И впрямь – легче стало. И весело! Новый год, в конце концов, волшебный праздник! И лисья рожица Ангелины вкупе с ее комментариями уже не раздражает. Вполне приемлемая рожица, вполне беззлобные комментарии – вон еще чью-то девицу «лахудрой» обозвала... Может, у нее вообще это слово в обиходе самое для молодых девиц ласковое?
В сторону Эльзы она старалась не смотреть вовсе – больше смотреть, что ли, не на кого? Вон, кругом все свои, родные лица... И время неумолимо к двенадцати приближается... О, у них же по программе еще и фейерверк предусмотрен! Под окнами кафе капсулы заложены, охранник должен ровно в двенадцать зажечь... Не пугайтесь, господа, сюрпри-и-из!
Ура, ура, ура... Звон бокалов, хмельные возбужденные лица, отсветы фейерверка в глазах. И – музыка! Разухабистая, танцевальная, под шум отодвигаемых стульев, на фоне светящейся огнями большой искусственной елки. Танцуют все, господа! Хоровод! В лесу родилась елочка! Дружно позовем Деда Мороза со Снегурочкой! Погодите, тамада, потом конкурсы, сначала – хоровод...
Ладонь попала в чью-то горячую руку, замельтешило, поволокло куда-то в общем веселье. А музыка нарастает, бьется неугомонным пульсом, заставляя тело поневоле следовать ее ритму, и выскакивают из короткого света бенгальских огней знакомые лица, такие неестественные – то зеленые, то фиолетовые, то подернутые рябью мелких крупинок иллюминации. Вот наконец и медленная мелодия... Где же Влад? Хоть бы на танец жену позвал...
Кто-то подхватил под локоток ласково, потянул в темноту, к танцующим парам. Повернула голову – Пал Степаныч...
– Пойдем, Лизонька, спляшем, что ли! Когда еще случай представится родную бухгалтерию в руках подержать? Ну, ничего вроде получилось, да? Хорошо, что мы с тобой не забыли фейерверк в смету включить...
– Да. Все замечательно, Павел Степанович...
– Что?
– Все замечательно, говорю!
– Да, да... Я давно хотел тебе сказать, Лизавета... Ты замечательный бухгалтер, я тобой очень доволен! Это сейчас такая редкость – хорошего главного бухгалтера найти, да чтоб на долгие годы с ним сработаться...
– Спасибо, Павел Степанович. Я тоже рада, что работаю с вами.
– И Владик твой тоже ничего, толковый... Как у тебя с ним, все нормально срослось? Ну, раз ребеночка себе завели, я думаю, что нормально, можешь не отвечать... Молодец, Лизавета, классная ты баба!
Так. А вот это уже из области недозволенного – про «классную бабу». Лучше на этот сомнительный комплимент не реагировать. Даже странно, откуда это хамоватое панибратство из шефа вылезло, из каких замороченных глубин подсознания... Такой всегда сдержанный, такой строгий, такой занудный сухарь. Лишку выпил, наверное... Нет, но где же Влад? Среди танцующих его не видно... Пойти поискать, что ли, когда медленный танец закончится?
А впрочем, не будет она его искать. Смешно, в самом деле! Тоже нашлась, ревнивая клуша! Сроду ни себя, ни его контролем не унижала, а теперь, на людях, вдруг искать кинется! Сам найдется, не маленький. Да долго бы и искать не пришлось – вон они, в холле на диванах сидят, курят. Влад, Тигран и его девушка со странным именем Эльза. Спорят о чем-то, смеются. А ей там делать нечего – она ж не курит. Лишняя, значит...
А она будет веселиться, вот! Пить шампанское, хохотать, танцевать до упаду! Новый год все-таки! И платье у нее новое, дорогое... Зря, что ли, покупала?
– А пойдем с тобой чего-нибудь выпьем, Лизавета! – потянул за руку к столу Павел Степанович, когда медленная музыка сменилась грохочущим танцевальным ритмом. – На брудершафт!
– А давайте! Чего мы, не люди, что ли? Напьемся, обнимемся и будем неприличные песни орать! Вы знаете неприличные песни, Павел Степанович?
– Да сколько угодно... А ты молодец, боевая! Тебе чего, коньяку?
– Давайте коньяку!
Дружно сдвинули рюмки, лихо опрокинули в себя, поглядели друг на друга задумчиво, рассмеялись.
– Ну что, еще по одной?
– Давайте...
