Феликс наконец сообразил. Они действительно оказались на пастбище. Впереди за овражком расположилось стадо, вероятно, из соседнего поместья. Коровы лежали в траве, подобрав под себя ноги, дремали, лениво жуя жвачку. А вот бык, издалека заметив приближающихся чужаков, поднялся во весь могучий рост и настороженно развернул в их сторону изящно изогнутые рога.

— Какой красивый! — восхитился Винченце. — Какая стать, какая мощь! Породистый, дорогой, наверное. А вы когда-нибудь замечали, синьор Феникс, какие длинные ресницы, какой томный взгляд у молодых телочек?

Дорогой бык английской породы, посчитав, что двое незнакомцев переступили невидимую границу суверенной территории и явно угрожают его многочисленным супругам, наклонил кучерявую голову, запыхтел, раздувая ноздри, и стал рыть копытом землю.

— А он ревнивый, прямо как один мой знакомый персидский султан, — сделал вывод маркиз.

Феликс быстро оглянулся — они оказались посреди открытого пространства, точно как на ладони.

— Синьор Феникс, а вы когда-нибудь бывали на корриде? — не ко времени в маркизе проснулось любопытство.

Начало светать. Глафира, так и не дождавшись появления на вверенном ей участке чудовища, пожелала спокойной ночи дремлющему Серафиму Степановичу и отправилась домой. Скоро пастух пойдет собирать стадо, надо будет подоить и выгнать буренку к рогатым подругам. А еще покормить поросенка, кур с цыплятами, Гектора с Василием. Полить, прополоть огород, собрать огурчики и вредных жуков… В общем, так ей сегодня и не поспать.

Протирая глаза, Глаша принялась бегать по двору туда-сюда, с головой погрузилась в хлопоты. Споткнулась о вознамерившегося потереться о ноги кота. Окатила из подойника молоком петуха. Собрала яйца и, осторожно держа перед собой полное лукошко, понесла в дом.

— Доброе утро, Глафира!

Услышав голос Феликса, девушка обернулась к калитке — и содрогнулась. Верхние яйца свалились и с сочным чмоканьем упали на дорожку. Не растерявшись, подбежал Гектор, мотая хвостом, принялся собирать с земли растекающиеся желтки.

Глафира остолбенела и потеряла дар речи. Она просто моргала и не могла предупредить Феликса, что у него за спиной стоит вампир.

— Buon giorno, signorina! — с улыбкой приветствовал девушку Винченце.

— Здрасьте… — пролепетала Глаша.

Но через несколько минут она уж вполне пришла в себя.

— Да что ж мы тут разговариваем, — засуетилась она. — Милости прошу, заходите в дом! Может, проголодались? Всю ночь на свежем воздухе! У меня как раз самовар готов. И пироги есть — с капустой, с кашей, яичками…

— Не могу отказаться, — сказал Винченце.

С девушки он не спускал восхищенного взгляда, отчего та неожиданно просияла и зарумянилась, украдкой смущенно глянув на Феликса.

В растерянности Глафира выставила на стол все, что под руку попалось, без разбору: малосольные огурцы, маринованные грибочки, кувшин кваса, горшочек сметаны, моченые яблоки, малиновое варенье — и много чего еще. Едва про пироги-то с чаем не забыла. Под внимательным взглядом хозяйки нежданному гостю многое из этого изобилия пришлось отведать. Но кстати, восторг по поводу земляничных пирожков выглядел очень даже искренним.

— Выходит, не получилось выследить чудище, — огорчилась Глаша. — Феликс Тимофеевич, налить еше чайку?

— Сбежал, — развел руками Винченце. Кот сразу же забрался к нему на колени и вот уж полчаса лежал, громким урчанием заглушая разговор. — Но не беспокойтесь, синьорина, мы его обязательно поймаем. Я уехать не смогу, пока не узнаю, что это за чудо природы.

— С одним чудом вы уже успели познакомиться, — сказала Глаша, — с русалками.

— О да! — кивнул Винченце. — Это лето выдалось у меня на редкость занимательным.

От всей этой вежливости, а еще больше от красноречивых взглядов, которыми щедро одаривали друг друга эти воркующие голубки, у Феликса пропал аппетит.

