Теперь, погруженная в молчание, Джесси пыталась стереть это происшествие из своей памяти. Ей нужно было сосредоточиться только на одном – на том, чтобы пережить это испытание. Если она сможет собраться, найти в себе силы встать, ей, возможно, удастся освободиться от него, покинуть навсегда. Сев на земле, она почувствовала, как рука Люка коснулась ее руки.

– Чья она дочь? – спросил Люк. Сердце Джесси замерло. Этого вопроса она страшилась больше всего на свете. Она попыталась вывернуться, но Люк ее не отпустил. Словно внезапно осознав все, он схватил ее за запястье и развернул к себе.

– Я спрашиваю о Мэл, – повторил он упавшим голосом, почти шепотом. – Она моя дочь, Джесси? Наша?

У Джесси не было сил сопротивляться ему, а Люк явно был доведен до того предела, за которым его уже ничто не могло остановить.

– Скажи мне, – потребовал он, до боли сжимая ее руку.

– Нет! Ты обещал мне, что примешь любую версию относительно происхождения Мэл. Ты сказал, что не будешь пытаться ничего узнать. Таков был уговор!

– Да, пока я не узнал, что мы с тобой занимались любовью.

Джесси наконец вырвалась от него и вскочила на ноги, пылая гневом.

– Ради Бога, Люк, мы не занимались любовью. Мне было шестнадцать лет, я была безнадежно влюблена, а ты все разрушил! Разве этого недостаточно? Что еще ты хочешь со мной сделать? Ты заставил меня выйти за тебя замуж, ты угрожаешь отобрать фирму. Оставь в покое Мэл! Или ты хочешь лишить покоя и ее?

Люк попытался встать, но не смог. Скорчившись на земле с ужасным криком, как будто его сердце, легкие и все прочие внутренние органы сотрясали болезненные судороги, он даже не видел, как Джесси ушла.

Днем Люк уехал в Сан-Франциско после долгих и мучительных раздумий. Это было самое ужасное утро в его жизни. Признание Джесси пошатнуло его душевный покой. Если Мэл – его дочь, то с этим надо что-то делать. Размышления на эту тему преследовали его все утро. И от выяснения истины его удержало только одно – осознание того, сколько вреда он уже успел нанести.

Мало того, что он изнасиловал шестнадцатилетнюю девочку. Этот грех он дополнил тем, что заставил Джесси в деталях вспомнить эту унизительную сцену. Вряд ли он когда-нибудь забудет ее жалкий взгляд, когда она напомнила ему его слова, произнесенные той ночью. Нет, он не должен причинять ей дополнительную боль. Даже если он действительно отец Мэл и сумеет это доказать, ничего хорошего из этого не выйдет. Люк только внесет смятение в душу девочки. Одной искалеченной судьбы с него достаточно.

Перед отъездом он попытался извиниться перед Джесси, чувствуя себя последним идиотом. Произносить какие-либо слова было бессмысленно. Единственным его оправданием могли быть только травма головы и состояние опьянения, но на самом деле это делало его еще большим подонком. Неужели Джесси простит его только потому, что он не знал, что делает и кого склоняет к акту любви? То, что он спутал Джесси с сестрой, не могло его извинить – лишь добавить унижения к той травме, которую он ей нанес.

Люк не мог изменить то, что произошло, но он, по крайней мере, должен был исчезнуть из жизни Джесси и Мэл, чтобы больше не причинять им боли. Его стремление компенсировать страдания, причиненные ему Саймоном, было так велико, что он даже не подумал, как ранит Джесси, заставив ее выйти за него замуж. Люк все еще ненавидел своего покойного отца. Это не могло измениться, но он уже устал раздавать смертельные удары невинным людям, оказавшимся поблизости. Люку было стыдно.

Когда он поставил свой «мерседес» в гараж на улице Франклина, никаких экскурсий, к счастью, поблизости не оказалось. В янтарном свете сумерек тихий и пустынный холм, на котором стоял его дом, казался совершенно одиноким. Люк печально вздохнул, но во вздохе этом было смирение и даже какое-то подобие умиротворенности. Он принял решение. Джесси получит то, чего она хочет.

– Тук-тук.

– Никого нет дома, – сердито сказала Джесси, сосредоточенная на статье, которую писала для садового отдела «Хаф Мун Бэй Монитор». Она узнала голос стоявшего за дверью кабинета человека и уже решила принять его раскаяние, но пока не хотела, чтобы Мэтт Сэндаски об этом знал. В эти дни она была не склонна к прощению, особенно когда речь шла о представителях противоположного пола.

