Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Она поймала на себе заинтересованный взгляд, какой-то непонятный — то ли насмешливый, то ли ласковый. И когда она взглянула в ответ, Винченце не сразу отвел глаза. Глаша отчего-то смутилась, залилась румянцем краше зорьки.

— Синьор Винченце, — спросила она. — А что же это за зелье вы там… Ну Феликсу… Оно очень редкое, да?

— Очень, — подтвердил Винченце, зевнув, прикрыв рот ладонью. — Из-за него я сюда и приехал. Это был единственный флакон во всем мире, больше нету.

— А почему? Рецепт потерялся?

— Нет, рецепт-то я помню. Просто для него травка нуж на особая, без нее никак. Причем она в составе не основная, не главная, ее совсем крупинку и нужно, чтоб Другие ингредиенты заработали! А она исчезла, пропала.

— Куда исчезла?

— Вообще извелась. Вытоптали, выкосили, повыдергивали, коровы с козами сжевали, — вздохнул Винченце. — Была — и не стало. С вами, людьми, всегда так — чего вы не знаете, того вам и не надо. А раз не надо — так не жаль и уничтожить… Так что провалилась моя миссия.

Глава 15

Зелья отворотного

Наварю я впрок —

Прибывает на зиму

К нам гусарский полк.

Позже, ближе к вечеру, разговор о травах продолжился. Сходив проведать Феликса, но не пустив к нему Глафиру, Винченце заявил, что отправляется в лес за травами. Из них он приготовит еще одно зелье, которое Феликса окончательно поставит на ноги. Изнывающая девушка увязалась за ним с большой корзиной.

Они медленно брели по тропинке, и Винченце в который раз поразился, до чего ж эта прогулка отличается от вчерашней. Сегодня лес был пронизан солнечным светом, воздух звенел птичьими трелями, над цветами на полянках гудели шмели, пчелы. Стройные белоствольные березки выстроились хороводом. Между ними густо зеленели скромные елочки в пушистых малахитовых сарафанах. Небо чистой голубизной светилось лоскутками в просветах над головой.

Глаша бросила корзину и подбежала к весело журчавшему в низинке ручейку, зачерпнув горсть воды, плеснула себе в лицо:

— Ой, жарко сегодня! — засмеялась, и Винченце не мог не улыбнуться в ответ. — Ой, гляньте-ка, сколько тут земляники! — восхитилась она, заметив на полянке за ручьем россыпи алых искр на ковре изумрудных листьев.

Не удержавшись, подоткнула подол и принялась собирать крупные ягоды: наберет в горстку на ладонь — и в рот. Все губы соком измазала…

Полюбовавшись, Винченце тоже опустился на колени. Так они и встретились — посреди полянки, потянувшись за одной ягодой. Засмеявшись, Глаша отдернула руку. Сорвав земляничку, Винченце вложил ей в ладошку.

— Да ну вас, будто ягод мало, — смутилась она, протянула обратно.

Он захватил ее руку в свои ладони и губами взял ягоду, поцеловав липкие от сока, сладко пахнущие пальцы. Глаша покраснела еще больше, опустила черные ресницы.

— Зачем вы так, — пробормотала она едва слышно.

Он порывисто покрыл ее руку поцелуями, прижал к груди, к быстро забившемуся сердцу.

— Ma поп posso…

Я должен сказать вам, Глаша! — заговорил он, не помня себя от этой вдруг нахлынувшей, задурманившей голову сладости. — Я не могу не признаться… Е superiore alle mie forze. Vi amo!

— С первого взгляда, как только увидел вас, я не могу вас позабыть! — продолжал он, не в силах остановить поток чувств. — Я знаю, это звучит странно и глупо, но я боялся вам признаться. Я и сейчас боюсь — боюсь, что вы откажете, не захотите меня понять…

— Как красиво это у вас получается, — сказала Глаша, опустив глаза, но не отнимая руку, — как стихи читаете.

Винченце вдруг понял, что от волнения перешел на итальянский. И заговорил по-русски — не без труда, чуть запинаясь на словах:

— Я сказал, что люблю вас, — повторил он тихо.

Глаша удивленно взмахнула ресницами, подняла на него лучистые, сияющие, как небо, глаза:

— Полноте! Что вы такое говорите!

