Софи втайне надеялась, что Макс испытывает к ней не только похоть, но хоть и капельку любви. Нельзя быть таким нежным и заботливым, когда тобой владеет лишь физическое желание, хотелось думать ей. Но начинался новый день, и его властное и бесцеремонное обращение с ней заставляло ее думать иначе и страдать от собственного унизительного положения.

Первая ее неделя проживания в палаццо ушла на составление распорядка дня, который не позволил бы ей умереть от тоски. Великодушие Марии предоставляло ей возможность спасаться в кухне, а трое любознательных детей Тессы оказались весьма способными к английскому языку, благодаря чему у Софи даже возникло ощущение собственной полезности.

Макс на поверку оказался феноменально деятельным человеком. Он разъезжал по всему миру и разрывался между своими резиденциями в Риме и Венеции.

Как-то раз в Риме, когда Макс отправился в офис, Софи, выйдя из душа и вооружившись зубной щеткой, стала разыскивать тюбик с пастой и наткнулась на флакончик духов. Рядом она обнаружила бутылочку лекарства, выписанного на имя Джины, и разные мелочи, которые вполне могли принадлежать сестре Макса. Но ее особое подозрение вызвала заколка для волос, которая вряд ли нашла бы себе место на коротко остриженной головке Джины. Поэтому, когда Макс в следующий раз попросил Софи сопровождать его в Рим, она отказалась, сославшись на выдуманные критические дни. Лучше оставаться единственной женщиной в палаццо (что она доподлинно знала из уст Марии), нежели одной из многих в римском пентхаусе.

Макс принялся настаивать, уверяя, что для достижения наслаждения существует множество различных способов, и уступил только тогда, когда Софи прибегла к откровенной симуляции.

И хотя, несмотря ни на что, он ей не поверил, но уговаривать перестал. Более того, он вообще перестал звать ее в поездки.

Впрочем, Софи это устраивало, и она никогда не спрашивала, куда и зачем он едет, а покорно оставалась одна и скрашивала свое одиночество, наслаждаясь прогулками по венецианским улочкам.

Диего, сопровождавший ее повсюду, оказался отменным знатоком истории и архитектуры города. Они посетили собор Святого Марка, музей Гуггенхайма, Академию, множество маленьких художественных галерей и старинных церквей, живописное убранство которых могло поспорить с любым музейным собранием. Коротали время в колоритных кофейнях. Софи радовалась прогулкам, и ее огорчало лишь то, что ей хотелось бы совершать все эти маршруты с другим человеком. Она тайно скучала по нему. Настолько тайно, что не позволяла тоске заглушать свое презрение к этому вероломному самолюбцу.

— Отчего хмуришься? — спросил Макс у ее отражения в зеркале.

Софи развернулась на стуле и посмотрела на высокого мужчину, который вошел в гардеробную в ослепительно белой сорочке и черных брюках, держа в руке смокинг. Он был так хорош собой, что сердце девушки екнуло.

— Ты не считаешь, что эти серьги будут выглядеть несколько вульгарно с этим платьем? — бесстрастно спросила Софи.

— Нисколько. Все просто восхитительно. — Швырнув смокинг на кровать, Макс посмотрел на нее с лукавой полуулыбкой.

— Конечно, ведь ты за все заплатил, — с нескрываемой неприязнью отозвалась Софи.

— Совершенно верно, равно как и за твои профессиональные услуги, — хлестко парировал Макс.

— Мы, кажется, опаздываем, — гневно воскликнула Софи, видя, как он приближается к ней с совершенно определенными намерениями.

— О, Софи, не будь столь однобока. Хотя бы иногда можешь играть добрую и ласковую возлюбленную? Впрочем, как тебе угодно. Лично меня все устраивает. — Он притянул к себе ее руку и вложил в нее платиновую запонку. — Будь душкой, застегни. Моя левая рука не такая проворная, как правая.

— Не прикидывайся. Насколько мне известно, в проворности рук тебе нет равных.

— И почему тебя это так бесит, красавица? — Он обнял ее за обнаженные плечи и поцеловал в. шею. — А что, если мы никуда не пойдем, останемся дома и предадимся оголтелому разврату? Мы слишком долго были врозь. Я не успел после своего возвращения насытиться тобой, — горячо зашептал он ей на ухо.

