– Вот что, любезная родственница. Пойдем-ка пройдемся в танце, а заодно и поговорим, чтобы не давать повода любимым тобой сплетникам.
Алиса хрипло хохотнула.
– С тобой – хоть на край света, милый. Лишь бы подальше от этой чертовой деревеньки.
Дик крепко стиснул талию Алисы Дарси, уверенно повел в танце. На противоположном конце зала Джессика Махоуни отчаянно кусала губы, чтобы не разреветься от ревности…
– Вот что, Алиса, нам давно надо было поговорить, да я, дурак, стеснялся.
– Хочешь сделать мне предложение? Наконец-то! Пойдем домой? Пока никто не видит и твои не в меру любопытные детишки играют со сверстниками.
– Они, между прочим, и твои племянники. Что ж ты их так… презрительно?
– Дик, было бы очень глупо притворяться, что я их обожаю. Я честна, по крайней мере. Нет, я их не обожаю. И не люблю. Кстати, они меня тоже.
– Алиса, зачем ты приехала? Чтобы испортить всем праздник?
– А зачем ты завел любовницу?
– Так, понятно. Мисс Блант, надо полагать? Изумительные у тебя знакомства.
– Да нет, я не то чтобы против, милый. Все понятно – не можешь же ты пять лет хранить верность моей не в меру плодовитой сестричке…
– Алиса, замолчи. Не смей так говорить о Лоре.
– Почему? Она моя сестра. Покойная…
– Ты пьяна.
– Вдребезги, если честно. Слушай меня, граф Норрингтон. Только не перебивай. Я знаю про твои долги и невыплаченные кредиты. Знаю про тебя все. Так вот, когда мы поженимся, все долги я оплачу. Более того, я даже не стану настаивать, чтобы ты продавал свою дурацкую землю. Жить будем, разумеется, в Лондоне, но землю можно сдать в аренду…
– Алиса, ты здорова? С чего это мы поженимся?
– С того, милый, что это твой единственный шанс оставить детей при себе. Ну, положим, еще год ты протянешь на отсрочках выплат – а что потом? Новые долги. Малышня пойдет в школу – новые траты. Дом разваливается, машины нет… Дикки, тебе не протянуть больше года. А я предлагаю тебе нормальный, удачный брак – пусть с твоей стороны он будет и по расчету. Заметь, я тебя не покупаю. Это, в сущности, твои же деньги. Можешь остаться чистеньким в глазах… впрочем, в чьих глазах-то? У тебя же никого нет, кроме этой малахольной тетки.
– Алиса, я что-то не понял… про деньги…
– А-ха-ха! Люблю интеллигентов! Тебе было неудобно спрашивать – а я забавлялась, глядя на тебя. Ну, разумеется, у тебя есть деньги, Дикки. Довольно много, надо сказать. Лора все же тоже была дочерью банкира. Ей причиталась достаточно большая сумма – правда, наш папаша озаботился тем, чтобы нехорошие и ленивые потенциальные зятья не смогли наложить на наши денежки свою загребущую лапу.
– Забавлялась, значит…
– Конечно! Смешно же: человек, у которого теоретически полмиллиона годового дохода, копается в земле и доит коз своими руками, а его дети ходят в обносках только потому, что у этого человека прин-ци-пы! Ха! Правда смешно.
– Но я не понимаю…
– Не сомневаюсь. Ты никогда ничего не понимал в деньгах – потому вы и жили впроголодь.
– Мы были счастливы.
– В жопу такое счастье, понял? Ладно, не кривись. В жизни не поверю, что ты не слышишь здесь подобных словечек. Так о чем я? Ах да, папаша. Он все очень умненько устроил. Я стала опекуном денег Лоры, а мои деньги стерег сам папочка. Лора не могла их тратить без моего согласия, я же согласия не давала. Злилась я на нее, понимаешь ли. Кое из-за кого. Но она была дочерью банкира и знала, что кое-что сделать все же может. Она написала завещание, по которому все деньги переходили бы к тебе в случае ее смерти.
– Алиса, заткнись и уходи.
– Нет, ты дослушай. Начитаются романов и воображают невесть что… Она написала это чертово завещание и позвонила мне в Лондон. Сказала, что, если я не пойду на уступки, она покончит с собой – и тогда мне придется отдать все деньги тебе.
– Какая же ты дрянь…
– Почему это? Я же согласилась! Я стала выплачивать ей нечто вроде ренты – вплоть до рождения близнецов. Как ты думаешь, откуда были те деньги?
