– На дороге… – сказал я, показав рукой в ту сторону и стараясь говорить медленно: – …Там ваши? Ты с ними была?

– С они, – вздохнула она. – Убили все, никто не остался.

– Кто убил?

Она пристально посмотрела на меня, как на слабоумного, затем сказала:

– Негры убили. Кто тут убить может? Засада была. Обоз с товар шел, негры ждали. У иных ружья были, остальные рубили.

– Тут что, Африка? – спросил я, услышав о неграх и вспомнив о гиенах.

– Что? – явно не поняла она меня. – За что ты?

– Ну где я сейчас? – растерянно огляделся я.

– Не ведаешь? – удивилась она. – А как ты здесь?

– Не помню, – соврал я, решив не блистать рассказами про «яркий свет в машине»: не прокатят они тут. – Издалека я, а как сюда попал – не помню.

– На голове ранен, – кивнула она уверенно. – Мозги помялись.

– Ну да, типа того, – обрадовался я, убедившись, что скользкую тему мы обошли.

А мозги у меня и вправду «помялись», даже погнулись. Здорово мне по голове приложило – болит, зараза.

– Бога веруешь? – вдруг строго спросила девчонка.

– Верую, – уверенно кивнул я, хоть сам в этом сомневался глубоко.

– И крест есть?

– Был, – опять очень уверенно ответил я, потому что крестильный мой, на шнурочке, дома лежал, в столе, в маленькой коробке. – Но не знаю, где теперь.

Тут тоже не вру. Мне бы знать, где я сам теперь, не то что крест.

– Потерял или краден, – все так же уверенно ответила девчонка, кивнув своей мысли, а затем добавила: – Одетый странно. Ботинки какие богатые, и шерсть хороша в свитере. Чудно, что не взяли.

– Чудно, – кивнул я. – Но мог и просто потерять – не помню я.

– Говоришь странно, – добавила девчонка.

– Себя бы послушала, – ответил я, а затем спросил: – А там, в пещере, накрытый кто?

Она как-то вздрогнула, словно вспомнив, затем лицо ее скривилось некрасиво, словно вот-вот заплачет. Но не заплакала – закусила губу, удержалась. Затем ответила:

– Отец там. Убили его.

Прозвучало глухо. Даже как-то равнодушно. Так бы и подумал, если бы ее лица не видел. Сильный ребенок, уважение вызывает.

– Его ружье? – спросил я, приподняв «винчестер».

– За его, – кивнула она. – Пусть тебе будет. За меня оно сильное и тяжелое, мне револьвер хватит.

Она показала мне свое оружие. Я присмотрелся, затем попросил в руки. Чиниться она не стала, протянула ствол мне. Покрутив его в руках, заключил, что даже гадать не надо, откуда ноги растут у конструкции: это классический британский «уэбли» с переломной рамой. Даже не «уэбли», а «энфилд». Тот же граненый ствол, выполненный с передней частью рамы заодно, только короткий – сантиметров восемь в длину.

Не спрашивая разрешения, открыл стопор, выкинул гильзы и патроны из барабана, присмотрелся. Калибр не меньше десяти миллиметров, это точно, но гильзы довольно короткие, под небольшую навеску пороха. Да это и по барабану видно: длинный патрон в него не влезет. С пробиваемостью слабо, а вот с останавливающими способностями все в порядке должно быть. Пуля-то вон какая, спереди с выемкой и тяжеленная.

Зато видно, что игрушка дорогая. Металл прекрасный, рукоятка, кстати, довольно современной формы, костью отделана, по металлу инкрустация. И надпись: «За Вера, моя дочь, на четырнадцать лет. Папа».

– Ты – Вера? – спросил я.

– Вера, – кивнула девчонка, протягивая руку за оружием. – А ты?

– Алексей, – ответил я, отдавая револьвер.

– За кого крещен? – уточнила она.

Ну ты скажи… Это здесь принципиально? А «здесь» – это где?

– Уже не помню, – отмазался я от неудобного вопроса и сам перехватил инициативу: – А где я все же?

– На Берег Змеи, сто километров от Нова Фактория, – ответила она, уже не удивляясь и попутно ловко вставляя в барабан два патрона. – За товар с обоз ходили, а на обратен путь напали.

