– Ребят всегда жалко, – заиграл желваками Горыныч. – Особенно, если они гибнут по-глупому. Кстати, а в чём была проблема, там, на дороге?

– Проблем, на самом деле целая куча, – девушка повременила с ответом, как-то странно посмотрев на Егора. – Только сразу обо всём, одновременно, я рассказать тебе не смогу. Ты уж выбирай, что тебя интересует больше.

Чутьё, которое не раз выручало его, подсказывая как себя вести в том или ином случае, и сейчас не подвело. Гор почувствовал, как напряглась молодая женщина, как насторожилась. Её глаза, которые только что переливались зеленоватыми бликами тёплого тропического моря, враз заискрились льдистой студёной водой. Будто кто-то дохнул на них изнутри суровым северным дыханием, вымораживая без остатка доверие к окружающему. Ощущая себя, словно сапёр на минном поле, парень сделал всё же правильный шаг.

– А мне всё интересно, но вот, что касается Васи – это вне конкуренции.

Заслышав своё имя, малыш опять завозился во сне, улыбаясь каким-то своим пригрезившимся приятностям. Его освободили от ненавистных ремней и уложили на пол. Завёрнутый в одеяло он был похож на игрушечного пупса, предмет когдатошнего обожания всех девчонок.

– Что ж, – Ника кивнула головой, делая для себя в уме какую-то отметку. – Всё довольно просто – женщин в этой стране заставили отказаться от потомства.

– Ого! – тихо присвистнул Егор. – Ну, ты и сказанула…

– Да нет, я тут абсолютно не при чём! – лёд, всего лишь пару мгновений назад выстроивший непроницаемую стену, сквозь, которую, как показалось Горынычу, уже ничем не пробиться на женскую половину, брызнул в разные стороны мириадами мелких осколков. – Говорили-то как раз другие, ничего, кстати, не делая. После того как Советский Союз развалился, а к власти пришли демократические силы, правительство только и делало, что оттачивало своё красноречие. Триумвират, как его все сокращённо называют, вдохновлял опьянённый от счастья народ целой кучей лозунгов и обещаний, которые должны были всем без исключения сделать хорошо. Кстати, по части всевозможных призывов эти ребята превзошли даже своих предшественников, которые нескольким поколениям сограждан рассказывали сказочку о светлом будущем.

– Ну, языком болтать у нас всегда умели, – ухмыльнулся парень и, включив передачу, заставил тронуться машину, потихоньку скатываясь вниз, под уклон. – Впрочем, как и везде.

– Да согласная я, – горячо зашептала Ника. – Только в нормальном государстве, поболтав и нахапав, кто, сколько унесёт, до рулевых рано или поздно доходило, что пора браться за дело и наводить порядок там, где ты живёшь! Чтобы хватило не только тебе, а и твоим потомкам, раз уж так повезло по жизни и вынесло наверх…

– Судя по тому, что я вижу, – Егор кивнул в сторону облезлых и полуразрушенных домов, которые стояли вдоль дороги, поддерживая друг друга обшарпанными боками. – Мы, как всегда, принялись искать свой путь, не похожий на других. Небось, прикрывались российским менталитетом и особенностями нашего народа, непонятного и загадочного для всего остального мира.

– Известное дело! – девушка махнула рукой. – Казнокрадство и головотяпство нужно же было каким-то образом поначалу прикрывать, а потом осмелели и уже никто и ничего не боялся. Молча делали своё дело, господа чиновники, особо ни на кого не обращая внимания и вот – доделались! Раньше в стране мужики пили беспробудно, а тут, глядя на то, что вокруг происходит, и бабы принялись…

Горыныч потихоньку крался по раздолбанной дороге, вдоль которой стояло покинутое людское жильё, слушал яростный шёпот девчонки и тихо клокотал внутри. Первоначальное обалдение прошло, и скачок во времени, который они совершили с Васькой, оказался элементарной мутатой по сравнению с тем, куда их занесло, и чего ожидало. Ника, какой-то, по всей видимости, научный сотрудник чего-то там, Егор ещё пока не понял, в двух словах разжевала, что Москву давно уже считают одной большой аномальной зоной. Город, стоявший на местах разломов в земной коре и подпитывавшийся земной энергетикой, мощными геомагнитными излучениями и чем-то там ещё, давно перестал удивлять пропажей людей, переносами во времени и прочей всякой чертовщиной, которой не могли дать внятного объяснения. Кстати, Горыныч поймал себя на мысли, что он по этому поводу особо-то и не парится. Его, как таможенника Верещагина из « Белого солнца пустыни» долбила совсем другая мысль – за державу было обидно!

