Администраторы съемок — мое проклятие. Несмотря на идеальный, казалось бы, вариант, Каспер закончил практически так же, как и Тобин. Причем до «ахуя» довел, опять-таки, я сам.

К 2006-му году я уже стал владельцем клуба, который полностью поглотил мои интересы и деятельность. Порносайты приносили стабильный доход, и проводить съемки я практически перестал. Каспер «сидел на проценте», без которого он стал откровенно голодать, и доставать меня бесконечными просьбами снять уже хоть что-нибудь. Поскольку все заказы, помня об отжиге Тобина, я вновь замкнул исключительно на себя, то Каспер оказался в ловушке. Снимать я ничего не хотел и не собирался, и заказов, соответственно, не брал.

И грянул гром. Прожив пару месяцев на «Дошираке», Каспер собрал аппаратуру, погрузился в поезд и исчез на просторах Белоруссии. В отличие от Тобина он рванул основательно, и я его так и не нашел. Впрочем, не особо старался. Сделал пару звонков, выяснил общее направление, да и забил болт. Тем паче что спиздил-то он, в общей сложности, тысячи на четыре долларов. Искать его на родине вышло бы куда дороже.

Ходили слухи, что он уехал в Италию, потом вернулся в Белоруссию, а потом вообще оказался вновь в Петербурге. Даже несмотря на них, я не сделал никаких движений в сторону отравления его жизни и репутации. Мне стало настолько лень решать проблемы в этой области, что я вдруг понял — вот и все. Мне надоело. У меня есть клуб, и только это мне интересно. Поэтому побег Каспера поставил жирную точку в моей карьере порнографа. Я провел еще несколько съемок для обновления своих проектов, подытожил дела и подвел черту.

За несколько месяцев до описываемых ниже событий Адепт принес мне пачку отпечатанных на принтере листов А4. На вот, прочитай. Я прочитал. Тогда я еще не знал, что в определенных кругах он носит гордый псевдоним «Адепт», и каково происхождение его капитала. Бизнесмен как бизнесмен.

— Прикольно. А что это?

— Это я начал писать книгу, столкнулся с рядом проблем и понял, что сам я её никогда не закончу. Тебе интересно?

Я сказал, что интересно, и взял тайм-аут.

Написано было только самое начало. Пару дней я правил его текст и приноравливался к авторскому стилю. Получалось ничего себе так, приятно. Тогда я позвонил Адепту.

— Как будем писать? Я же наглухо не «в теме».

— Зато я «в теме» по уши. — хохотнул Адепт, — Запишем интервью на диктофон, и станешь вникать. Если что, я исправлю. Поехали?

— Поехали.

Теперь мы с Адептом сидели в VIP-ложе его клуба и курили какую-то табачную смесь с труднопроизносимым названием. Его профиль, подсвеченный мягким софитом, плавал в полутьме, окутанный ароматным дымом. Адепт выдувал его за пределы видимого, откуда он возвращался, влекомый ленивым движением воздуха, в виде перьевых облаков контрастно синего цвета. Облака застилали лицо Адепта, и он становился похожим на молодой месяц с иллюстраций к русским народным сказкам. Я почувствовал себя Иваном Царевичем и задал ему свой вопрос:

— Как быть с окончанием? Все это, конечно, здорово, но надо бы завершить чем-то массовым и популярным. Мордобой, там, или счастливое избавление от внезапной фатальной угрозы. Шучу, конечно, но все же…

Я запутался в собственных мыслях и умолк. Адепт в очередной раз выдохнул дым и потыкал самокруткой в мою сторону.

— Вот это одна из причин, по которой я попросил тебя дописать эту книгу. Я не могу создать окончания, и, более того, у меня для этого есть все основания. Например, я придумал десятки вариантов своей судьбы, которые бы украсили конец книги, и подбавили бы «перчика». Но это все срань, для меня, во всяком случае. Я же сказал в самом начале — здесь не будет ни слова вранья. И после этого выдумывать зубодробительный финал? Звучит лажово.

— Это принцип?

— Нет. Если бы это был принцип, то я и тебе сказал бы — пиши, как есть. Но это просто отсутствие интереса к выдуманной судьбе. Жизнь — намного интересней, и в ней нет никакого финала. А вот как это совместить с литературой, я не знаю. Так что если ты возьмешь на себя сочинение какой-то умопомрачительной развязки — пусть так и будет.

