— С лопатки? — спросил Бурдо.
— Да, с лопатки, если угодно, вкусная часть. Когда бульон закипит, я добавляю шпик и грудинку ягненка. Затем побольше соли, гвоздики, тимьяна, а еще несколько кочанчиков латука или пучков щавеля, хотя последний, разварившись, меняет цвет, и, конечно, несколько головок белого лука. Все это должно как следует повариться и потушиться, а потом для цвета я добавляю несколько желтков, смешанных с уксусом.
— А на второе? — спросил Николя.
— На второе — одно из моих секретных блюд, фрикадельки из жареной свиной печенки. Не стану ничего от вас скрывать: я нарезаю печенку, смешиваю ее на треть со шпиком, пряными травами, толченой гвоздикой, перцем, мускатным орехом, чесноком и тремя яичными желтками. Затем скатываю фрикадельки и тесно выкладываю их на металлическую решетку. Потом ставлю их вариться, добавив в кастрюлю немного топленого сала и белого вина. И подаю с горчицей — пальчики оближешь.
Два друга захлопали в ладоши, и матрона исчезла на кухне. Теперь они могли начать разговор.
— Ваша поездка в Гренель привнесла что-то новое в наше дело?
На лице инспектора отразилось сомнение.
— Хозяин дома принял меня очень неприветливо. Он вел себя весьма заносчиво, вы точно его описали. От Пикара тоже было немного толку. С ключом также мало что прояснилось. Дубликат был, но он потерялся во время ремонта дворца после покупки. Ничего определенного.
— Что еще?
— Ничего особенного. Я еще раз осмотрел комнату виконта. Кроме двери и окон в ней нет никаких других входов и выходов. Я даже проверил дымоход, едва не испортив свой костюм.
Он указал на камзол, где еще оставалось несколько черных следов.
— Но зато меня крайне заинтересовали книги в библиотеке виконта. Странный выбор для молодого человека — молитвенники и теологические сочинения.
— Вас это тоже удивило? Надо бы проверить.
— И туалетная комната…
Фраза Бурдо повисла в воздухе.
Снова появилась матушка Морель, с дымящейся супницей в руках. Молодые люди набросились на ее содержимое и долгое время ни о чем другом не думали.
— В самом деле, — заговорил Бурдо. — Нам не хватает нескольких добрых бутылок! Сидра недостаточно для таких смачных кусков.
— У нашей хозяйки нет разрешения продавать спиртное. Она и так рискует из-за свинины, и не хочет лишних проблем из-за виноторговцев. Она как-то призналась мне, что они отправляли к ней шпионов, чтобы убедиться, соблюдаются ли правила в ее заведении.
— Но я уверен, что у нее припасено несколько кувшинов молодого вина.
— Не для нас. Она схватит нас за горло, если мы только об этом заикнемся…
— Я знаю, вам ничего не нужно, кроме фрикасе из свиной ножки. Закон преступает закон…
— Конечно, я нарушитель. Но что касается вин, она не смеет ослушаться…
Бурдо вздохнул. Лицо его выражало удовольствие и счастье: он очень любил эти застольные разговоры с Николя.
— Вернемся к нашему делу, Николя. Что вы надеетесь найти в кармелитской церкви?
— Все говорит о том, что записка была написана графиней де Рюиссек. Почерк женский, очень аккуратный. Кто еще мог ее отправить?
— Когда я уезжал из Гренеля, граф приказал подать ему карету для поездки в Версаль.
Матушка Морель внесла огромное глиняное блюдо с хрустящими фрикадельками с золотистой корочкой.
— Ну, мальчики, что скажете? А вот и горчица!
— Мы скажем, что еда превосходна как всегда, а мой друг Бурдо предлагает добавить к ней напиток, не менее достойный.
Хозяйка приложила палец к губам.
— Будьте осторожны, ведь нас могут услышать. Я не желаю с вами ссориться, но здесь всегда может оказаться какой-нибудь тип, который только и ждет, чтобы меня уличить, вам должно быть об этом известно.
Она сердито огляделась вокруг и ушла.
— Вы правы, Бурдо, она не клюнула… Что скажете? Ах да, Версаль… Это не предвещает ничего хорошего. Наш граф поехал жаловаться своим покровителям.
— Увы, да — у него есть защитники при дворе!
Они немного помолчали.
— Вы все еще убеждены, что мы имеем дело с убийством? — наконец спросил Бурдо.
