— Вот черт! — воскликнул Эндрю Мейер, еще один их сообщник. — Я же говорил, что надо слушаться меня. Мы придумали свою версию, и надо было придерживаться ее.

— Это у тебя была своя версия, — прошептал Камерон. — И ты рассказывал ее в школе направо и налево.

— Я сказал только одному человеку, — попытался оправдаться Эндрю. — Она обещала никому ничего не рассказывать.

— Идиот, — бросил Джейсон.

— Да ты сам соловьем запел, когда тренер стал спрашивать тебя, — заметил Эндрю.

— Только после того, как ты сдал меня, — огрызнулся Джейсон.

— Ладно, хватит болтать, — сказал Даффи. — Вам, джентльмены, предстоит большая работа.

— Есть, сэр, слушаюсь, сэр. — Эндрю отсалютовал ему.

Его сарказм, казалось, ничуть не задел Даффи, пожилого шотландца, и Камерон был рад этому. Они вышли из служебного здания, и Даффи раздал им задания. Сегодня им предстояло очистить пруд рядом с фервеем у десятой лунки. Заболоченный пруд зарос камышами; их следовало вырвать, сложить в карт и увезти.

Конечно, это только начало их наказания. Отстраненные от участия в тренировках команды по гольфу, они должны были каждый день после школы приезжать в гольф-клуб и, словно рабы, заниматься искупительным трудом.

Эндрю и Джейсон отнеслись к наказанию как к шутке; они пели «Чейн-Гэнг», стоя посреди заросшего пруда. Камерон пытался дурачиться вместе с ними, но это выходило принужденно, поэтому вскоре он угрюмо замолчал. Коричневая грязь расползалась у него под ногами, сквозь сапоги он чувствовал, какая холодная в пруду вода.

Это был отстой, в прямом и переносном смысле. Грязь походила на цемент, в который все глубже уходили его ноги.

— А ведь сейчас мы могли бы тренироваться вместе со всеми, — сказал Джейсон. — Пропускаем такое веселье!

Хотя Камерон и не был согласен с этим утверждением, ему не хватало тренировок в команде. Он любил делать серии ударов, по двенадцать за раз. Любил отрабатывать свои навыки на таком сложном поле, как в Эхо-Ридже.

Как глупо поссориться с отцом из-за гольфа! Камерону хотелось, чтобы этого не было. Следовало сказать отцу правду, что он любит игру и хочет сделать ее своим главным занятием в жизни, как его отец и дядя. Но Камерон все испортил. Ему представился шанс поработать кэдди для своего отца во время одного важного турнира, и он не справился. После этого Камерон стал делать вид, что ему плевать на все: на обязанности кэдди, на игру отца и на свою собственную — тоже.

Наконец-то он добился того, чтобы его выгнали из команды. Миссия была выполнена. Это следовало сделать давным-давно. Впрочем, при жизни отца даже речи не могло идти о том, чтобы Камерон вышел из команды. Боже, сколько раз он собирался объяснить отцу, почему хочет бросить игру. Но в последний момент отступал, объясняя это тем, что отец не позволил бы ему уйти из команды — неважно, по каким причинам.

— Эй, полегче, Камерон. — Джейсон стряхнул с себя длинный стебель с корнями, облепленными грязью. — Не бросай так далеко.

— Прости, я не заметил. — Камерон думал о том, почему погром на поле для гольфа не доставил ему никакого удовольствия. В процессе погрома он еще испытывал некоторый запал, но потом почувствовал себя опустошенным. Его друзья торжествовали, говоря, что здорово повеселились тем вечером. Камерон не разделял их восторгов. Что бы они ни сделал, внутри него была все та же пустота. Это все равно что наесться ваты: она не приносит насыщения, зато потом от нее тошнит.

Переходя к следующему участку берега, Камерон заметил что-то в кустах.

— Эй, посмотрите! — Он громким шепотом подозвал друзей. — Здесь гнездо.

— Наверное, утки, — сказал Эндрю. — Надо посмотреть, какого размера яйца. Дай мне одно!

— И мне, — попросил Джейсон. — Держу пари, что попаду им в карт прямо с этого места. Ба-бах!

— Ну нет. — Камерон подошел поближе к гнезду. — Мы не будем трогать его. Я даже не стану вырывать камыши вокруг него.