Черт, что за язык у нее странный такой? Никогда подобного не слышал. А по акценту – самая что ни на есть русская, те же болгары с сербами по-другому звучат. Да и внешне – курносая, голубоглазая, скуластая, белокожая, две русые косички из-под шляпы. А она меня не всегда понимает, это заметно. Кстати, а что это за Берег Змеи такой? Берег скелетов слышал, Берег Слоновой Кости – тоже слышал, даже Берег Берцовой Кости в каком-то анекдоте встречал, а вот Змеи – ни разу. Все же Африка, если негры?

Рычание на улице понемногу затихало, но хруст костей доносился до нас явственно. Кстати, а не оборзели они там, жравши? А не стрельнуть ли мне еще одну-другую, а? Исключительно в порядке мести за испуг и изрезанные об осоку руки.

– Схожу, – сказал я, поднимаясь с колен. – Гиен прогоню.

– Не надо гонять, – покачала она головой. – Так зажрут и уйдут, а если ты еще гиена стрельнешь, то останутся. Пока не зажрут – уйти не смогут. Тут ждем.

Ну что, тоже логично. Мог бы и сам дотумкать до такой простенькой мысли. Дураком, наверное, в ее глазах выгляжу? Да уж наверняка, косяк за косяком леплю. Минут пять сидели молча, прислушиваясь к звукам снаружи. Затем девчонка вновь спросила:

– Откуда ты есть?

– С севера. Издалека, – ответил я, подразумевая, что Москва точно далеко на север от Африки, в которой мы сейчас наверняка.

– А как сюда пришел? – снова спросила Вера.

– Я не помню, – вздохнул я, опять не наврав ни на йоту. – Помню, как из дома выходил, а потом помню, как гиен на дороге увидел.

– Я к дороге ходила смотреть, увидела, как ты бежал, – сказала она. – За одна здесь страшно, увидела одежду, лицо – не негр, стала звать.

«За одна здесь страшно»… Я если бы даже захотел, точно так фразу построить не сумел.

– А ты сама откуда? – спросил я. – Издалека?

– От остров Большой Скат, город Бухта. Бывал? – уточнила она.

– Нет, не бывал, – покачал я головой. – Не довелось.

– Надо отец захоронить, когда гиены уйдут, – сказала девчонка. – Помогаешь?

– Помогаю, конечно, – кивнул я. – Ты меня спасла, так я в долгу. Да и не знаю я, куда потом идти, без тебя не справлюсь.

– Со мной иди, – легко предложила она. – Я теперь одна, ты один. От отец ружье осталось, еда, шляпа. Пойдем вдвоем до Нова Фактория, там меня шхуна ждет. Добре стреляешь?

– Стреляю добре, за это не бойся, – кивнул я и усмехнулся: – За охрану при тебе пойду, беречь буду.

Сказал я это вполне искренне, не зная даже сам, насколько я предугадал будущее.

– Это хорошо, – серьезно согласилась она. – В Нова Фактория скажу, что отец тебя мне в охрану нанял, а когда негры напали, они тебе мозги помяли и ты память потерял. Когда встал, все мертвые были.

– Где нанял? – уточнил я, чтобы потом впросак не попал.

– А что ты здесь знаешь? – спросила Вера.

– Ничего.

– Тогда на торг с неграми он тебя нанял. Из другой обоз, не из Нова Фактория. А теперь ты не помнишь. Дом помнишь, меня помнишь, а как из дома до этот край дошел – не помнишь. Так?

– Так, – подтвердил я, а затем сам спросил: – Отец у вас в обозе главный был?

– Так, – кивнула Вера. – Он купец был, его был обоз и его товар. И шхуна, что в Нова Фактория ждет, тоже его.

– А мать? – спросил я.

– Мать умерла, – вздохнула девчонка. – Родами. Теперь дядя с тетка остались, за отцов брат. Он на Бухта сейчас есть. Дядя теперь за главный будет.

Опять воцарилось молчание, но от входа в пещеру мы не уходили – звуки, доносящиеся снаружи, к этому не располагали. Я взялся вновь рассматривать винтовку. Это только поначалу показалось, что она старая, стереотипы сработали. И не старая вовсе, а новая вполне, воронение на гранях ствола даже не потерлось. Затем открыл еще нечто интересное – на ней не было серийного номера. А у оружия, по крайней мере мне знакомого, так не бывает. А тут только клеймо из переплетенных букв «М» и «Р» на бронзовой бляшке, вдавленной в приклад. Ну и на стенке ресивера. На прикладе, если присмотреться внимательно, надпись выжжена, какую почти не видно из-под темного лака: «Мне отмщение и Аз воздам». Богохульство какое-то, а для девчонки существенно, в честь кого я крещен. Странно.