Так, сама того не ожидая, она оказалась в гуще театральных событий. Кейпел водил Шанель на «Шехерезаду» в исполнении «Русского балета» Дягилева (до «Весны…» или после неизвестно), тогда на молодую женщину произвели неизгладимое впечатление декорации Бакста. Но в «Весне Священной» потрясающим было все: непонятный, непостижимый танец, декорации, но главное – музыка. Будь Коко воспитана в лучших традициях классического балета, она, возможно, и осталась бы недовольна, но у Шанель не было никакого опыта восприятия современной музыки, потому она поверила Кариатис и собственному вкусу и с удовольствием аплодировала, поражаясь тому, что весь партер свистит и вопит.
Публика действительно сходила с ума, такого не было никогда, достопочтенные зрители партера и лож буквально кидались друг на дружку с кулаками, а шум от топота ног, свиста и выкриков стоял такой, что музыки не было слышно вовсе. Сергею Дягилеву пришлось несколько раз выключать свет, пытаясь успокоить беснующихся парижских эстетов, а композитору просто спасаться бегством из зала.
Глядя вслед этому щуплому очкарику, думала ли Шанель, что через семь лет будет помогать Стравинскому выжить и ей даже станут приписывать роман с Игорем Федоровичем? А тогда она даже во время скандала, вернее до начала спектакля, заметила еще одно: на Кариатис явно оглядывались дамы, причем не осуждающе, а с любопытством, пытаясь запомнить фасон ее платья и то, как уложены и заколоты большим красивым гребнем ее волосы. Коко воочию увидела, что значит диктовать моду, но не в салоне, куда ходят только клиентки, а в театре.
Запомнилось.
Но Кейпел все чаще оставлял ее одну, правда, подбросив идею открыть свой бутик в курортном Довиле. Он арендовал для Коко помещение прямо на главной улице, чтобы модницы, прогуливающиеся вдоль пляжа под зонтиками, могли заглядывать и в бутик. К ней приехали младшая сестра Антуанетта и верная тетя Адриенна, у которой все продолжался многолетний роман с бароном из Мулена. Неизвестно, что говорили Коко Адриенна и Антуанетта, но даже их присутствие не спасло Шанель от тоски и одиночества. Кейпел отдалялся…
Спасала работа: только когда она вставала с ножницами в руках либо перед манекенщицей, либо перед рулоном ткани, она забывала о бедах и тоске. Работа будет спасать ее всегда, только в военное и послевоенное время, когда работы не будет, на Шанель навалится настоящая тоска.
Кроме того, работа давала деньги, а Коко прекрасно знала, что без них никуда. Рассказывая о тех годах биографам, Шанель все время подчеркивала, что была еще несовершеннолетней, маленькой девочкой, даже не имеющей права подписи, мол, поэтому Бой и опекал ее так строго. Это глупость, потому что в 1913 году, когда она всерьез взялась за производство одежды, Коко исполнилось тридцать лет. По любым меркам на ребенка не похоже!
И право подписи у нее давно было, и даже своя чековая книжка, из-за чего они едва не поссорились с Кейпелом. Бальсан отказался дать деньги на организацию ателье и бутика, только предоставил квартиру и предложил выйти замуж. Бой деньги дал, а потом сделал вид, что у нее есть свои, для чего просто открыл Шанель кредит в банке, положив туда в качестве залога собственные бумаги. Получив в распоряжение чековую книжку, Коко принялась тратить, не слишком задумываясь над суммами, нет, она не покупала все подряд, все же сказывалась крестьянская жилка, но кредит превысила. Сообщили об этом, конечно, Кейпелу как залогодателю. Он не стал выговаривать любовнице, просто мягко напомнил, что если та намерена купить что-то очень крупное или дорогое (а Шанель приобрела лаковые ширмы Кормонделя, оставшиеся с ней до конца ее дней), то нужно сначала предупредить его, чтобы лимит был повышен.
