— Дейзи, в таком состоянии ты вряд ли сможешь помочь своему брату — ты сама на грани срыва. Небольшой отпуск тебе необходим. — Он взглянул через плечо на стюардессу, которая как раз закончила задраивать люк. — И кроме того… уже поздно. Самолет вот-вот будет в воздухе.

— Пожалуйста, займите свои места, — с любезной улыбкой обратилась к ним стюардесса. — Мы скоро взлетаем.

— О нет… — простонала Дейзи.

— О да, — отозвался Шон, облегченно вздохнув.

Он чуть ли не силой дотащил Дейзи до их кресел и усадил у иллюминатора, надеясь, что открывающаяся внизу панорама отвлечет ее от горестных мыслей.

Однако чуда не произошло.

— Ты имеешь хоть какое-нибудь понятие о том, сколько работы будет ждать меня, когда я вернусь? — риторически спросила Дейзи, пристегиваясь. — Чтобы выполнить все заказы, мне придется работать днем и ночью.

Предчувствуя новый поток слез, Шон вздохнул. Наверное, он был не прав, уговорив ее — а если честно, заставив, — отправиться в эту поездку, хотя руководствовался самыми благими намерениями. Ему хотелось хоть на время оторвать Дейзи от всех трудностей жизни, не говоря уже о том антикваре, который преследует ее просьбами о свидании. В конце концов, это самое малое, что я могу сделать для жены, то есть вдовы, моего лучшего друга, успокаивал себя Шон.

Он взял Дейзи за руку и нежно ее погладил.

— Все будет хорошо, не тревожься.

Самолет слегка задрожал, начиная разбег. Дейзи придвинулась к Шону, склонила голову ему на плечо.

— Извини меня, пожалуйста. Я порчу тебе поездку. Просто не знаю, что со мной. Я чувствую себя такой виноватой… Перед тобой, перед Реджи, перед всем белым светом… Видно, у и меня, правда, расшалились нервы.

— Все в порядке. Тебя можно понять, ведь ты мать. — Он уткнулся подбородком в волосы Дейзи. Они приятно ласкали кожу и, совсем как в том сне, пахли камелиями — обычный ее запах.

Самолет качнулся, отрываясь от земли, и Шоном овладело легкое пьянящее чувство: оказавшись в воздухе и понимая необратимость этого факта, человек подсознательно начинает готовить себя к тому, что ждет его в конце рейса.

— И как это связано с чувством вины, которое я испытываю? — полюбопытствовала Дейзи, и голос ее теперь звучал гораздо веселее.

— Чувство вины, как и чувство ответственности, если угодно, неотделимо от понятия материнства, — сказал Шон, поглаживая указательным пальцем ее маленькую ладонь. До чего же у нее нежные красивые руки, пронеслось у него в голове. Он откашлялся, прогоняя ненужные мысли. — Мать чувствует, что непременно должна о ком-то заботиться. Поверь, я знаю это не понаслышке. Жизнь моей матери заполнена бесконечными тревогами и заботами. Когда вы, женщины, становитесь матерями, в вас просыпаются особые природные инстинкты, которые все время подстегивают вас. И нужно время, чтобы они… нейтрализовались, пришли в равновесие с реальностью.

— Наверное, ты прав, — вздохнула Дейзи.

— Конечно. — Шон усмехнулся. — Разве когда-нибудь я был не прав?

Дейзи повернула голову, посмотрела на него и впервые за весь этот день улыбнулась.

— Ох, Шон, что бы я без тебя делала…

Волнение сжало ему горло, мешая говорить. Слава богу, еще один риторический вопрос. Впрочем, этот вопрос можно было бы и не задавать, потому что оба знали: Шон всегда к услугам Дейзи. С умиротворенным вздохом она вновь придвинулась к нему, чувствуя, как уходит напряжение. Но, должно быть, правы ученые: энергия никогда и никуда не исчезает. Это, наконец оставившее Дейзи, напряжение не растворилось в герметичном пространстве салона — оно перетекло в Шона.

Один взгляд в ее ясные глаза — и его защитные инстинкты закричали-завопили: «Осторожнее!». Одно прикосновение к ее волнистым каштановым волосам — и его кровь быстрее побежала по жилам. Ощущение опасности пульсировало теперь во всем теле Шона. И, что еще хуже, чувство вины глубоко запустило в него свои ледяные пальцы. Его бросало то в жар, то в холод. Шон неслышно застонал.