– Она говорила, что подрабатывает на курсах…
– Вот! Она боялась расстроить тебя, своего ангела, разговорами о грязных, гадких деньгах! Слушай дальше. Я взъелась – признаю это. Пошла на принцип. Она меня победила, а я этого ужасно не люблю. И я пошла к ее адвокатам, они и меня тоже знали с детства. Рассказала о тебе, милый Дикки. О том, как ты хочешь наложить лапу на Лорины денежки. Разумеется, мне поверили. Не до конца, но поверили. Отменить ее завещание они не могли, но поправку внесли. Теперь в случае ее смерти деньги переходили ко мне, как к опекуну, а уж я должна была распределить их между Лориными детьми.
– Почему же ты этого не сделала?
– С ума сошел?! Полмиллиона! Ты не спрашивал, я не лезла. Между прочим, не надо на меня так смотреть. Я деньги не воровала – просто мне не хочется, чтобы они уходили из семьи. И еще мне не хочется… вернее хочется – кое-чего. Тебя, Дикки.
– И ты считаешь, что после всего сказанного я на тебе женюсь?
– А почему нет? Ты ведь уже не тот чистоплюй-идеалист, за которого выходила Лора. Поковырялся в навозе, выяснил, что булки на деревьях не растут, теперь ты знаешь цену грязным, гадким деньгам. И у тебя четверо детей.
– Ты забрала их деньги.
– Да нет же, дурачок! Они – их, так и будет. Мэри получит свою долю через одиннадцать лет, маленький нахал через тринадцать, малышня, соответственно, через девятнадцать. Таковы условия завещания, на этот раз – окончательные. Разумеется, если я – опекун – не сочту возможным раньше передать эти деньги непутевому родителю. Допустим, он исправился. Стал достоин.
– Тебе доставляет удовольствие издеваться, да?
– В чем издевка, Дикки? Тебе предлагает руку и сердце красивая женщина, в результате этого брака ты сможешь обеспечить собственных детей, да еще и не чувствовать себя при этом альфонсом! Казус, я бы сказала. Юридический и этический казус.
– Алиса, мне противно даже слушать тебя, просто смотреть на твое холеное лицо… а ты надеешься, что я на тебе женюсь.
– О, конечно! Лучше уж сдам детей в приют, а сам буду растить кукурузу и доить козу – но зато останусь честным человеком… – Алиса внезапно оттолкнула Дика от себя и уставилась на него с выражением лютой злобы в темных глазах. И еще – тоски. – Даже не знаю, зачем ты мне, тряпка! Лора… о, Лора была куда сильнее тебя, Дикки. Она ведь не шутила тогда насчет самоубийства. Она обязательно сделала бы это – если бы знала, что это поможет ее детям и мужу. Представляешь, она добровольно ушла бы из жизни! А ты волнуешься за свою сомнительную невинность.
– Алиса, ты одержима дьяволом…
– Не исключено. Ну так как?
– Нет!
– Подумай.
– Нет.
– Третий раз говорю тебе: подумай!!!
– Тебе лучше уехать, прямо сейчас. Если хочешь, я вызову такси из Барнхеда…
– Обойдусь.
Они стояли друг против друга, злые и взъерошенные, как дикие коты. В этот момент Дик услышал спокойный и звонкий голосок Джессики:
– Мистер Холторп, мне страшно неловко прерывать вас, но… мне выпал фант. Я должна пригласить вас на танец!
Дик помолчал, мысленно собираясь с силами. Приходил в себя, успокаивался. Рядом с Джессикой все обретало смысл, и Алиса даже не выглядела больше злым демоном – просто глупой и злобной бабой…
– Надеюсь, ты извинишь нас, Алиса. Мисс Махоуни, прошу.
Он стиснул ручку Джессики слишком сильно, но она и виду не подала. Спокойно пошла рядом с ним.
В спину Дику ударил змеиное шипение – шепот Алисы:
– Ты еще пожалеешь, Дикки! Ох пожалеешь…
Джессика обернулась и доброжелательно улыбнулась.
– Не скучайте, мисс Дарси. Там, кажется, пришла ваша подружка мисс Блант. Выпейте с ней на брудершафт, очень тонизирует.
Примерно через две минуты Дик с шумом выдохнул и витиевато выругался сквозь зубы. Джессика лукаво покосилась на него.
– Ну ты даешь, граф! Хуже извозчика!
– Прости меня, Джесс.
– За что?
– Я танцевал с этой змеей…