Мы помолчали. В моей голове сразу забегали различные варианты попсовых концовочек. Они стукались друг об друга своими нелепыми, но забавными конечностями, ссорились и верещали. Тюрьма, необитаемый остров, тот свет, монастырь в Тибете, глубокое подполье в Москве, джунгли Камбоджи и автомат Калашникова. Действительно — полная лажа. Просто вытошнит, когда стану писать.

— Чисто ради интереса, а как ты «соскочил»? Мы ведь это не обсуждали.

— А я не «соскакивал», как, например, Тобин или Каспер. Я «завершил». Без всяких резких движений и судьбоносных деяний. Никаких крахов или ярко выраженного дауншифтинга.

Вот представь, что ты строишь дома. У тебя есть два варианта — стоить одинаковые панельные коробки и бесконечно поддерживать их в рабочем состоянии, меняя трубы и проводку, или возводить разные здания, по собственному вкусу. В первом случае это просто бизнес, а во втором — еще и творчество. Коробки строить мне не интересно, а денег на панельный небоскреб или дворец совершенно других масштабов набирать уже не хотелось. Вот я и занялся другим.

— Метафора понятная, но как это выражалось в конкретных твоих действиях? Ты позвонил какому-то главному порнобоссу, или пришел в порнохрам и сказал — все, я больше на вас не работаю, аннулируйте мой пропуск?

— Типа того, и даже еще проще. Ведь в последний год я работал практически полностью на себя и свои проекты — обновлял контент на своих сайтах, сам же его и снимая. А что касается долей в других порталах, их принадлежность никого не волнует. Так что я спокойно завершил съемки и продал все сайты и доли. С кем надо было — разругался, с другими — распрощался. «Подбил» деньги и с удовлетворением оглядел плоды своих трудов.

В порнографии я действительно сделал все, что было возможно. Я самостоятельно познал ее, стоял у истоков абсолютно новых направлений и ниш, создавал моду, создавал спрос и предложение. В отечественном порно меня «знает каждая собака».

Я бы даже сказал — я сделал все, что было интересно. Это важно, потому что когда я начинал, во главе угла стояли отнюдь не только деньги. Мне было крайне любопытно постигать всю эту свистопляску, называемую «русским порно». Я пришел в него, полный тех самых стереотипов, о которых мы говорили в самом начале. Разрушая их для самого себя, я все больше понимал — мне это интересно, я нахожу в этом возможность самореализации. Я всегда любил деньги и творчество в том виде, как я их понимаю. И порно работало для меня в обоих направлениях. Я достиг именно творческого пика, после которого просто сидеть и «рефрешить статсы», дроча на бабло — да я бы с тоски подох. Поэтому нельзя говорить, что я «бросил» или «вышел». Я полностью самореализовался в этой области — «завершил».

— И что, никакой ностальгии, мостов?

— Такое может быть, если подсознательно ты строишь какие-то планы по возвращению. Допускаешь возможность снова вступить на пройденный путь. Я же совершенно четко осознаю — все завершено. И подсознание мое со мною согласно. Построил дом — пошел дальше. Дерево сажать или сына растить. Так что ностальгии или чего подобного нет вовсе. Все самое интересное — впереди.

— Ну а что такое тогда — эта книга? Разве не ментальный возврат к прошлому, к эмоциям?

— Может быть отчасти, но в очень малой степени. Основная причина, скорее — я просто считаю все это «прикольным». Рассказы о случаях из моей деятельности всегда пользовались успехом у слушателей. Почище анекдотов, да еще и на такую интригующую тему. Одна «конская» история чего стоит, согласись?

Еще один момент — реакция на слово «порнография», показывающая, какой бред творится в головах людей. Когда я читаю разную русскую публицистику о порно, меня коробит от того, как авторы и журналисты искажают сказанное теми, кто предоставил им информацию. Да и сами порнофункционеры, зачастую, двух слов связать не могут, только усугубляя двоякое к ним отношение общества. Одни стараются нарочито приукрасить эту деятельность, другие откровенно мямлят, как будто всем очень стыдно за их работу. Ебаться перед камерой им не стыдно, а народу об этом рассказать — сразу в краску. Да так, что все интервью похожи то на раскаяния, то на оправдания, мол, да — вот так вот мы нарочито не смущаемся того, что работаем в порно. Никто не рассказывает просто о том, как это — делать порнографию.