– Сможешь сплавать вокруг острова? – сказала Курту Стелла, и они оба побежали к морю, чтобы вплавь обогнуть большую высокую гору, которая торчала в середине залива.

Карина посмотрела, как они уходят, бросив свои попытки читать книгу.

– Это не опасно? – спросила она с заметным беспокойством.

– Нет, они оба прекрасные пловцы, и там в воде много каноэ и велосипедов, чтобы помочь им, если у них возникнут трудности.

– Надеюсь, что так. – Карина наблюдала за ними до тех пор, пока не удостоверилась, что этот заплыв им по плечу, потом стала снова рассматривать пляж. Вокруг постоянно двигались люди, но была одна группа, которая привлекла ее внимание. По их комплекциям и купальным костюмам на женщинах Карина догадалась, что это португальцы. Они стояли группой и разговаривали между собой в той манере, в которой обычно разговаривают все португальцы. Две женщины с краю этой группы, похоже, вели серьезный разговор, сопровождаемый множеством жестов. Одна из женщин держала за руку маленькую девочку в возрасте двух-трех лет. Ребенок нежно прижимался к матери, держа в руке ведерко и совок. На голове у нее была голубая панамка, и она была совершенно голенькая, ее маленькие ягодицы были такими же загорелыми, как и вся кожа.

Когда Карина увидела ребенка, ее губы сами сложились в улыбку, а лицо стало грустным и задумчивым.

– Это мог бы быть наш ребенок, – сказал осторожно Луис.

Карина повернулась, поняв, что он наблюдал за ней. На мгновение мучительное страдание наполнило ее сердце, когда Карина подумала, что могла никогда не иметь детей и, конечно, у нее никогда не будет ребенка от Луиса. Найдя защиту в насмешке, чтобы скрыть свои чувства, она дерзко сказала:

– Нет, не мог. Твоя мать никогда не позволила бы Ривейро ходить на пляже обнаженными – даже таким маленьким, как эта девочка.

Но Луис не был настроен так легкомысленно. Он взял ее за руку и сказал:

– Знаешь, я не верю, что ты такая суровая и твердокаменная, какой стараешься казаться. Я начинаю ясно видеть трещины в той стене, которую ты выстроила вокруг себя.

Карина пожала плечами.

– Люди меняются, когда становятся старше. Сейчас я не такая наивная, какой была раньше, вот и все.

– Разве ты никогда не хотела, чтобы у нас был ребенок?

– Конечно нет, – резко ответила Карина. – Это только все бы усложнило. Даже твоя мать советовала мне не заводить детей.

Он сразу же взглянул ей в лицо.

– Ты никогда не говорила мне этого. – Его губы сжались. – Ты решила защищать меня и от этого тоже?

– Что бы изменилось, если бы я рассказала тебе?

Луис внезапно с большим чувством сказал:

– Тебе не приходило в голову, что, утаивая от меня все те вещи, которые делали тебя несчастной, ты отрицала мое право защищать и оберегать тебя? Я думал, что единственная плохая вещь между нами, – это то, что у меня было много работы и мы не могли видеться так часто, как нам хотелось бы. Но я думал, что этот период закончится и все будет хорошо, и у нас снова будет много времени друг для друга. – Его голос задрожал. – Это был такой страшный, такой невероятный удар для меня, когда ты поехала навестить свою мать и написала, что не вернешься обратно.

– Послушай, все уже кончено. Я…

– Нет! – Его голос окреп. – Мы должны обсудить все это. Так спокойно и рационально, как только мы сможем. Когда ты уехала, я прошел сквозь ад, думая, что ты не любила меня или что я обманул каким-то образом твои ожидания, но я не знал как. Я надеялся, не имея на то оснований, что ты скучаешь обо мне и хочешь вернуться. Поэтому я тайно написал Стелле. Если бы она дала мне хоть малейшую надежду, что ты хочешь, чтобы наш брак продолжался, я тут же приехал бы за тобой снова. – Его лицо потемнело. – Но она сказала мне, что ты начала видеться с другими мужчинами, – закончил он с горечью.

Карина молча сидела, удивляясь, что ей удавалось так хорошо спрятать свои истинные чувства.