— Неужели ты спрашиваешь мое мнение? Как оригинально! Прежде ты вел себя совершенно иначе. Делал все, что заблагорассудится.

— И мы оба получали от этого удовольствие.

— Ты полагаешь, я нарядилась лишь для того, чтобы тебе было приятнее меня раздевать? Если так, то ты сошел с ума, — откровенно дразнила его Софи.

— Это правда. Я сумасшедший. И я прекрасно знаю женщину, которая сделала меня таким. — В ее сердце заронилось очередное крохотное зернышко надежды. — Ладно, твоя взяла. Давай отложим игры до возвращения. Я и в самом деле обязался посетить это благотворительное собрание, — резко переменил он тон. — Нам еще предстоит долгий путь на катере, во время которого мы сможем всласть подурачиться. Что скажешь? — произнес он подчеркнуто дружелюбно.

Софи лишь неопределенно улыбнулась в ответ.

Благотворительный вечер, на который спешили Макс и Софи, проходил в отеле «Киприани». У входа их встретила Джина. Как всегда веселая и приветливая, она замахала ему рукой, лишь завидев его.

— Макс, дорогой, — Джина радушно обняла брата, затем потянулась к нему на цыпочках и поцеловала в губы, после чего обернулась к Софи. — Привет, никак не ожидала встретить тебя здесь. Не предполагала, что тебя может заинтересовать подобное мероприятие. Но мы ни от какой помощи не отказываемся. — Она засияла светской улыбкой, продолжая держать Макса в своих объятьях.

Софи отчетливо осознавала, что Джина не благоволит ей. Признавшись самой себе во вновь обретенной любви к Максу, Софи посчитала эту встречу изощренным испытанием ревностью, которому сознательно подвергает ее коварный Макс. Единственный человек, который мог воспрепятствовать его браку со сводной сестрой, — старик Куинтано — умер, и, по мнению Софи, у Джины было достаточно шансов побороться за сердце Макса. Софи не тешила себя надеждой стать для Макса единственной женщиной, поскольку слишком хорошо знала его любовные аппетиты, тем более что ее оскорблял затянувшийся статус любовницы. В Джине она видела самую предпочтительную кандидатуру на роль жены миллионера Макса.

— Ты права, мне это не свойственно. И если быть совершенно откровенной, я бы предпочла уйти, — ответила Софи на сомнительное приветствие соперницы, которая, по ее мнению, намекала таким образом, что она является третьей лишней.

Макс не упустил момента продемонстрировать свое неудовольствие таким оборотом событий. Меньше всего ему хотелось, чтобы самая блистательная женщина на этом приеме принародно покинула его — Макса Куинтано. Репутация непревзойденного мачо была ему слишком дорога. Вдобавок он считал ниже своего достоинства оказаться в одном ряду брошенных этой меркантильной женщиной любовников, каковым совсем недавно еще являлся русский нефтяной магнат Эйб Асамов.

— Это вечер Джины. Она организовала благотворительный прием в помощь раковым больным. — Он строго посмотрел на Софи, в ее наполненные презрением и одновременно гордостью глаза. — Ты останешься и будешь любезна со всеми, — нагнувшись, продолжал урезонивать ее грозным шепотом Макс. — А главное, ты будешь очень любезна со мной. Хотя бы на стоимость этих побрякушек.

Софи не оставалось ничего другого, как кивнуть головой.

— Я надеюсь, этот вечер станет одним из самых плодотворных в твоей благородной миссии, — полуофициальным тоном произнес Макс, обращаясь к Джине. — За Софи не беспокойся, она умеет вести себя в обществе. Да, дорогая? — обратился он к обеим женщинам одновременно.

— Это была неудачная шутка. Вы ведь знаете, я иностранка и вдобавок блондинка, — мрачно оправдывалась Софи. Она боялась разочаровать своего мужчину. Вместе с безусловной покорностью к ней пришло осознание его главных приоритетов. Она ясно понимала, что не входит в их число.

Через некоторое время, вместе с другими приглашенными гостями, они заняли свои места за столом. Их окружали филантропы, светила медицины и завсегдатаи светских мероприятий, которые пытались соответствовать пафосу происходящего. Софи безадресно улыбалась, попивала вино, старательно игнорируя Макса. Стараться пришлось недолго, поскольку Джина единолично оккупировала его. Беседа между ними оживлялась все больше и больше. Софи окончательно отстранилась, заняв пост наблюдателя.