевод с одного престола на другой стоил около 20 ООО золотых фунтов. Если год бывал благополучным, то Молдавия должна была отдать до 180000 золотых фунтов налогов, а Валахия до 300000. Но господарь должен был не только покрывать свои расходы и выплачивать ежегодную дань. Он обязан был содержать свой двор и чиновников, должен был постоянно подкупать турецких чиновников, и предполагалось, что он будет оказывать щедрую поддержку патриархии. В результате он максимально эксплуатировал свой народ. Если он отменял один налог, то вводил другой. Румыны начали испытывать ностальгию по не столь эффективному, но менее эксплуататорскому управлению своих собственных господарей. При этом каждый господарь заканчивал свое правление более бедным, чем был прежде. [597]К середине XVIII в. семья Маврокордато, несмотря на все свое богатство, более не могла обеспечивать возведение господарей из своей среды; семья Раковица была разорена. На их место встали другие кланы фанариотов: Ипсиланти, Мурусси, Каллимахи. В 1774 г., чтобы обеспечить лучшую преемственность, султан согласился закрепить наследование за этими тремя семьями и Гиками. В 1802 г. каждый господарь получил гарантии, что будет править не менее семи лет. [598]
С точки зрения финансового бремени непонятно, почему люди стремились стать господарями. Это желание отчасти коренилось в пристрастии к помпезности и титулам, а также в жажде власти, даже если эта власть была ограниченной. Один английский путешественник писал в 1817 г. об «исключительном явлении чистого деспотизма, проявляемого греческим князем, который сам, в свою очередь, является подвластным рабом». [599]Но на первом месте здесь было стремление к осуществлению имперской идеи, возрождению Византии. Под властью господарей–фанариотов в княжествах могла найти прибежище неовизантийская культура. В этих землях могла укорениться греческая знать, а греческие академии могли дать образование гражданам новой Византии. Там намного лучше, чем в тенистых дворцах вокруг Фанара с турецкой полицией у ворот, могла сохраниться живая византийская идея. В Румынии, в «Риме за Дунаем», можно было планировать возрождение Нового Рима.
Но эти планы нуждались в поддержке со стороны Церкви. Патриарх жил на содержании фанариотов, но он был по–прежнему главой православной общины. Патриархат много приобрел от этих связей. Если с 1695 по 1795 гг. было только тридцать одно патриаршее управление, по сравнению с 61–м в период 1595–1695 гг., то это произошло благодаря влиянию фанариотов на Высокую Порту. Хотя сумма, которую нужно было платить султану при каждом утверждении нового патриарха, была по–прежнему высокой, фанариоты сделали так, что она не увеличивалась, и уплачивали большую часть ее. Они использовали свою власть и богатство, чтобы облегчить бремя Великой Церкви. Но Великая Церковь должна была щедро отплатить им за помощь. Реформы 1741 и 1755 гг., сократив власть св. синода и, следовательно, светских чиновников, которые господствовали в нем, в некоторой степени освободили Церковь от их влияния на назначение патриархов. Но фанариоты навязывали ей свои идеи; они хотели сделать ее орудием своей политики. [600]
