– Валентиныч будет доволен.

– Вот так немцы, – причмокнув, согласился штурман. – Я такого даже у нас, в Западной Лице, не видел. Нарыли нор в камнях, как кроты в саду.

Рядом со ступенями стояли этажерки с аккумуляторами и резервный дизель-генератор. Командир похлопал по крышке генератора с выдавленным орлом:

– Тепло, сухо, и мухи не кусают. Красота!

– Да, я бы здесь не прочь отдохнуть недельку-другую. Командир, может, и вправду, задержимся? Хоть землю под ногами, наконец, почувствовать…

– Можно и отдохнуть. Выставим охрану и радиолокационное дежурство, чтобы врасплох не застали. А то получится, как в сказке про Машу и медведей.

Дмитрий Николаевич пошёл вверх по ступеням к выходу.

– Ты здесь ещё осмотрись, а я на лодку. Будем швартоваться. Потом посовещаемся и решим, что дальше делать.

Морозный воздух обжёг лёгкие. Снег на солнце вспыхнул и ослепил глаза. Командир прикрыл их ладонью и увидел протоптанную тропу в обход избы и направился к берегу.

На причале всё было предусмотрено с немецкой пунктуальностью, и, пришвартовавшись, экипаж «Дмитрия Новгородского» перебросил с берега длинный стальной трап. Моряки высыпали на бетонный настил, затем, потянулись гуськом к коттеджу и штабу. Главный механик Валентиныч, всё ещё прихрамывая после ранения, зашёл в помещение склада и в восхищении замер.

– Обалдеть! – только и смог он выговорить. – Сколько тут всего.

– Вот и я о том же, – поддакнул командир. – Ты ещё мастерскую внизу не видел.

Валентиныч посмотрел на ряды торпед и огорченно заметил:

– Жаль, столько добра пропадает. А у нас торпед осталось – по пальцам можно пересчитать.

– Да, надо с минёрами посоветоваться. Может, эти нам подойдут?

Дмитрий Николаевич оглянулся в поисках командира БЧ-3.

– Саша, подойди, взгляни!

Капитан-лейтенант Сачук оторвался от созерцания причала и подошёл к командиру. Не скрывая восхищения, он потрогал серую сигару и произнёс:

– Ух, ты! Я про такие в институте читал. Это классика всех торпед!

– А в наши торпедные аппараты они влезут? – поинтересовался Дмитрий Николаевич.

– Влезть-то влезут. Калибр пятьсот тридцать три миллиметра – мировой стандарт. Но у них система запуска и управления совсем иная, чем у нас. Да и короче они, чем наши.

– Ты толком скажи: можем мы ими пользоваться или нет?

– Товарищ командир, нужно посмотреть, какие у них разъёмы, как работают стартовые импульсы.

– Саша, не морочь мне голову. Неужели у тебя поднимется рука оставить всё это добро, когда у нас торпед почти не осталось? Ну разберись ты в этих импульсах и разъёмах! Если самому мозгов не хватает, возьми в помощь Максима, но нам нужны эти торпеды!

Командир БЧ-3 виновато кивнул и, окинув взглядом переполненные стеллажи, согласился:

– Да, нам бы их надолго хватило!

– Вот видишь! Ты уже начинаешь соображать. И перегрузить их к нам на лодку с помощью крана не так сложно.

Дмитрий Николаевич, довольный, что сумел озадачить главного минёра, остановился у ящиков с продуктами.

– Жаль, начпрода нет. Он бы здесь от счастья сознание потерял. И не думал бы, те разъёмы или не те!

Он вспомнил Мишу Хомина и помрачнел. Затем, выйдя во двор, посмотрел на зияющее чёрной дырой выбитое окно в избе и подумал, что нужно убрать погибших немцев с глаз долой. Матросы заглядывали внутрь и отбегали со вставшими дыбом волосами. В отсутствие замполита за моральным состоянием экипажа должен следить командир. Дмитрий Николаевич обернулся к штурману:

– Как ты там говорил? Армейский принцип? Кто сделал, тот и убирает?

– Да-да, командир. Я попозже…

На коротком совещании решили так: всё, что может пригодиться, перетащить на лодку. Что не нужно – сжечь или взорвать, чтобы не осталось немцам. Да и саму базу следовало уничтожить. Но прежде всего нужно было несколько дней отдохнуть. Они были в море уже четвёртый месяц, и дать морякам перевести дух было просто необходимо.

