Комната в отеле “Глобус” мягко и тактично намекала, как не самом деле должен выглядеть дом.

Ноги утопали в мягком пушистом ковре бежевого цвета. У симпатичного камина, выложенного белым известняком и морской галькой, стояло пухлое кресло со скамеечкой для ног. Здесь же, на низеньком стеклянном столике стояли пузатые бутылочки с шерри, мятным ликером и бренди. У окна старинное бюро красного дерева, его украшают крошечные вазочки с анютиными глазками. В углу комнаты огромное трюмо, зрительно увеличивающее пространство, но очень изящное само по себе, перед трюмо пуфик, на котором так и хочется усесться в воздушном пеньюаре, легкой пуховкой махнуть по лицу, коснуться пробочкой от духов висков, груди, мочек ушей.

Кровать тоже была старинной, резной, высокой, под величественным балдахином с амурчиками по углам и специальной скамеечкой, чтобы удобнее было забираться. Кровать здорово напоминала корабль, и Франческе немедленно захотелось спать.

Рыжий Джои небрежно распахнул совершенно неприметную дверцу в стене и ловко отправил туда сумку Франчески — оказывается, платяной шкаф вовсе не обязан бросаться в глаза и напоминать гроб, поставленный торчком.

Франческа осторожно двинулась по часовой стрелке, исследуя чудесную комнату во всех подробностях. Кружевные занавески колыхались на ветру, а плюшевые гардины смирно висели по углам, дожидаясь своего часа. На каминной полочке, вместо пастушков и пастушек с глупыми лицами, резвились и валяли дурака фарфоровые щенки далматина — штук десять в разных позах, все уморительно смешные. Вазочки на бюро при ближайшем рассмотрении оказались пузатыми хрустальными бокалами с изящной гравировкой. Балдахин над кроватью только придавал величественности, а вообще-то занавесями служили легчайшие тюлевые облачка. Обнаружилась и дверь в ванную комнату, очень маленькую, но удобную и оборудованную на удивление современно. На сушилке висели пушистые махровые полотенца, пахло лавандой и фиалками, и Франческа решила принять душ.

Единственное, о чем она забыла, так это о том, что в Англии холодная и горячая вода идут из разных труб, и при смешивании в душе возможны сюрпризы. Но это было уж полной ерундой, девушка счастливо повизжала под холодными струями, попыхтела под горячими, а в результате выскочила из душа свежая и бодрая, словно отсыпалась сутки.

Теперь перед ней встал извечный женский вопрос — что надеть? С одной стороны, они идут гулять. С другой — будут обедать в ресторане. С третьей — нечего мудрить, потому что особого выбора у нее все равно нет.

Она решительно вывернула всю сумку на постель и критически обозрела свои возможности. Они были невелики. В конце концов, отринув драные на коленках джинсы, леггинсы с блестками и мини-юбку со шнурочками, она выбрала широченную шифоновую юбку и белую блузку с рукавами-фонариками. Воротничок-стоечку застегивать не будем, на шею наденем золотую цепочку с капелькой-жемчужиной, в уши тоже жемчужинки, не беда, что они куплены за один франк на Блошином рынке. На ноги удобные, но изящные кожаные сандалии с ремешками, расшитыми пайетками, в руки сумочку-мешочек на тонкой золотой цепочке, из той же ткани, что и юбка, сама сшила из остатков.

Теперь причесать непокорные волосы, пока они еще влажные, внимательно посмотреть на себя в зеркало. Эх, какая жалость, что Франческа совершенно не пользуется косметикой! Сейчас бы она перед трюмо навела красоту! Ладно, ограничимся дезодорантом и остатками любимых духов из самого Парижа. Жаль, что их так мало осталось. Все. Мисс Мэллори готова к выходу в свет.

Алан Пейн побрился, принял душ, причесался и переоделся в рекордно короткие сроки. Он сам не знал, зачем так спешил. Наверняка придется Франческу ждать, ведь невозможно же в природе такое, чтобы женщина собралась быстрее мужчины.

Легкий летний костюм оказался ему великоват, но Алан счел, что при нынешней моде на все мешковатое сойдет и это. Голубая рубашка ему всегда шла, галстук по такой жаре необязателен, в клуб их пустят и так. Как ей объяснить про клуб? Ничего, может быть, обойдется. В конце концов, на нем не висит вывеска, что это клуб, а обслуживающий персонал не из болтливых.