Начиная с того времени, как она покинула Луиса, она мучительно скучала о нем и, когда он не писал или не звонил, назначала свидания другим мужчинам, пытаясь выбросить его из головы, отвлечься от своей тоски. Но этот период ее жизни не продлился долго. Скоро она поняла, что ни один мужчина не может занять в ее сердце место Луиса и что продолжать такого рода свидания – значит, только привести себя к еще большему несчастью. И тогда она покинула свой дом, сняла квартиру отдельно от матери с ее постоянными требованиями получить развод.

Карина сказала:

– Да, сначала я ходила на свидания. Но это все, ничего больше не было. Это не то, что ты имеешь в виду. Я только пыталась обрести уверенность к себе, вот и все. – Задумчиво Карина произнесла: – Но потом я поняла, что уверенность в себе – это уверенность, которая исходит из тебя самого. Другие люди не могут дать тебе ее. Они могут поддержать тебя в трудную минуту, дать тебе почувствовать добро, особенно те, кого ты любишь, но когда они покидают тебя, тебя снова тянет вниз. Иметь настоящую уверенность в себе – это значит верить в себя без других людей или даже назло им, – сухо закончила она.

– Да, – согласился Луис, – думаю, что эту перемену я в тебе уже заметил. Ты теперь независима, раньше этого совершенно не было.

– Нет, я зависела от тебя. – Карина осторожно остановилась. – Но ты унизил меня.

– Не зная этого, – быстро возразил Луис.

Карина посмотрела ему в глаза.

– Но только в этом все дело. Ты должен был знать.

Луис долгую минуту смотрел на нее, потом отвернулся и грустно сказал:

– Да, ты права. Твоя просьба о том, чтобы иметь свой собственный дом, должна была показать мне, что с тобой действительно что-то не так, но я подумал, что это в тебе чисто английское.

– Английское? – Карина удивленно взглянула на него. – Ты имеешь в виду, что молодые португальские пары хотят жить с родителями мужа? Я не думала над этим вопросом, но, пожалуй, это мое чисто английское в характере, которое твоя мать не могла бы истребить. Думаю, твоему отцу я в общем-то нравилась, но он не смел возражать своей жене.

Оба замолчали, вспоминая те несколько месяцев, в течение которых они были вместе, потом Луис нарушил молчание, сказав:

– Ты говорила, что мужчины, с которыми у тебя были свидания, ничего не значили для тебя. А как насчет того мужчины, который был с тобой в Лиссабоне, насчет Грега Саммерса? Он что-то значит для тебя?

Карина встала и посмотрела на море, прикрыв глаза рукой.

– Они уже обошли эту гору. Смотри, они беседуют с теми людьми на желтом велосипеде.

Луис поднялся на ноги и обошел ее, встав прямо перед ней, загородив солнце.

– Ты не ответила на мой вопрос, – повторил он настойчиво.

– Почему ты думаешь, что я отвечу на него? Сейчас слишком поздно начинать ревновать, Луис. Слишком поздно. То, что я делаю в своей жизни, касается только меня. Ни тебя, ни твоей матери, ни моей матери и никого больше.

– Звучит так, будто он не слишком важен для тебя, – настаивал Луис.

– О, ради Бога! Он может стать для меня важным, а может и не стать. Но только оставь это, ладно? Я не могу понять, почему ты задаешь мне все эти вопросы.

– Не можешь понять? – Протянув к ней руки, Луис обнял ее за талию. – Потому что я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Потому что я хочу, чтобы мы снова были мужем и женой. – Его руки крепче сжимали ее, а голос становился все настойчивее. – Мы уже были однажды счастливы, и мы можем быть счастливыми снова. Я знаю это. Мы оба стали старше и мудрее, мы уже не совершим тех же ошибок. Мы не…

– О Боже! Ты действуешь мне на нервы! – Карина оттолкнула его руки. – А все эти годы молчания! Мы встретились пару раз, и ты уже переменился и говоришь, что хочешь, чтобы я вернулась. И только так! Самонадеянный, тщеславный… – На мгновение она запнулась, не находя слов, но потом спросила ядовито: – Тебе никогда не приходило в голову, Луис, что, может быть, я не хочу возвращаться к тебе? Что, может быть, мне нравится жизнь, которую я веду сейчас, будучи свободной и независимой? Теперь я сама себе хозяйка, а не ты и никакой другой мужчина, – сказала Карина решительно. – Тебе не нужно ревновать меня к другим мужчинам, потому что у меня есть нечто более ценное – моя свобода. И я не собираюсь с ней расставаться.