— Да ладно тебе! Это же просто куча яиц. Они тут, наверное, валяются по всему полю.

— Забудь об этом, — отрезал Камерон. — Мы должны оставить их в покое.

— Да мы можем вообще все тут оставить в покое. — Джейсон бросил грабли и рукавицы. Эндрю последовал его примеру.

— Если Даффи спросит, куда мы ушли, скажи, что мы улетели на север, как птицы.

— Ладно. — Камерон был даже рад, что они ушли. Конечно, они его друзья, однако иногда ему хотелось, чтобы они были чем-то большим, чем просто людьми, с которыми можно весело провести время. А еще он очень жалел о том, что послушал их в тот вечер, когда они предложили разгромить поле для гольфа.

Камерон работал один, радуясь тому, что Даффи не приходит проверять его. Ему не хотелось врать, оправдывая друзей, но так же не хотелось, чтобы у них возникли еще более серьезные неприятности.

Оставив густые заросли вокруг гнезда, он выполнил задание до наступления сумерек.

Его комбинезон был пропитан вонючей водой, сам Камерон весь перепачкался в грязи. У него болели плечи и спина, но вместе с тем он ощущал необычную легкость. «Может, это потому, что я пропустил обед», — подумал Камерон. Но потом признался себе, что дело вовсе не в голоде. Просто его наконец-то поймали. Груз вины упал с его плеч.

Даффи сказал, что с заходом солнца он может отправляться домой. Камерон не знал, как ему теперь добираться домой. Предполагалось, что он вернется вместе с Джейсоном, уже имевшего права.

Идти было слишком далеко.

Большинство его друзей уже получили права, но Камерон слишком боялся садиться за руль и стыдился этого. Впрочем, стыдился не настолько, чтобы преодолеть себя. Несколько раз он пытался, но ничего не получалось. Камерон покрывался потом, ничего не видел, начинал дрожать, как лист на ветру. Доктор Саш «работала» над этой проблемой вместе с ним. Они работали над многими проблемами, но Камерон считал все это пустой тратой времени. Зачем говорить о том, чего ты все равно не можешь изменить?

Он посмотрел на карт с двигателем на газу, который Даффи выделил для них. Камерон мог водить карт для гольфа, но боялся, как бы Даффи не пришел в ярость, узнав, что он ездил на нем, не имея прав. И все равно он не собирался звонить дяде. В последнее время Камерон и так наломал достаточно дров.

Он размышлял над этим вопросом, складывая в карт секаторы и вырванные камыши. Потом остановился, увидев, что кто-то идет к нему. В последних лучах солнца он не мог разглядеть черты лица, но узнал долговязую фигуру и подпрыгивающий «конский хвост».

Великолепно!

— Привет, — сказал Камерон, не отрываясь от дела. Он испытывал смущение от того, что был одет как заключенный, возвращающийся с дневных работ.

— Я слышала о том, что случилось, — пояснила Бекки Пилчук.

— Об этом слышала вся школа.

— Пожалуй.

Пока Камерон заканчивал работу, она молча стояла рядом. Камерон чувствовал, что она смотрит на него.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил он, бросая последнюю охапку камышей в карт.

— Нет. Я пришла просто так… ой! — Бекки с изумлением посмотрела на пару крякв, которые сели на воду, оставив пенистый след на ее поверхности. Самец и самка бок о бок поплыли к камышам.

— Не подходи слишком близко, — предупредил Камерон. — Там гнездо.

— Правда? — Поправив очки, она вытянула шею, чтобы разглядеть гнездо. — Где?

— В камышах. Прямо посередине.

— Вижу! — В ее голосе звенел восторг. — Посмотри, там яйца! Камерон, как здорово!

«Не настолькоздорово», — подумал он.

— Я рада, что ты не тронул гнездо. По-моему, утята вылупятся со дня на день. Мы будем ходить сюда и проверять их каждый вечер, да?

Как будто он мог согласиться на это! Это же было почти… почти свидание. Свидание с уродиной. Настойчивость Бекки выводила его из себя.

— Ну давай, скажи это, — взорвался Камерон.

— Сказать что?

— Все, что думаешь. Например, почему я это сделал, и что это было бессмысленно и глупо.

— Я знаю, почему ты это сделал. И уверена, что ты сам знаешь, как это было бессмысленно и глупо. — Без приглашения она забралась в его карт.