Он некоторое время с сомнением смотрел на свою трость, но потом все же решил не рисковать и взял ее с собой. Запер дверь, некоторое время постоял в задумчивости перед дверью Франчески, но стучать не стал, спустился вниз…

И остолбенел. Франческа Мэллори в чем-то воздушном, лилово-розово-черном и белом расположилась в кресле у стойки и болтала с миссис Джонс, причем уже явно давно. Обычно сдержанная миссис Джонс темпераментно всплескивала руками и о чем-то горячо шептала, а Франческа ахала, округляла глаза и вскрикивала “что вы говорите!” и “не может быть!”.

Смущенный и отчего-то раздосадованный Пейн кашлянул, и обе дамы разом повернулись к нему. Миссис Джонс при этом смутилась, Франческа просияла.

— Я не думал, что вы так быстро соберетесь. Простите, что заставил ждать.

— О, ерунда. Мы с миссис Джонс совсем не скучали.

— Мисс Мэллори прекрасная собеседница, мистер Пейн.

— Верю. Она вообще талант. Почти во всех областях жизни. Пойдемте?

— Идем. Миссис Джонс, до вечера.

— Всего доброго.

Алан Пейн был мрачен, как туча. Что успела наболтать эта миссис Джонс, которую он всегда считал молчальницей? О чем могут говорить две женщины, только что познакомившиеся друг с другом? Разумеется, о том, про что они обе знают. Матери семейств обсуждают своих детей. Девчонки — моду и мальчишек, а миссис Джонс и Франческа — мистера Пейна!

В отеле “Глобус” Пейн останавливался со студенческих лет. Когда уставал от шумных компаний, когда писал диплом, когда работал над статьями. Отлежав в клинике после смерти Дженны, он тоже жил здесь некоторое время, только не узнавал никого. С ним всегда находился врач, и миссис Джонс, посвященная в проблемы своего постояльца, свято хранила тайну. Потом были долгие месяцы в санатории, и только прошедшей весной Пейн вернулся в “Глобус” после очень долгого перерыва. Разумеется, он ничего хозяйке гостиницы не рассказывал, но по его облику и так все было ясно. Худой, небритый, измученный, с отсутствующим взором и бессвязной речью. Как и большинство хозяек гостиниц, миссис Джонс разбиралась в людях и жизненных обстоятельствах. Наверняка сделала выводы и поделилась ими с милейшей мисс Мэллори.

Франческа подергала Пейна за рукав.

— Эй, мистер! Вы так несетесь по улице, словно за нами погоня.

— Простите. Я задумался.

— Бывает. Честно говоря, я рассчитывала, что вы будете моим гидом. Я основательно подзабыла столицу нашей родины. Тауэр узнаю, Биг-Бен отличу, но дальше — тьма. Вы же историк?

Стоп! Откуда она это узнала?! Он ни слова ей про это не говорил. Мадам Трюдо тоже не могла сказать. Значит, миссис Джонс. Он сам не ожидал, что его голос прозвучит так зло.

— И что еще вам обо мне успели наговорить?!

Франческа прищурилась и склонила голову набок. В карих глазах заплясали золотые искорки азарта.

— А я не знала, что вы такой скрытный! Что ж, отчасти я могу вас понять. Такое не рассказывают.

У Алана Пейна потемнело в глазах, и он возблагодарил небо за то, что взял трость.

— Так что же?

— Теперь мне все известно. Вы уклонились от налогов на сумму в миллион фунтов стерлингов, попросили помощи у бабушки, но она отказала. Тогда, в припадке ярости, вы пришили бедную старушку…

— Что вы несете?!

— … и теперь Британией правит самозванка, двойник вашей бабушки, Елизаветы Второй. У вас восемь внебрачных детей, старшему девяносто два, он живет в Марокко, где вы никогда не бывали…

— Я был в Марокко… Ой, Господи!

— …Потому что вам запрещала бабушка, но теперь сын решил отомстить вам за позор своей матери, и вы вынуждены скрываться под неброской фамилией Пейн! Кроме того, вы изменили внешность. На самом деле вы невысокий пухлый белокурый брюнет с маленькими выразительными глазками навыкате. Уф! Вполне естественно, что вы все это скрывали от меня.