А вот еще по одной как раз и не успели. Полился над головами бархатистый женский голосок, легли на плечи Павла Степаныча две белых руки, нежные крылышки:
– Паша... Па-ша... Тебе много нельзя, у тебя давление... Мы с тобой договаривались, Паша... Извините, Лиза, ему нельзя...
Павел Степанович расплылся в благодушной улыбке, снял с плеча белую ладонь-крылышко, приложил к своей щеке.
– Нет, ну что у меня за жена, Елизавета? Опять весь кайф поломала! Следит, понимаешь ли, за моим здоровьем, притворяется заботливой женушкой! А я, как дурак, ведусь... Ну разве с ней отметишь праздник как следует? Хоть ты ей скажи, Елизавета!
– А Лиза меня очень даже хорошо понимает... – улыбнулась ей ласково жена шефа, симпатичная блондинка Юля. – Правда, Лиза? Как говорится, больной шеф – плохой шеф...
– Да, Павел Степанович. Жену надо слушать, жена плохого не посоветует! – мило переглянулась она с Юлей. – Заботливая жена плохой не бывает...
– А пойдемте лучше танцевать! – весело предложила Юля. – Паша, Лиза, пойдемте! Сейчас всякие конкурсы начнутся!
– Пойдем, солнышко, пойдем... – нехотя поднялся со стула Павел Степанович.
Встала, поплелась за ними в сердцевину грохочущей музыки. Глянула в холл – а эти трое так и сидят на диванах... Ну и пусть! А у нее сейчас выпитый коньяк доберется до уровня бесшабашности, сметет по пути невесть откуда взявшуюся тревогу, и будет все равно, все равно... То есть весело будет ужасно...
Наверное, ей и впрямь было весело. И все равно. И тело исправно исполняло свое танцевальное задание, и горло надрывалось от смеха, когда тамада изгалялся над народом с нелепыми конкурсами, и даже сама лихо норовила принять в них участие... Только зрение сделалось будто фасеточным, вытягивало из общей сути веселья то одну странную картинку, то другую...
Вот раскачиваются, обнялись в медленном танце Тигран с Эльзой. Взгляд у Тиграна грустный, направлен куда-то вверх. Даже не грустный, а немного злой. И острое белое плечико Эльзы торчит из выреза дурацкого платья словно виновато, словно извиняется в чем.
А вот уже другая картинка – Влад с Эльзой. Танцуют. Боже, какое у него лицо... сосредоточенное. Старается, зубы сжал. Кажется, и не дышит вовсе. А главное, трезвый как стекло. Или остекленел от старания... И смотрит – будто в никуда... Да он ли это, ее веселый серьезный муж, страстный любитель выплеснуть излишек серьезности на таких вот корпоративных вечеринках? Всегда наплясывался, придуривался, в конкурсах участвовал до упаду... Нет, лучше не смотреть, лучше зажмуриться, оттолкнуть от себя выпуклую картинку... Пусть она исчезнет...
Открыла глаза – и впрямь исчезла. Но появилась другая – того тошнее. Стоят поодаль Тигран с Владом, ощетинились, смотрят друг другу в глаза, спорят о чем-то. Тигран рубанул воздух ладонью, потом с силой покрутил пальцем у виска. А Влад... Влад молчит. Плохо молчит, уперто, гневно. Поискала глазами Эльзу – нет Эльзы... Что происходит, в самом деле?
Все, хватит. Хватит с нее... демократии. Надо подойти, выяснить, в чем там дело. Сделала шаг и... передумала. Страх вдруг охватил, противный, тошнотный, и голова закружилась, и впрямь двинулось что-то к горлу...
– Лиза, ты чего? Тебе плохо? Позеленела вся... – сунулась под руку с заботливостью верная Ангелина. – Проводить тебя в туалет?
– Нет... Нет, не надо, я сама...
Кое-как добрела до туалета, плеснула в лицо холодной воды из-под крана. Вздохнула. Еще раз. Еще... Ну, вот уже и полегче. А только тревога все равно никуда не делась, наоборот, распирает изнутри, душит. Кажется, даже платье слишком тесным стало. Тесным и некрасиво обтягивающим...
Заставила себя распрямиться, шагнула к большому туалетному зеркалу, оглядела себя всю, целиком, с головы до ног. Вот тебе и еще одна картинка. Там, в зеркале, ты – старая корова... Полная грудь в декольте, голые белые руки, мощные плечи. С такими плечами можно поле пахать, впрягшись в лямку плуга... Или мешок с картошкой тащить. И локон из прически вон распрямился, висит надо лбом жалкой прядкой. Сдула ее, усмехнулась, вздернула вверх подбородок...