— Правду, клянусь! — жарко шепнул Винченце. — Я не могу предложить вам свою руку и имя. Но мое сердце будет безраздельно принадлежать вам. Я подарю вам свою преданность, положу весь мир, любые богатства и целую вечность к вашим ногам. Я буду заботиться, оберегать вас до тех пор, пока вы сами не оттолкнете меня, не захотите уйти. Я не могу обещать вам тихую семейную жизнь, уютный дом, спокойную старость и не умру с вами в один день, как пишут в романах. Но со мной вы увидите весь свет, побываете в разных уголках мира, проживете полную жизнь…

— С приключениями? — улыбнулась она.

— Больше, чем можете себе представить, — кивнул он.

Она отвернулась, нерешительно покачала головой:

— Боюсь, я не смогу, — прошептала она. — Не обижайтесь! — обернулась она к нему, и от этих сверкнувших глаз у него внутри все сжалось, сладко заныло. — Вы хороший, Винченце, красивый, ласковый… Любая девчонка или барышня на моем месте не сумела бы вам отказать! Но я… Я не могу, — повторила она, извиняясь, робко взглянула на него. — Как же я уеду, брошу всех тут, дедушку, Василия…

— Василия? — улыбнулся Винченце.

— Угу, — кивнула она.

— А если б не я… если б он позвал вас за собой? — спросил Винченце.

Она поняла, кого он имеет в виду, смутилась еще больше, ответила чуть слышно:

— Не знаю… Наверное, не стала бы и думать. Но ведь он не позовет? — На ресницах задрожали хрустальные капли слез.

Винченце не стал сдерживаться. Привлек ее к себе, прильнул губами к ее пахнущим земляникой губам. Поцелуй длился мгновение — или вечность.

Отстранившись, Глаша, прикрыв глаза, покачала головой:

— Нет, не помогло… Я, наверное, глупая? Что он против вас? Он ведь на меня и не смотрит. Поправится вот и уедет, забудет обо мне. А я буду помнить? Что мне делать? — спросила она, и в голосе прозвенело отчаяние.

— Я помогу вам, — вздохнул, поднявшись с колен, Винченце.

— Как это? — подозрительно отвела протянутую руку Глаша.

— Не беспокойтесь! — засмеялся он на ее сомнения. — Я приготовлю для вас зелье. Но не filtro amoroso

, околдовывать против воли я вас не собираюсь. Наоборот…

— Отворотное? — подсказала с надеждой Глаша.

— Именно. Выпьете — и забудете свою безответную любовь как не бывало, — пообещал Винченце.

— Совсем-совсем?

— Нет, но печали на сердце не останется, — сказал он и снова тяжко вздохнул.

— Ах, не надо! Только не переживайте так! — воскликнула Глаша, бабочкой вспорхнув с земли, подхватив корзину, — Если хотите, давайте вместе этого зелья отворотного напьемся?

— Нет, благодарю. Я предпочитаю в незамутненном виде сохранить, как драгоценности, в своем сердце все чувства, пусть и неразделенные…

— Не унывайте, вас-то я никогда не забуду, обещаю! — перебила, лукаво улыбаясь, Глаша — и показала, точно фокусник, вынув из кармашка передника, медальон на цепочке с миниатюрным портретом.

— Откуда он у вас? — изумился Винченце.

— Ариша утром на берегу озера нашла, — похвасталась девушка. — А я у нее на качели выменяла. Знаете, какие мне Егор красивые качели сделал? Как на картинке! Мы как раз повесить не успели, вот теперь будут у нее в саду висеть…

Для двух зелий они набрали целую корзину разной травы, листьев, цветов. Вернувшись домой, Глаша вывалила все ворохом на стол, разожгла печь, поставила на огонь два горшочка с водой. С первым, предназначенным для Феликса, Винченце разобрался быстро — побросал травы в воду, помешал деревянной ложкой, попробовал и, накрыв крышкой, оставил настояться.

СО вторым, отворотным, Глаше пришлось помогать — побегать на огород за недостающими компонентами, самой размешивать, следить, чтоб не перекипело. В общем Винченце только командовал:

— Еще для отворотного зелья нам понадобится высокая такая трава с розовыми цветочками, названная в честь какого-то Вани.

— Иван-чай?

— Он самый. Еще нужен укроп, кусочек свеклы для красоты…

75
{"b":"146160","o":1}