– Нет, благодарю вас. Мы же почти у цели, не так ли?

Она указала на экран навигатора:

– Если верить ему, осталось всего 11,7 мили.

– В детстве, – сказал Джордж, – мы с родителями садились на вокзале Гранд-Сентрал на поезд и ехали до Авалона. Оттуда нас доставлял в лагерь «Киога» старенький дребезжащий автобус. – Он помолчал, затем вдруг сказал: – Извините меня.

– За что?

– За то, что начал рассказ с этих слов – в детстве. Боюсь, вам слишком часто придется это слышать.

– Вам вовсе не нужно извиняться. Все истории с чего-то начинаются.

– Это верно. Но моя история никому не интересна.

– Жизнь каждого человека по-своему интересна.

– Вы очень любезны. И я уверен, что ваша жизнь – не исключение. Буду рад услышать вашу историю.

Клэр молчала, внимательно следя за изгибами проселочной дороги, что вела их к Авалону, маленькому городку на берегу озера.

Какую Клэр показать этому доброму, обреченному старику? Блестящую студентку медицинского колледжа? Одинокую женщину, не имеющую ни своего угла, ни вещей, вынужденную часто менять место работы? Не разгадал ли он ее, не разглядел ли в ней неприкаянное существо, прячущееся за маской благополучия? Однажды одна ее пациентка все-таки заподозрила, что у нее «что-то не так».

Вот потому она и стала работать исключительно с безнадежно больными, целиком погруженными в свои переживания. Причина звучит мрачновато, но что поделаешь!

– Поверьте, я далеко не интересный человек, – постаралась она быть как можно убедительней.

– Не могу с вами согласиться. Например, ваша работа. Я нахожу очень интересным, что молодая женщина выбрала себе такую работу. Как это произошло?

На это у нее был готовый ответ:

– Просто мне всегда нравилось помогать людям, заботиться о них.

– Но об умирающих, Клэр? Должно быть, с ними бывает очень тяжело, не так ли?

– Потому обычно я и выбираю себе пациентов из старых богатых зануд, – с самым невозмутимым видом ответила она.

– Ха! Что ж, я это заслужил. И все равно, мне очень интересно. Вы женщина чрезвычайно красивая и молодая, а это наводит на мысли…

Клэр не хотела, чтобы он о ней думал. Она была очень замкнутой – не потому, что ей так нравилось, а потому, что ей надо было заботиться о своей безопасности. Вся ее нынешняя жизнь состояла из постоянной лжи и тайны, которую она никому не могла открыть. Те факты ее биографии, которыми она позволяла себе делиться, были незначительными и довольно обычными, вроде тех, о которых упоминают во время разговоров на коктейлях – хотя ее никогда не приглашали на коктейли. Ее истинная личность оставалась скрытой, и, наверное, это к лучшему. Кому интересно знать о бесконечных ночах, когда ее охватывали такое острое одиночество и пустота, будто ее выскребли изнутри? Кому интересно знать, как она тоскует по ласковому прикосновению чьей-то руки? Кто сможет понять, до чего же порой ей хочется сбросить и навсегда расстаться со своей маской?

В ранней юности она бесследно исчезла, что уберегло ее от смерти. Шло время, но опасность, что ее найдут, по-прежнему оставалась, вынуждая ее продолжать скрываться под чужим именем. И только много позднее она поняла, как тяжело отказаться от всего, что было твоим, тем более от самой себя.

– Давайте лучше поговорим о вас, – предложила она.

– Я никогда не мог устоять перед загадочной женщиной. И я открою вашу загадку, даже если это будет стоить мне жизни! – с шутливым пафосом заявил Джордж.

Клэр находила, что хорошее настроение полезно ее клиенту, даже в его обстоятельствах.

– Вы можете лучше использовать оставшееся вам время, Джордж, не стоит копаться в моем прошлом. Я бы предпочла послушать о вас. Так или иначе, это лето посвящено вам.

– И вам не кажется это тоскливым? Возиться со стариком и ждать, когда же он умрет?

– Если говорить серьезно, то будет гораздо лучше, если вы посвятите это лето своей жизни, а не смерти.

– Моя семья считает, что вы мне не подходите.