Наверное, в ту минуту над Коко разверзлось небо, а под ногами бездна, и грянул неслышный остальным гром. Она-то думала, что обрела свободу и покупает все на собственные деньги, потому тратила, не считая, а оказалось, что это любовник пополняет счет! Для Шанель это было абсолютно неприемлемо, она никогда не желала становиться содержанкой, всеми способами избегала этого с Бальсаном, начав изготавливать шляпки, чтобы иметь свои деньги и ничего не просить у любовника. И вдруг обнаружить, что живешь за счет другого…
Потрясение оказалось сильным, она даже швырнула в лицо Кейпелу сумочку и убежала из квартиры, в которой жила. Оставаться в оплаченной любовником квартире и на его деньги… Бой сумел вернуть ее и убедить принять эти средства. Тогда у Коко родилось твердое решение встать на ноги самой и все вернуть Кейпелу, причем с процентами!
Со следующего утра с рассветом она была уже в ателье, чем привела в неописуемое изумление персонал, не привыкший видеть владелицу так рано. Началась работа. Если Кейпел и сделал Шанель, то не только поддержкой в первые месяцы, а скорее именно в тот день. Работа принесла свои плоды, уже через год Шанель смогла не только выплатить Кейпелу вложенные в дело средства, но и «накинуть» проценты. Она встала на ноги.
Бой очень… расстроился, вздохнув:
– Я думал, что даю тебе игрушку, а дал свободу.
Свободы не вышло, она все равно осталась привязана сердцем, а эта связь куда крепче любой другой....
По совету Кейпела Шанель с началом Первой мировой войны не закрыла свой бутик в Довиле и оказалась единственной из торгующих одеждой. Бежавшие при наступлении немцев из восточных имений в Довиль дамы нуждались в новых платьях, причем лучше таких, в которых было бы удобно работать в госпиталях и которые можно надеть без помощи горничной. Именно поэтому модели Шанель стали столь популярны. В то время, когда Франция едва не рухнула, она сама оказалась на высоте. В трудностях Франции вины Коко не было ни малейшей, а не заработать, когда есть возможность, просто грех. И женщинам очень понравились удобные, недорогие платья без жестких корсетов, множества рюш и оборок, без турнюров, такие, в которых можно не только свободно ходить или сидеть, но и бегать. Даже после войны женщины не пожелали отказываться от приобретенных у странной портнихи удобных нарядов. Впервые Шанель победила, она ввела кроме моды на шляпки моду на удобные платья.
Артур Кейпел тоже побывал на войне, правда, занимался больше поставками угля со своих угольных шахт в Англии, но пороха понюхал. И даже во время военных действий он сумел выбраться к любовнице и свозить Коко в Биарриц – курорт на границе с Испанией. В Биаррице было тихо, спокойно, много аристократической публики и никаких кутюрье! Через месяц аристократки уже стояли в очереди, желая заказать наряд у Шанель. Биарриц стал Клондайком для Шанель не только в военные годы, но и на долгий срок.
Количество открытых бутиков росло, благосостояние новой кутюрье тоже. Ее соперник – Поль Пуаре, в последние годы диктовавший моду и предложивший стиль «Шехерезада» с настолько узким внизу платьем, что дамам приходилось стягивать колени резинкой, потому что при слишком широком шаге подол просто рвался, в военное время занялся изготовлением формы для армии, остальные забились по щелям. Шанель вполне воспользовалась моментом. Вернувшись на подиумы после войны, Поль Пуаре и остальные с изумлением обнаружили, что там царит вчера еще никому не известная портниха из Мулена.
Коко никому не говорила, что она из Мулена, но это мало что меняло. Место диктатора моды заняла практически самозванка! Это было неприятным открытием, но Поля Пуаре нимало не обеспокоило. Глупышка свернет себе шею за пару лет окончательно, что она может предложить? Какое-то убожество, разве такой должна быть женщина? Даму нужно холить и лелеять, водить, поддерживая под локоток, чтобы не упала, помогать одеваться и раздеваться (лучше второе)… Шанель предлагала все иное – самостоятельную женщину, одевающую платье без помощи горничных и двигающуюся широким шагом (и никаких резинок на коленях!).
Надо ли говорить, что женщинам понравилось предложение Шанель, они не желали возвращаться к тюрбанам и нарядам Шехерезады. Побеждала Шанель!
