Лицо Веры приняло синюшный оттенок:

– Это не связано с гипнозом?

Геннадий ухмыльнулся:

– Каким образом?

Лоб девушки прорезала глубокая морщина:

– Допустим, пребывая в трансе, она освободилась, сама не понимая как. Ты не приемлешь такую версию?

– С трудом, – он присел рядом. – Сделать это ужасно трудно, практически невозможно, и неважно, в трансе человек или нет. Мне кажется, произошло что-то из ряда вон выходящее.

У нее задрожали колени:

– Господи, что теперь будет!

Молчанов старался сохранять спокойствие:

– Если ей удалось каким-то образом освободиться, она может отправиться куда угодно. Если же кто-то следил за нами и намеренно осуществил эту операцию, я не знаю, что думать.

– Вот именно, – Акулова усиленно терла виски. – Сколько дней она пробудет в зомбированном состоянии?

– Смотря что ты имеешь в виду, – он помялся. – Через неделю Анжелика станет нормальным человеком, однако о нас не вспомнит.

Вера резко повернулась к нему:

– Никогда в жизни?

– Никогда, – заверил он возлюбленную. – Если только кто-нибудь не восстановит ей нужный участок памяти.

Акулова поправила прическу:

– Кто сможет это сделать?

– Хороший гипнотизер.

Щеки девушки, начавшие розоветь, снова побледнели:

– О господи!

– Нам нечего бояться, – Геннадий положил руку ей на плечо. – Если таковой и встретится на пути несчастной, он должен быть в курсе всех наших дел. Иначе ему не догадаться, как именно работать с Терлецкой.

Девушка вздохнула:

– Она меня не интересует. С самого начала девчонка нужна была нам постольку-поскольку. А вот наши денежки, боюсь, уплыли.

Он вскочил с дивана и начал нервно расхаживать по комнате:

– Есть же какой-то выход!

Вера задумчиво посмотрела на него:

– Выход всегда есть. Давай пока составим программу-минимум. Сегодня вечером мне будет звонить шантажист. Что ему сказать?

– Что ты пока не обналичила активы.

Она стала нервно постукивать носком туфли по полу:

– Допустим, сегодня это пройдет. А завтра? Послезавтра?

– Не знаю, – честно признался мужчина. – Давай подождем его звонка и подумаем потом.

Она снова побледнела:

– Через пять дней у меня заключение договора. Если оно сорвется…

Геннадий поморщился:

– Это беспокоит меня так же, как и тебя.

Вера опустилась перед ним на колени:

– Поклянись матерью, что ты не имеешь никакого отношения к ее исчезновению.

Он оттолкнул ее:

– Слушай, дорогая, давай наконец выясним, как мы друг к другу относимся. Если между нами нет доверия, пускай каждый пойдет своей дорогой и сам выпутывается из сложившейся ситуации. В принципе, я уже говорил и готов повторить: тюрьма меня не пугает. Поэтому я могу пойти к следователю и во всем честно признаться. Тогда тебе бояться нечего. Я подробно расскажу об ограблении и о том, что я был вынужден прибегнуть к таким мерам. Естественно, никто не хотел его убивать, это был самый настоящий несчастный случай. Конечно, меня осудят, но тебя отмажет любой хороший адвокат. Пусть наш шантажист выступает свидетелем обвинения – флаг ему в руки! Сама подумай, что может быть на его фотках? Как мы гонимся за грабителем? Как я бросаю в него камень? Как мы с тобой склонились над ним и пытаемся определить, жив он или мертв? Думаю, в свете этого и мне много не дадут. Однако при освобождении я надеюсь на твою поддержку.

– Идиот! – растроганная, она погладила его по темным волосам. – Во-первых, меня никак не устраивает твой арест. Я не могу без тебя жить. Во-вторых, любое вмешательство полиции в мою жизнь приведет к тому, что Терлецкий выгонит меня. Этот человек никогда никого не выручит из беды, даже учитывая наши с ним отношения.

Молчанов вздохнул:

– С шантажистом необходимо встретиться и поговорить. Мы обязаны добиться снижения цены и отсрочки.

Акулова кивнула:

– А как быть с Терлецким?

Мужчина вытер потный лоб:

– Оставим его в покое. Тем более дочь мы ему не вернем.