— Да, я абсолютно уверен. Я не буду вдаваться в детали своих рассуждений — подожду заключений Сансона. Как только мы получим доказательства, мы укрепим свои позиции и выиграем время у тех, кто желает противостоять правосудию. Нужно выяснить все: кто, почему, как…
Свиные фрикадельки таяли во рту; молодые люди кусочками хлеба собрали остатки еды с тарелок. Насытившись, Бурдо закурил трубку.
— Вскрытие назначено на девять часов вечера. Не забудьте прихватить свой табак…
Николя улыбнулся. Это была их давняя традиция. Во время вскрытий в Басс-Жеоль инспектор советовал Николя не жалеть табаку.
В три часа они разошлись. Николя решил пешком дойти до кармелитского монастыря. Со дня его приезда в столицу он был очарован этим городом и ценил каждую возможность пешей прогулки. Он множество раз удивлял Сартина своим детальным знанием кварталов. Это очень помогало в работе. Он держал в голове подробную карту центральной части города. За минуту он был способен мысленно перенестись туда и найти самую крохотную улочку. С улицы Дюфур и Вье-Коломбье он перешел на улицу Кассетт, прошел мимо бенедиктинского монастыря Святого Таинства и оказался на улице Вожирар, где был главный вход в кармелитский монастырь. На безлюдной улице эхом раздавался стук копыт его лошади. Николя остановился, взволнованный видом места, знакомого ему с первых дней в Париже. Именно отсюда однажды утром он отправился в Шатле, на встречу с генерал-лейтенантом полиции.
Рабуин всегда был самым немногословным шпионом в его отряде. Не было ни единого следа его присутствия. Где, черт возьми, он мог прятаться? И все же он был там. Николя чувствовал на себе его взгляд. Он располагал достаточным временем, чтобы приветствовать отца Грегуара, своего старого друга. Привязав лошадь, он пошел по знакомым коридорам монастыря, пересек двор и вошел в аптекарскую, полную ароматов лекарственных трав. Старый монах в очках на носу взвешивал на весах сухие травы. Николя почувствовал резкие запахи, которые еще недавно так его раздражали. Он чихнул, и монах обернулся.
— Кто осмелился меня беспокоить? Я занят…
— Бывший ученик, житель Нижней Бретани.
— Николя!
Он заключил молодого человека в объятья, затем отстранил, чтобы как следует его рассмотреть.
— Ясный и бесстрашный взгляд, благородное лицо, румяные щеки. Все на месте. Я слышал о твоем повышении. Помнишь ли ты, что я его предсказывал? Я предчувствовал, что месье де Сартин изменит твою жизнь. Я часто благодарю за это Господа.
Они погрузились в воспоминания о еще недалеком прошлом. Николя рассказал отцу Грегуару о причинах, приведших его в монастырь, и узнал от своего друга, что графиня де Рюиссек часто бывала здесь и исповедовалась у одного из отцов-кармелитов. Время шло, Николя ждал, когда церковный колокол пробьет четыре часа. Ему показалось, что он запаздывал. Взглянув на часы, Николя подскочил: колокольный звон опаздывал очень сильно. Отец Грегуар объяснил, что они не звонили каждый час, чтобы не нарушать покоя одного из братьев, лежащего в агонии.
Молодой человек, запыхавшись, подбежал к церкви. Она была пуста. Николя перевел дух, он все-таки оказался здесь раньше назначенного времени. Его окружили запахи ладана, погасших свечей и тления. Он проверил четыре боковые часовни — они тоже были пусты. Николя полюбовался прекрасной статуей Девы Марии из белого мрамора, отец Грегуар так часто повторял ему, что она была изваяна по модели Бернини. Подняв голову, он узнал роспись купола, на которой пророк Илья парил в небесах на огненной колеснице. Перед алтарем был колодец, по которому спускали тела усопших монахов. Он был открыт. Николя хорошо знал его, именно по нему в склеп попадала святая вода.
Николя снова начал задыхаться. Такое с ним часто случалось от запаха ладана. Он присел на скамеечку для молитв и постарался усмирить чувство удушья. Внезапно его внимание отвлекли крики и звук быстрых шагов. Они эхом отдавались в стенах здания так, что невозможно было определить, с какой стороны они идут. Вскоре они утихли, и воцарилась такая глубокая тишина, что Николя слышал потрескивание горящих свечей и скрип деревянных панелей. И тут снова послышались крики. Вбежал отец Грегуар, с разгоряченным лицом, за ним следовали еще три монаха. Он бормотал обрывочные фразы:
