Королева оказалась куда менее красивой, она была невысокого роста, с чуть выпуклыми глазами и уже обозначившимся вторым подбородком, хотя полноты еще не видно. Она тоже улыбнулась, но приветствовала девочку просто, как свою будущую невестку. Совсем дитя! – восхитилась Екатерина Медичи. Они с Генрихом решили, что девочка будет воспитываться вместе с принцессами Елизаветой и Клод, но это дитя слишком серьезное, Елизавета, которой четвертый год, пожалуй, слишком мала для нее. Не говоря уж о Клод, которой нет и года. Пожалуй, даже ее нареченный Франциск ребенок по сравнению с серьезной маленькой королевой, а он всего на год моложе этой крохи.

Королева вдруг улыбнулась, подумав о том, что пытается сравнить совсем маленьких детей. Марии шестой год, Франциску скоро пять!

Маленькая королева вовсю старалась произвести впечатление важной государственной персоны, и чем больше она старалась, тем смешнее это получалось. Взрослым с трудом удавалось удерживаться от улыбок, чтобы не обидеть малышку. Ее Величество… что тут поделаешь?

Генриху очень понравилась девочка, он восхищался ее детской непосредственностью и прелестью. Екатерина не стала говорить, что как раз непосредственности-то не было, а вот прелесть несомненна. Судя по всему, дитя имеет твердый характер и с ней придется не во всем легко. От королевы не укрылось несомненное восхищение Марии Дианой де Пуатье, это больно задело Екатерину Медичи, но она давно привыкла не давать чувствам волю. Ничего, все впереди, она постарается воспитать девочку хорошей женой для своего не слишком крепкого здоровьем сына.

Сам Франциск сильно смущался необходимостью как-то приветствовать будущую супругу, вести с ней беседу, улыбаться… Слабый здоровьем ребенок быстро уставал, а потому не любил шумные собрания взрослых людей. Улучив момент, когда взрослые отвлеклись от них, дофин неожиданно предложил своей невесте:

– Давай удерем от них?

– Удерем? – изумилась та. – Куда и зачем?

– Здесь шумно и душно… и слишком много людей…

– Но они собрались ради нас с вами! Я не собираюсь никуда уходить!

– Хорошо, – вздохнул мальчик, и его плечики опустились. Придется сидеть и потеть в парадной одежде…

Это был первый урок подчинения; даже действительно став мужем Марии, Франциск будет слушаться ее беспрекословно.

С этого дня начались самые лучшие годы жизни Марии Стюарт, годы, проведенные в горячо полюбившейся ей Франции.

Джеймс Стюарт вернулся в Шотландию, чтобы поведать Марии де Гиз, что дочь встречена великолепно, получила для жизни роскошные апартаменты во дворце Сен-Жермен-ан-Ле, ей предоставлена масса слуг, королева Екатерина Медичи приняла Мэри, как свою дочь. Мария де Гиз могла быть спокойна – в прекрасной Франции ее дочь получала прекрасное образование и воспитание, ее учили языкам – испанскому, итальянскому, греческому, английскому, латыни, – учили танцам, игре на лютне, музицированию, стихосложению… Хотя последнему и учиться не было необходимости; вращаясь при дворе Генриха и Екатерины, говорить стихами можно было начать невольно. Как раз в это время опубликовал свое первое стихотворение знаменитый Ронсар, творил Белле, великий Лопе де Вега.

Имеющая разнообразные задатки девочка расцвела. И если сначала всех поражала немыслимая серьезность ребенка, которую взрослые считали просто попытками нарочно казаться старше своих лет, а в действительности сказалась приобретенная в монастыре привычка не болтать зря, то теперь ребенок раскрылся, как бутон розы. К маленькой Мэри вернулись детская живость и грация, а приобретенная серьезность превратилась в некоторую холодность, державшую людей на расстоянии. Ею восхищались, ей посвящали многочисленные стихи, ее рисовали, в том числе прекрасный портретист Клуэ, но при этом всегда чувствовали расстояние между собой и королевой. Все же Мария Стюарт даже в таком возрасте была прежде королева, а потом девочка!

С Марией во Франции оставались все четыре ее подружки-тезки, гувернантка леди Джанет Флеминг и еще множество народа, которым такая жизнь тоже показалась куда приятней треволнений Шотландии, а французы и француженки куда общительней строгих шотландцев. Достаточно сказать, что для троих подружек маленькой королевы их отцы нашли среди француженок мачех, а через некоторое время леди Джанет даже стала… любовницей короля Генриха и родила от него ребенка! За что была отправлена обратно домой в Шотландию, как не оправдавшая доверие. К слову сказать, леди Джанет ничуть не пожалела о произошедшем, сохранив о бурной связи с Его Величеством самые приятные воспоминания.

– Поверьте, Мэри, это того стоило!

Нелепо говорить такое девочке, но это было время, когда альковные тайны далеко не всегда бывали тайнами…

В Шотландии при помощи французских войск англичане все же оказались изгнаны с территории страны, подписан новый мир, но этого оказалось мало, шотландские бароны, не видя для себя никакой выгоды в поддержке вдовствующей королевы с ее профранцузскими амбициями, готовы были в любой миг перейти на сторону англичан. Пришлось Марии де Гиз спешно отправляться во Францию, клянчить денег на пенсионы для своих сторонников. Внешне это представлялось как поездка матери, соскучившейся по маленькой дочери.

Через два года после прибытия во Францию Марии Стюарт туда приплыла ее мать Мария де Гиз. Не было никакой торжественной встречи, ни детей, ни взрослых, наряженных в парадные одежды, не было фейерверков, все прекрасно понимали, зачем приехала мадам Мария де Гиз. Конечно, Марию Стюарт к переговорам взрослых не привлекли, все решили без нее в узком кругу, в который, кроме вдовствующей королевы Шотландии и короля Генриха, входил Франсуа де Гиз, волей и заботами которого вообще происходило все связанное с его племянницей.

Брат Марии де Гиз Франсуа де Гиз, прозванный Меченым из-за шрама от ранения копьем в лицо, был личностью незаурядной. В свои тридцать один год он перенес и познал многое, и на его лице лежала печать этакой грусти от несовершенства мира и неверия любым словам и обещаниям. У Франсуа были чуть странные светло-серые глаза, радужка которых обведена черной окантовкой, что делало его взгляд особенно пронзительным. Казалось, этому человеку нельзя не подчиниться и его невозможно обмануть. Совсем недавно после смерти их отца Клода де Гиза следующим герцогом де Гизом стал именно Франсуа. Вдвоем с братом – Карлом де Гизом, кардиналом Лотарингским, – они имели огромное влияние на Генриха II. Впрочем, не только на него.

Именно по настоянию братьев Мария вышла замуж за далекого шотландского короля, они подсказали возможность сочетать браком Марию Стюарт с дофином Франциском, рассчитывая в случае физической немощи будущего короля править Францией руками своей племянницы.

Но это все в будущем, а пока следовало не позволить англичанам взять в руки Шотландию. Мария де Гиз пыталась объяснить французскому королю, что, чтобы удержать Шотландию от сильного влияния соседней Англии, нужны две вещи – французские гарнизоны по всей стране и деньги.

Генрих хохотал:

– Мадам, Вы могли бы и не объяснять этого! Будь у меня много солдат и денег, я бы держал не только Шотландию, но и весь мир! Поверьте, я не менее Вас озабочен состоянием дел в Шотландии, но не представляю, откуда взять нужные суммы.

Легкое движение даже не руки, а только пальцев Франсуа, и Мария чуть склонила голову, соглашаясь:

– Я только озвучила проблему, Ваше Величество. Франция могла прирасти новой провинцией. Не хотелось бы терять такую возможность.

Слышали бы ее речи шотландские бароны! Королева спокойно соглашалась отдать страну французскому королю в случае помощи. Генрих усмехнулся:

– Боюсь, что такие обещания может давать только Ваша дочь, мадам. – Король даже развел руками, вроде сокрушаясь: – Придется ждать до ее взросления…

Мария де Гиз выпрямилась, не обращая внимания на предостерегающий взгляд брата:

– Ваше Величество, боюсь, что, пока моя дочь подрастет, такой проблемы уже не будет! Или я в ближайший год уберу всех противников и останусь регентшей в одиночестве, или Шотландия станет английской территорией! А помочь мне можете только Вы! – На глазах вдовствующей королевы появились слезы. Словно против воли, она горестно прошептала: – Не просить же помощи у кого-то другого…