— Прошу простить, что я тогда, при нашей первой встрече, так вас напугал.

— Ну что вы, это я должна извиниться, — совсем смутилась Глаша. — Я вела себя как полная… Ну в общем, не подумала. И представила себе бог знает что…

— А чем вы там занимались? — спросил Винченце, словно не замечая пылающих, как солнце, ушей девушки. — Какой-то таинственный обряд? Я такого никогда не видел.

— Так, глупости, пустое, — пробормотала она. — На жениха гадала, — добавила-таки, но едва слышно.

— А, — кивнул Винченце. — О подобных обычаях я кое-что слышал. Синьорина, вы увлекаетесь сверхъестественными вещами? Я вижу, у вас великолепная библиотека на эту тему.

— Весьма занимательное чтение, — вставил Феликс.

Винченце с жалостью взглянул на вновь потерявшую голос девушку.

— К сожалению, мне пора, — сказал он, вставая и перекладывая разнежившегося кота на лавку. — Spero di rivederci

.

— Я провожу, — вызвался Феликс.

Из-за леса по небосклону протянулись золотые лучи, точно веер. Винченце прибавил шагу. Но теперь Феликс не нуждался в помощи и не собирался отставать. Заросшую ложбину они миновали молча, думая каждый о своем.

Выбравшись на пригорок, поросший ромашками и яркими лютиками, вспугнули стайку бабочек. Крылатые красавицы закружились в воздухе, точно подхваченные ветерком белые лепестки яблоневого цвета, разве падать вниз не спешили.

— Вы только полюбуйтесь, Феникс! — воскликнул Винченце — и уже специально потревожил, поднял в воздух еще мириады насекомых. — Посмотрите, какая красота, ведь правда?

Феликс тоже запрокинул голову. В вышине порхало живым облаком несчетное количество бабочек. Множество поднялось так высоко, что попали в лучи восходящего солнца, вспыхивая ослепительным светом на фоне чистого, густо-голубого неба.

— Бабочки боярышницы, как вы их называете. И кто подумает, что эти прекрасные создания, — сказал Винченце, — способны устроить настоящее бедствие! Да еще при этом людей до безумия напугают.

— Как это возможно? — не поверил Феликс.

— Такова их природа, — усмехнулся маркиз. — И винить их в этом нельзя. Сейчас, когда они так прекрасны, бабочки порхают по садам и откладывают на листве деревьев яйца, отмечая каждое капелькой своей крови. Скоро погода переменится, и в первую же грозу ливень смоет эти капельки.

И если под таким деревом от дождя спрячется человек — а именно так и случится, — то одежда его окрасится алым, и он будет уверен, что боги на него отчего-то прогневались. Самое смешное, что он окажется прав! Из яиц вылупятся гусеницы и сожрут весь урожай несчастного.

— Невероятно, — сказал Феликс.

— Скоро вы в этом лично убедитесь, — пожал плечами Винченце. — Дальше я дорогу найду сам, grazie.

Когда Феликс вернулся, то застал Глафиру весело, точно эти самые бабочки, порхающей по дому.

— Как я могла такое о нем подумать? — воскликнула она в воодушевлении. — Скажите, Феликс, как я могла посчитать его вампиром?!

— А теперь не считаете?

— Что вы такое говорите! — замахала на него руками Глаша, — У нас же теперь столько доказательств! Смотрите, — стала она перечислять, загибая пальцы, — сейчас уж утро, а он и не думал прятаться…

— Я проводил его до леса, — перебил Феликс, — а там, если понадобится, можно найти где укрыться и переждать день.

Глаша фыркнула на его предположение и продолжила:

— Он вошел в дом, несмотря на это, — и указала на красный угол.

— Но ты сама его пригласила, — возразил он. — Добровольно. А такое приглашение для них много значит.

— Он ел! — торжествовала девушка. — А всем ведь известно, что вампиры ничего не едят, кроме живой крови. А еще он не отказался попробовать это! — и она вручила Феликсу блюдо с мочеными яблоками. На дне между сморщенными плодами лежали дольки чеснока.

— Маринованный, — сказал Феликс.

— Ну и что! — отрезала Глафира. — А это чем, по-твоему, пахнет? — и сунула под нос тарелку малосольных огурцов. Пахло опять-таки чесноком.