– Я все еще персона нон грата? – спросил Мэтт, входя в комнату.

Джесси повернулась на стуле, подняв бровь.

– Я думала, что ты ищешь Шелби. Она в бассейне, плавает, как щука. Мэтт усмехнулся.

– Я беспокоился. Ты не отвечаешь на мои звонки.

– Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Я не хочу с тобой разговаривать.

И действительно, голос Мэтта на автоответчике преследовал ее все последние дни. За два дня, прошедшие с их последней встречи с Люком, Джесси уже была близка к тому, чтобы снять трубку. Она отчаянно нуждалась в человеке, который бы ее выслушал.

Теперь, наблюдая за тем, как Мэтт играет с узлом своего галстука, Джесси решила, что он достаточно наказан. В своем двубортном костюме в полоску он выглядел безупречно, но если он и дальше будет нервничать и потеть, то эта чистота очень быстро потеряется. Снова.

– Что тебя сюда привело? – спросила она.

– Мне позвонил Джил Стрэттон. Он тоже не мог к тебе пробиться. У него есть весьма интересные новости, Джесси. Он сказал, что с ним связался Люк и сообщил, что хочет дать тебе безусловный развод, если ты не против. Никаких ограничений, никаких разделов имущества, ты совершенно свободна. Он даже согласился позволить Джилу вести это дело для вас обоих.

– Развод? – Сообщение Мэтта явно застало Джесси врасплох. – Но я не просила Люка о разводе.

– Теперь тебе и не нужно будет этого делать, – пожал плечами Мэтт, едва ли не подпрыгивая от удовольствия. – Ты ведь этого хочешь, не правда ли? Насколько я понимаю, это большая удача.

Удача?.. Джесси не могла с этим согласиться. Она должна была бы испытывать счастье или, по крайней мере, большое облегчение. Однако ничего подобного не было. Смущение и странное чувство утраты охватили ее. Казалось, у нее что-то отнимают, что она теряет вещи, определяющие ее существование, – прошлое со всеми его муками и радостями.

– Это не разрешает финансовых проблем компании, но исключает любую угрозу со стороны Люка, – продолжал Мэтт. – Кроме того, ничто не угрожает тебе, не говоря уже о Мэл.

– Да, конечно. – Джесси встала и подошла к окну, глядя на бассейн, где Мэл гордо демонстрировала свое умение плавать Джине и Роджеру. Шелби тоже была в воде, ведя себя как профессиональный тренер. Она выглядела невероятно гибкой и прекрасной, как наяда, в своем ослепительно белом бикини. Может быть, стоит заняться по программе Джейн Фонды, подумала Джесси, но потом мысленно покачала головой. Она может заниматься хоть тысячу лет, но у нее никогда не будет такого натренированного тела, как у ее сестры и Почему она так остолбенела, когда узнала о решении Люка? Это ведь именно то, чего она хочет. И тем не менее Джесси чувствовала себя потерянной, как бутылка без письма, плавающая по океанским водам. Ей хотелось прибиться к чему-нибудь, зацепиться за…

– Джесси? У тебя все в порядке?

– Да, – сказала она со вздохом. – Я просто не ожидала от Люка такого понимания.

Мэтт подошел к ней и встал за ее спиной.

– По-моему, это доказывает, что Бог есть.

Джесси кивнула. Его бьющий через край энтузиазм заставлял ее чувствовать еще большую пустоту, потому что она не могла его разделить. Она не знала, как реагировать на эти новости или на его настроение. Словно стремясь заполнить эту пустоту в душе, она переключилась на подводное плавание Мэл.

– Здорово она это делает, правда? – Посмотрев на Мэтта, Джесси с удивлением заметила, что он покраснел. – Я имею в виду Мэл. Она хорошо плавает.

– Да, конечно! Ты права. Несколько мгновений они молча наблюдали за происходящим в бассейне, и Джесси спросила себя, какие чувства Мэтт должен был испытывать к Шелби после их последней встречи. Она надеялась, что это не перерастет в глубокую привязанность – ради его же безопасности. Он совершенно не годился для Шелби. Несмотря на сорокалетний возраст и развод в прошлом, Мэтт, насколько было известно Джесси, ни с кем не встречался, кроме таких шлюх, как ее сестра. В последние дни она даже начала спрашивать себя, достаточно ли он подходит для того, чтобы управлять «Уорнек Комьюникейшенс». Может быть, виной тому было всего лишь ее угрюмое состояние.