Здесь Морин вспомнила Билла, его литые плечи, шары мускулов под смуглой кожей, когда он рубил дрова. Огромные чурбаки разлетались с первого удара, и смеялась босоногая девочка с синими глазами и золотыми кудряшками, а на крыльце стояла сама Морин, почему-то босая и с огромным животом, и солнце заливало мир вокруг золотом, а птицы пели так, как будто вспомнили все песни Эдема...

Морин заснула.

Она проснулась непривычно рано, немного полежала с открытыми глазами, вспоминая все свои сумбурные мысли-сны, потом засмеялась и вскочила с кровати. Все будет хорошо. Она сейчас же пойдет, найдет Билла Смита и поговорит с ним. Скажет, что в любом случае останется с Мю, пока окончательно не решится вопрос со школой, а потом – потом пусть решает сам Билл. Если и он, и Мю этого хотят, если Морин им не в тягость – тогда она останется до тех пор, пока... в общем, останется.

И она не будет больше вести себя, как глупая девчонка, станет осмотрительней и сдержанней, но только для того, чтобы дать Биллу время. Чтобы он сам все решил и сказал ей.

С этими благими намерениями она оделась, наскоро плеснула себе в лицо холодной воды из кувшина, на ходу забрала черные непокорные кудри в хвост – и вылетела на крыльцо.

Мю стояла у забора, непривычно тихая, ссутулившаяся и очень маленькая. Морин почувствовала, как неприятный холодок пробежал у нее по позвоночнику.

– Мю? Мюриель! Ты что? Что-то случилось? У тебя заболело что-нибудь? Почему ты тут... стоишь?

Она обняла было девочку за плечи, но та резко дернула плечом, отбрасывая руку Морин. Личико у Мю было бледное и серьезное, глаза красные, губы закушены, но слез Морин не увидела. Дочь Билла Смита умела держать себя в руках.

– Мю...

– Он уехал. На дальние пастбища. Без меня!

– Как уехал? Он вчера ничего не ска...

– А чего вам это говорить? Вы же все равно временная. Вы уедете – и до свидания! Лучше бы скорее. Тогда па вернется.

– Мю, я...

– Я думала, вы мне друг. Я думала, вам можно верить. А вы... вы... вам на нас наплевать!

– Ты вчера...

– Подслушивала! Да! И мне плевать, что вы скажете про хорошие манеры. Я могла бы и не подслушивать, потому что мой па всегда мне все говорит, никогда меня не обманывает. Но я подслушивала, и мне не стыдно!

Морин отступила на шаг и неожиданно улыбнулась.

– Все говорит, говоришь? И что же он тебе сказал?

– Сказал, чтоб я к вам шибко не привыкала. Сказал, чтоб занималась лучше, чтоб ему деньги зря не платить. Сказал, что до осени я посижу с вами, а потом он попросит старуху Дженкинс брать меня на неделе к себе пожить, и тогда я смогу ходить в школу, а на выходные приезжать домой. И еще сказал, что лучше не влюбляться в того, кто все равно не способен любить. Это про вас.

– Да? А еще про кого?

– Про себя, про кого ж еще! И про меня. Мы в вас влюбились – а вам на нас плевать. Вы уедете и...

– Мюриель Смит. Твой отец тебе никогда не врет? Так вот, я тоже никогда не вру. Слушай меня. Я никуда не уеду. Я останусь с тобой... и с твоим отцом. До тех пор, пока буду вам нужна. Пока вы меня сами не выгоните.

Мю недоверчиво уставилась на Морин. Десятилетняя девочка почти догнала свою учительницу ростом, и со стороны могло показаться, что это и впрямь две подружки стоят у плетня, разговаривая о чем-то страшно важном.

– Ты... правду говоришь?

– Сначала скажи: ты хочешь, чтобы я осталась?

– Да! Но ведь... у тебя дела в городе...

– Нет у меня там никаких дел. И дома нет. И не ждет меня никто, и не нужна я там никому. Так уж вышло, что я пока еще никому толком не понадобилась.

– Неправда! Мне нужна. И папе тоже.

– Ты так думаешь?

Мюриель презрительно фыркнула, быстро обретая прежнюю форму.

– А чего тут думать-то? Он в тебя влюбился, сразу ясно. Потому и злой такой был, когда уезжал. Эх, надо бы ему весточку передать! А то так он и на свадьбу не попадет. В смысле, Фрэнка и Милли.