Да что со мной происходит?! — со злостью спросил он себя. Дейзи нужно отдохнуть, расслабиться, ее не должны преследовать ничьи похотливые вожделения. Ничьи. А особенно со стороны того, кого она считает своим другом. Но, если честно, до чего же приятно чувствовать ее рядом, касаться ее волос, ощущать тепло ее тела…

На мгновение Шон позволил себе представить, что обстоятельства вдруг изменились: она не вдова его друга, они не сидят в переполненном самолете, а лежат на пляже и вокруг ни души.

Он закрыл глаза и тут же чуть не вскочил с места, уверенный, что самолет начинает разваливаться на куски. Вот тебе наказание за нечистые мысли, сыронизировал он. Как оказалось, сладкие грёзы развеял грохот тележки, которую катила по проходу стюардесса.

— В первый раз летите? — приветливо спросила девушка, останавливаясь рядом с ними и глядя на невысохшие слезы на лице Дейзи. Затем она бросила быстрый взгляд на Шона и участливо спросила: — Может быть, вашей жене что-нибудь выпить, чтобы успокоить нервы?

— Жене? — Кровь бросилась Шону в лицо.

Дейзи, словно ее ударило током, мгновенно подняла голову с его плеча, вырвала руку и поспешно сообщила:

— Я ему не жена.

— Нет, конечно нет. Мы друзья, — подтвердил Шон, чувствуя абсолютную неуместность своего объяснения: — Просто хорошие друзья.

Дейзи прижала руку к горлу. На ее пальце блеснуло обручальное кольцо, которое она, став вдовой, не сняла.

— И вместе путешествуем, — добавила Дейзи.

— Летим на свадьбу моей сестры, — смущенно пояснил Шон.

— Понимаю… — протянула стюардесса, поглядывая то на одного, то на другого. — Так может, сэр, ваш друг хочет выпить?

Шон взглянул на Дейзи. За последние несколько секунд у нее на лице добавилось розовой краски, отметил он. Не глядя на него, она покачала головой.

Шон откашлялся.

— Спасибо, нет.

— Хорошо, сэр, возможно, попозже…

Шон ответил неопределенной улыбкой, и стюардесса покатила свою тележку дальше по проходу.

Между Шоном и Дейзи повисло неловкое молчание. Она ёрзала в кресле, расправляя смявшуюся юбку. Шон заметил, что Дейзи отодвинулась от него ровно настолько, насколько позволяло кресло. Лицо ее снова стало напряженным. Увы, его небезуспешные попытки хоть на пару дней убрать все трудности с пути Дейзи, дать ей возможность отвлечься от всего были сведены к нулю. Она выглядела такой же озабоченной, как до посадки в самолет.

Дейзи взглянула на часы и притворно зевнула.

— Уже три. А я поднялась сегодня ни свет, ни заря: нужно было сложить вещи, заглянуть еще раз в школу… Ты не возражаешь, если я немного вздремну?

— Конечно нет, — быстро ответил Шон.

Не сказав больше ни слова, Дейзи откинула спинку своего кресла и закрыла глаза.

Шон чувствовал себя идиотом.

А потом в нем проснулся неожиданный гнев. Нет, не на Дейзи, она не сделала ничего особенного — на самого себя. Он первым нарушил условия их дружбы. Переходить определенную границу, пытаться приблизиться к ней — значит, говоря на языке спорта, играть на чужом поле.

У него нет на это права.

Право это было дано лишь одному человеку — его лучшему другу. Который уже почти два года как мертв. Которого Дейзи до сих пор любит…

— Дейзи… — прервал ее сон знакомый поддразнивающий голос. — Открой глаза, соня. Мы уже приземляемся.

Она проснулась не сразу: видимо, преддорожные хлопоты и сборы действительно утомили ее. Не открывая глаз, Дейзи несколько раз вздохнула и, изгоняя остатки сна, потянулась. При этом ее рука коснулась мускулистого плеча, отчего по всему телу, расслабленному дремотой, побежали мурашки.

Она открыла глаза.

Шон встретил ее взгляд.

И память мгновенно вернула ее к тому, что предшествовало этому спасительному сну. Фактически она сама бросилась в объятия Шона. Стюардесса даже решила, что они женаты. Ошибка эта так смутила Шона, что он покраснел, и стыдно ему было конечно же не за себя.

Сейчас в его глазах такое неопределенное выражение… Ни за что не узнать, что у него в мыслях.