До зубовного скрежета, до звериного рыка!!!

Он пробирался на «броне» по столице своей Родины, которая выглядела как после бомбёжки и тихо дурел от информации, пытаясь понять, как до этого могли докатиться. По рассказу получалось, что от некогда огромной страны, собранной десятками поколений по крупицам, в том числе и его предками, осталась ровно половина. Самым интересным было то, что миллионы жизней, которые были положены на это вроде как в счёт и не шли. Растянув некогда мощное государство и поделив его по национальному признаку, его сначала всячески оболгали, а потом умело запутали в долгах, оказывая «международную финансовую поддержку». В голове у Гора всплыли секретные данные по долгу службы, как-то промелькнувшие перед глазами: цивилизованное сообщество, для которого «русский медведь» был всегда, как кость в горле, разработало систему мероприятий по подкупу ключевых политиков, так как это было гораздо дешевле, чем объявлять войну. Кстати, превентивные меры с использованием грубой силы не гарантировали никакого успеха. История практически всех вооружённых конфликтов, в которых принимало участие Российское государство, заканчивалась с одним и тем же результатом – поражением его противников!

А тут…

Судя по тому, что он успел понять и услышать, а самое главное увидеть – похоже, что они в этом преуспели. Несколько сотен миллионов денежных знаков, умело вложенных в «нужные руки», с лёгкостью справились с поставленной задачей.

От всего этого на душе было муторно и как-то пусто, что ли. Ощущение такое, будто тебя вывернули наизнанку, выдернули всю твою основу, весь костяк, а потом набили нутро какой-то нафталиновой трухой. Егору даже почудился этот резкий давно уже забытый запах, который проступил у него внутри.

– Ты чего кривишься? – смысл сказанного не сразу дошёл до Горыныча. – Ты вообще меня слушал или где-то витал в облаках?

Насупленное лицо собеседницы, так же как и её голос негромкий, но исполненный искреннего возмущения наконец-то обратили на себя внимание.

– Извини, – Гор виновато улыбнулся. – Обалдел я от всей этой свистопляски! – парень неопределённо покрутил рукой перед собой, тщётно пытаясь объяснить своё состояние. – Знаешь, меня хоть и учили как можно быстрее приспосабливаться к обстановке, адаптироваться, чтобы выжить, ну-у, в смысле, чтобы жить, но сегодня – это уж слишком!

– Кто учил, где? – девушка, услышав такой ответ, придвинулась к Егору, пытаясь встретиться взглядом с его глазами, словно хотела заглянуть в душу своему освободителю.

– Ну, ты прям как на допросе!..

– А может и на допросе, – нимало не смутившись, прошептала Ника. – Должна же я иметь представление с кем меня судьба свела.

– А того, что я тебе про себя сказал разве мало?

– Родился, учился, работал, пил, очнулся… в будущем, – растягивая слова так, будто пробовала каждое из них на вкус, пытаясь определить, где кроется фальшь. – Только знаешь, ты был очень красноречивым, когда описывал свои юношеские годы и своё недалёкое прошлое, когда слонялся по подворотням и почти ничего не сказал о том, где и кем работал, а между тем, – зелень в глазах девушки куда-то спряталась, уступив место стальным зарницам, сверкнувшим с холодной решимостью. – А между тем, патруль Европейской коалиции ты прихлопнул, словно сонных жирных мух пробудившихся от долгой спячки.

– Да ладно тебе! – усмехнулся Горыныч. – Та шваль так была тобой занята, что с ними справился бы даже Василёк.

– Ты думаешь? – вспыхнула румянцем Ника.