Женщина в волнении сжала руки:

– А если она вернется к нему? А мы успеем до этого времени вытянуть из него крупную сумму? Надо быть дураками, чтобы не использовать такой вариант, – она помассировала виски, морщась от головной боли. – Знаешь, я продолжу работу в этом направлении. Если у меня будет пятьсот тысяч, никакой контракт мне не нужен. Тогда я отправлю ко всем чертям Терлецкого и его контору.

Звонок мобильного перебил ее эмоциональную речь.

– Я слушаю!

По выражению ее лица он понял: звонит шантажист. Сначала Вера попробовала изобразить равнодушие, однако, судя по всему, угрозы негодяя были довольно весомыми, потому что голос ее стал жалобным и просящим.

– Хорошо, я постараюсь, – выдохнула она напоследок и бросила мобильный на ковер. – Сволочь!

– Может, надо было поговорить мне? – спросил Геннадий. – Я бы сказал, что готов признаться.

– Все напрасно, милый, – на ее ресницах показались слезы. – Ты его не интересуешь. А в меня он вцепился мертвой хваткой, обещая фотомонтаж и размещение снимков в Интернете, – она хлопнула кулаком по столу. – Короче, Терлецкого упускать нельзя. Ты обязан позвонить ему сегодня вечером.

– А если он попросит меня, чтобы я дал ему возможность поговорить с дочерью?

Она отмахнулась:

– Включишь ему старую запись.

Мужчина покачал головой:

– Это может не сработать. Он не дурак и догадается, что крутят фонограмму.

– Ты прав, – Вера медленно поднялась с дивана. – Мне пора. Я позвоню тебе. Без меня ничего не предпринимай.

Последнюю реплику она могла и не произносить. Он и сам не собирался ничего делать, мечтая хоть несколько часов пожить в покое.

– Пока, – она поцеловала его в щеку.

Вернувшись в ее квартиру, он, не принимая душ, упал на кровать и моментально заснул.

Акулова разбудила его в полночь.

– Немедленно включи телевизор, первый канал, – прошептала она. Нащупав на тумбочке пульт, Молчанов нажал кнопку, попав на поздний выпуск «Криминального Приреченска». Красивая телеведущая и журналистка Екатерина Зорина информировала жителей об очередном убийстве.

– В доме садоводческого кооператива «Витязь», где произошел сильный пожар, был найден сильно обгоревший труп. Пока криминалистам не удалось определить пол и возраст жертвы. При ней не было найдено документов. И все же у нас есть одна зацепка, – Екатерина поднесла к камере подпорченное пожаром, но все же сохранившееся знакомое кольцо в виде бабочки, усыпанное бриллиантами. – Просим всех, кто располагает сведениями о владельце кольца, позвонить по телефонам…

Дальше Молчанов не слушал. Задыхаясь и не думая о последствиях, он набрал номер мобильного Веры.

– Это она, – прохрипел врач.

– Я поняла.

– Это чудовищно, Вера!

Акулова усмехнулась:

– Кто знает?

Он заскрипел зубами:

– Как ты можешь так говорить?

– Я вообще не собираюсь разговаривать с тобой сейчас, – бросила она. – Пообщаемся завтра.

В трубке послышались короткие гудки. С остервенением швырнув мобильный на тумбочку, Геннадий застонал от бессильной злобы. В эту ночь ему не удалось уснуть.

– Не понимаю, почему ты так волнуешься, – прекрасно выглядевшая Вера удивленно разглядывала темные круги под его глазами.

– Мы виноваты в ее гибели! – Мужчина дрожал всем телом.

Девушка расхохоталась:

– Неужели? Значит, наша не совсем нормальная подопечная отправилась в неизвестном направлении и забрела в дачный кооператив, расположенный возле городской свалки. Там она отыскала заброшенный дом, где, вероятно, заснула. Ты давал ей такую установку?

Молчанов зло посмотрел на любовницу:

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

– Тогда мы тут совершенно ни при чем, – парировала она. – Ну, взбрело ей в голову направить свои стопы именно туда. Пьяные бомжи, вечно тусующиеся в подобных местах, видно, разожгли костер. Откуда мы знаем, что она не присела с ними и не пригубила спиртное? Очень может быть, что после этого девочка заснула крепким сном и не почувствовала запах дыма. И теперь ты считаешь себя виноватым?