– Но! – назидательно поднял вверх палец командир. – Вахту наблюдения установить круглосуточную. Ночевать на лодке. Дальше домов по острову не расползаться!.

На том и порешили.

Первые три часа энтузиазм не затихал, и стрела крана безостановочно переносила на лодку отобранный груз. Затем окоченевшие на морозе моряки сникли, и постепенно причал опустел. Солнце, прокатившись по горизонту, остановилось на севере, обозначив ночное время. Теперь за территорией базы наблюдал только оставленный в рубке вахтенный.

Максим поднялся на мостик подышать свежим воздухом. Температура опустилась ещё ниже и при разговоре изо рта шёл пар. Плексигласовые окна рубки покрылись узором инея и побелели в паутине застывшего пара. Максим взглянул на проплывающий у входа в бухту айсберг. На его изумрудной вершине тёмным пятном распластался гревшийся на солнце тюлень.

– Товарищ капитан-лейтенант, возьмите, – услужливо протянул ему бинокль вахтенный.

Максим посмотрел на тюленя, затем на плывущие льдины и навёл резкость на зависшие над горизонтом облака. Вдруг вахтенный громко ойкнул и, не сдержавшись, схватил Максима за руку.

– Тащ… Смотрите! – прохрипел матрос и вытянул руку в сторону берега. – Смотрите!

Максим удивлённо проследил взглядом за вытянутой рукой. И тут же выпустил из рук бинокль.

– Зови командира!

Не дожидаясь, пока моряк придёт в себя, Максим схватил микрофон корабельной связи и нажал нужную клавишу.

– Центральный пост рубке! Товарищ командир, поднимитесь наверх! Тут медведи…

Деревянные стены избы раскачивались под мощными ударами толкавшихся в дверях двух здоровенных белых медведей. Как они оказались на причале незамеченными, Максим так понять и не смог. Потому что ещё минуту назад он смотрел на берег и никого там не было. Послышалось недовольное рычание, и медведи скрылись за стенами, оставив снаружи не вместившиеся округлые крупы с куцыми хвостами. Теперь изба раскачивалась и трещала, а из окна доносился страшный рык, от которого стыла в жилах кровь. Взволнованный крик Максима, адресованный на центральный пост, услышали и в других отсеках, и на мостик потянулись любопытные. Растолкав заполнивших тесную рубку моряков, наверх поднялся командир.

– Штурман! Твою мать… Я же сказал, чтобы ты немцев захоронил. Люди всё-таки.

– Я собирался, – оправдываясь, виновато произнёс штурман. – Не успел.

– Дайте автомат! – Дмитрий Николаевич оглянулся на столпившихся матросов и недовольно рявкнул: – Чего рты раскрыли? Марш отсюда! Не успел он…

Рычание медведей стало громче, а затем стихло, но лишь для того, чтобы смениться жутким хрустом переламываемых костей. Командир передёрнул затвор и дал короткую очередь над крышей дома. Но на медведей выстрелы не произвели никакого впечатления.

– Непуганые, – прокомментировал главный механик.

Дмитрий Николаевич прицелился, и длинная очередь заплясала на асбестовых листах, укрывающих избу. Рёв на мгновение стих, а потом возобновился с ещё большей силой.

– Стреляй по ним, командир! – произнёс разволновавшийся Валентиныч.

– Да вроде как нельзя! Красная книга!

– Да какая к чёрту книга! Стреляй, Николаич, не могу смотреть!

Командир решительно прижал приклад к плечу. «Действительно, где она, эта Красная книга? И когда ещё появится? Это в своём времени за такую стрельбу можно срок схлопотать. А здесь всё простительно». Он прицелился в стену, прикидывая, где сейчас должна быть медвежья голова, но медведи вдруг попятились и вылезли из дверей. То ли почувствовав невидимую опасность, то ли закончив своё кровавое дело, они с достоинством, неспешно пошли прочь и вскоре исчезли за снежным бруствером. Дмитрий Николаевич опустил автомат и, переведя дух, произнёс громко, чтобы слышали все:

– С лодки никому ни шагу! На берег только с моего разрешения! Догружаем, что осталось, и уходим. Отдых отменяется!

Никто не проронил ни слова, и вскоре мостик опустел. Потрясённый Максим продолжал смотреть на берег. Поднявшись наверх в лёгкой робе подводника, он уже порядком продрог, но никак не мог оторвать взгляд от злополучной избы. Обернувшись, он увидел рядом улыбающегося Акопяна.