– Я поняла это, когда узнала, что они позвонили в полицию. Может быть, они правы. Посмотрим.

– До сих пор у нас с вами все идет прекрасно. – Он помолчал. – Не правда ли?

– Вы же меня только наняли. Мы провели вместе всего три дня.

– Да, но какие три дня! В том числе это долгая поездка. По тому, как человек ведет себя в машине, о нем многое можно сказать. А мы с вами явно ладим. – Снова пауза. – Вы молчите… Значит, не согласны со мной?

Клэр старалась, когда возможно, говорить правду. В ее жизни и так было слишком много лжи.

– Ну, – смущенно сказала она, – когда мы проезжали Покипси, вы пели.

– Во время поездки все поют. Это типично по-американски.

– Ладно, не обращайте внимания.

– Неужели я так плохо пел?

– Ужасно, Джордж!

– Черт! – Он перелистал несколько страниц в блокноте.

– Но это же далеко не всем дано!

– Да нет, я вовсе не сержусь за то, что вам не понравилось мое пение. Но вы заставили меня отказаться от одного из пунктов моего плана. Ага, вот он! Я хотел исполнить для моей семьи одну песню.

– Спойте обязательно!

– Зачем? Чтобы, услышав мое пение, они перестали сокрушаться о моей близкой смерти?

– Мне кажется, вам нужна небольшая поддержка в виде аккомпанемента и чтобы кто-нибудь пел вместе с вами. Тогда у вас отлично получится.

– А вы согласитесь?

– Нет, я вообще не пою. Но я найду человека, который вам поможет.

– Я как раз хотел попросить вас об этом.

Это очень просто, подумала она, достаточно найти кафе с караоке. И уговорить приехать сюда всю его семью… М-да, а вот это, наверное, будет уже не так легко.

– Судя по нашей встрече с дружелюбным офицером полиции, ваши родственники решительно мною недовольны, – заметила она.

Самой ей это было безразлично, она думала только о своем пациенте. Однако всегда лучше, если родственники одобрительно относится к нанятой медсестре, в противном случае они могут все осложнить. Все-таки хорошо, что у нее нет никаких родственных связей – в ее ситуации это было совершенно лишним.

Она часто пыталась себе представить, каково это иметь семью, – так тяжелобольной диабетик размышляет о пирожном. Надеяться на это она не могла, но ведь мечтать не запрещено! Иногда она тайком посещала семейные сборища – празднование окончания школы или колледжа, свадьбы на открытом воздухе, порой даже похороны – просто посмотреть, что значит – иметь родственников. Ее притягивали некрологи в газетах, особенно длинный перечень родных покойника. Этот интерес самой ей казался жалким, но ведь вреда она никому не причиняла.

– Просто они поспешили с выводами, ведь они вас еще не видели, – возразил Джордж.

– Просто вы слишком быстро все это устроили.

– А иначе они помешали бы мне. Сказали бы, что мы с вами не подходим друг другу, что мы с вами слишком разные.

– Чепуха! Вы – голубая кровь, а я – синий воротничок. Так что дело только в оттенке одного и того же цвета.

– Вот именно.

– Все мы одной расы, – добавила Клэр.

– Только я ближе к финишу.

– Мне казалось, мы решили думать о более позитивных вещах.

– Простите.

– Все будет хорошо, – заверила она.

– Но для одного из нас это кончится плохо.

– Тогда давайте не думать о конце.

Когда люди узнают о поставленном им страшном диагнозе, как правило, все они переживают сначала шок, потом возмущение, затем отказываются верить в диагноз и так далее. Все, кто работает в этой области медицины, знакомы с этими состояниями. Но на практике каждый пациент по-своему переходит из одной стадии в другую.

Многие пациенты держатся довольно мужественно, не веря в правильность диагноза или демонстрируя презрительное отношение к смерти. Но Джорджа, казалось, совершенно не угнетало его состояние. Клэр нравился его своеобразный юмор, хотя она понимала, что с его помощью он преодолевал жалость к себе, сознание своей обреченности, страх перед смертью. Со временем эти чувства могли полностью овладеть им, но могли до самого конца оставаться скрытыми в его душе. Задача Клэр как раз и заключалась в том, чтобы помочь ему пройти через все эти стадии.