– Пока ничего передавать ему не будем. Лучше сделаем ему сюрприз. Подготовимся к школе досрочно и сдадим экзамен, пока он будет на своих пастбищах. Кстати, а это далеко?

– Да вообще-то не очень. Миль пятьдесят на северо-запад. Просто каждый день не наездишься, потому мы и уезжали туда обычно вместе.

– Мю, мы помирились?

– Еще как! Конечно! А ты сможешь подготовить меня к школе так быстро?

– Да ты почти все знаешь. Я же слежу за тобой все это время. Думаю, дело не в твоей подготовке, а...

– Знаю, знаю. В паршивом характере. Старуха Дженкинс всегда так говорит. Только она еще говорит, что характер – это навсегда, так что не знаю, что мы сможем сделать.

– Характер у тебя не паршивый, а просто сильный. Это скорее хорошо, чем плохо. Что касается школы – попробуем сделать вот что. Тебе понравилось, как Том Сойер и Джо Гарпер играли в пиратов?

– Очень! Я тоже люблю представлять всякие штуки.

– Вот и хорошо. Теперь наша задача – сыграть роль отличницы и пай-девочки.

– Это неинтересно...

Морин загадочно улыбнулась.

– А это мы посмотрим, актриса Мюриель. Ты ведь еще не видела грима и костюмов...

Три дня спустя на центральной улице Каса дель Соль появились две всадницы. Одна – малявка на громадном черном жеребце – удивления не вызвала, так как все ее здесь знали достаточно хорошо. Зато вторая была узнана только гулявшей в тенечке миссис Мэг Риджбек, приветственно замахавшей кружевным зонтиком, и Уолли Дженкинсом, любовно полировавшим свой новенький «форд» перед домом старого Дженкинса. Уолли издал приветственный вопль и неистово замахал шляпой.

– Мисс Морин! Вот это встреча, так встреча. А я тут за мамашей приехал, хочу свозить старушку в Сакраменто на ярмарку. И вы – ну прям настоящая девушка-ковбой! Хэлло, мисс Мюриель, ты опять красавица! Как дела?

– Отлично, Уолли. Папа на дальних пастбищах, так что мы с мисс Морин решили заняться шоппингом.

Уолли озадаченно посмотрел на Морин.

– Эт-то, стало быть... Дело хорошее. Наверное. Мало кто в нашей дыре этим увлекается, но что поделать. Необразованный народ, одни ковбои, чего ж вы хотите. Конечно, в больших городах привыкли за своим здоровьем следить... Ай! Здрасти, миссис Риджбек.

– Как ты был дураком, Уолли Дженкинс, так им и помрешь. Шоппинг – это не то, о чем ты подумал.

– Да я знаю, только вот не рано ли девочке...

– Уйди с глаз. Шоппинг – это прогулка по магазинам. И девочка уже вполне к этому готова. Здравствуй, милая.

– Добрый день, миссис Риджбек. Как поживаете?

Старушка задумчиво посмотрела на невозмутимую Мю, перевела взгляд на Морин и протянула:

– Да, все же есть толк от университета. Если уж тебе удалось объездить эту кобылку, то... Вы приехали, мисс Мюриель, за чем-то особенным?

– Скорее нет, миссис Риджбек. Нельзя же сидеть на ранчо целыми днями, кроме того, скоро у вас большой праздник, и мне хочется выглядеть такой же красивой, как ваша Миллисент.

– Могу тебя заверить, у тебя это получится. С твоего позволения, я поговорю с мисс Морин кое о чем.

– Разумеется. Всего доброго – и поклон вашим домашним.

С этими словами юная аристократка отошла к лошадям и стала уверенно и ловко ослаблять подпруги и привязывать поводья к коновязи.

Миссис Риджбек с проворством юной девушки ухватила Морин за руку и оттащила к калитке.

– Дай бог тебе счастья, девушка! Это невероятно, но ты это сделала!

Морин удивленно посмотрела на старушку..

– Не понимаю, миссис Риджбек. Вы о чем?

– Знаешь ли ты, что весь городок разбился на два лагеря? Одни поспорили, что ты сбежишь, другие – что повесишься. Мюриель Смит здесь знают с детства.

– Она замечательная девочка, миссис Риджбек, и я...

– У нее золотое сердечко и умелые, трудолюбивые ручки, но по части воспитания... Знаешь ли ты, задам тебе следующий вопрос, что за все время нашего с ней знакомства я слышала только следующие слова: «Ну?» «Че?» и «Драссь»? Не считая тех слов, которые предназначались не мне, а ее одноклассникам, и которые я все равно повторить не решусь?