Едва Зимов узнал, в какой области они будут работать, его глаза буквально загорелись. Эта проблема была общеизвестна, вот только решить ее никому не удавалось. Когда же он уяснил, что решение проблемы девиации в принципе уже есть и остается только доработать идею, весь загорелся азартом и был готов дневать и ночевать на рабочем месте, которое его ничуть не смутило. Еще и не такие открытия совершались в куда более прозаичных местах.

Нельзя сказать, что эта проблема вообще еще никем не решалась. Уже был гироскоп, уже были первые опыты по созданию гирокомпаса, но вот положительного результата пока никто не достиг. Вполне могло оказаться, что и эта идея провалится, окончившись вместо колокольного звона бесформенным треньканьем. Но Зимову верилось в лучшее, и тем более его убеждала в этом та уверенность, что была у Звонарева.

Его немного смутил тот факт, что Сергей Владимирович, найдя способ решения этой задачи – не мудрствуя лукаво друзья все свалили на Звонарева, – как инженер был, как бы помягче, слегка безграмотным и не мог толково составить простейших чертежей и расчетов, но с другой стороны, истории известны еще и не такие казусы. Главное, что Роману Викторовичу указывалось направление, в котором следовало рыть землю, и он рыл, рыл не щадя себя.

Пришлось выделить и еще одну статью расходов. Как выяснилось, содержать в порядке свою одежду для друзей было весьма проблематично. Пока они жили в гостинице, эта проблема легко решалась при помощи обслуги гостиницы, теперь же им предстояло самим заботиться о себе, что выглядело бы странным. Они, конечно, были способны и сами за собой поухаживать, но это было бы уже чересчур. Так в доме появилась домработница. Анна, как ее звали, была удивлена той простоте, с какой питались ее работодатели, и скудости их гардероба, но предпочитала держать язык за зубами. Платят господа исправно, а все остальное не ее забота. Девушкой она оказалась необщительной, то есть не трещала как сорока на всех углах о своих господах, так что их частная жизнь как-то сама собой оказалась за кадром.

Жалованье прислуге и инженеру влетало в копеечку: Зимову пришлось предложить зарплату повыше, чем ему могли платить на том же судоремонтном, плюс квартплата, оборудование лаборатории, одни затраты. Друзья питались без разносолов, всячески стараясь держать марку, чтобы их работники ничего не заподозрили. Антон уже был не в состоянии выигрывать достаточные суммы, чтобы не привлечь к себе излишнего внимания, а ведь это было только началом.

Когда с теорией все вроде стало ясно, они вдруг обнаружили, что все это время тянули пустышку. Не имеющие ни опыта, ни особых знаний, они даже не предполагали, что не смогут создать даже прототипа, так как нужны были специалисты, причем уровня часовых дел мастера, да еще и высокоточные станки, а ни того, ни другого на Дальнем Востоке днем с огнем не сыщешь. Все, затор.

Но Зимов и не думал унывать. Глядя на чертежи и расчеты, он весь просто лучился, так как был уверен, что у них вышло нечто стоящее. Это просто не могло не работать, а значит, это несомненный успех, он был в этом абсолютно уверен. Не могло быть иначе, и все тут.

Однако его удивило поведение его работодателей. Те отчего-то не спешили заявить о себе. Что поделать, таково было то время. Время гениев, талантов и энтузиастов, которые, едва добившись положительных результатов, спешили оповестить о своей удаче весь мир. Многие из них могли жить впроголодь, перебиваться с хлеба на воду только ради признания и славы. Нет, конечно же и материальная составляющая не забывалась, но первое – это признание и слава.

Здесь уже дело в свои руки взял Песчанин. Усадив инженера перед собой, он обстоятельно высказал ему свои доводы. У них имеются голая теория и расчеты, не подтвержденные опытами, потому что создать опытный образец они попросту не в состоянии. У них конечно же имеются деньги (хотел бы Антон знать, откуда он возьмет их даже для того, чтобы прожить следующий месяц: на него и так уже начали коситься, а некоторые и вовсе с улыбкой отказывались с ним играть), но только необходимое нужно будет заказывать, и судя по всему, в Швейцарии, на худой конец в Англии или в Германии. Роман Викторович должен понимать, что на это уйдет много времени. Так что как ни велик соблазн, но с этим придется обождать.

– Ну сами посудите. Без практических испытаний все это остается только идеей, которой смогут воспользоваться другие, а тогда мы останемся с носом. Вы этого хотите? Я – нет. Мало того, я хочу наладить производство гирокомпасов сам и не собираюсь терять прибыль.

– Тогда выходит, что я отправляюсь в бессрочный отпуск.

– Это еще почему? – удивился Антон.

Со слов Звонарева, Зимов был прекрасным инженером с развитой интуицией. В общем, именно тот человек, который и нужен был ему как «научному руководителю», так как он мог задать только общее направление, подсказать какое-либо решение, если возникал затык: все же два высших образования – это не баран чихнул, – а вот везти основной груз должны были другие. Зимов как никто другой подходил для этого.

– Но ведь мы все это время не занимались ничем другим, – пожал плечами инженер.

– Роман Викторович, я не понимаю вас. Вам задержали жалованье?

– Нет.

– Вам сказали, что в ваших услугах больше не нуждаются?

– Нет.

– Так отчего такой пессимизм? Да, эту тему мы временно замораживаем, но кто сказал, что у Сергея Владимировича нет других идей? Так что не берите в голову. На сегодня, пожалуй, все. Можете идти домой. А завтра прошу на работу.

– И чем ты собираешься поразить его завтра? – спросил Песчанина Звонарев, когда инженер ушел.

– А я знаю? Давай думать. Идея с гирокомпасом хороша, но преждевременна.

– Преждевременной будет любая идея. Денег-то у нас нет. Ты сам говоришь, что для получения прибыли нужно организовать производство, а нам даже для практических опытов недостает средств.

– А вот тут ты неправ. У нас имеется еще около четырехсот рублей. Напомнить, какая это сумма? Так что не вешать носа. На разработку чего-нибудь простенького денег хватит. Давай лучше думать, что мы можем предложить этому миру, чтобы быть первыми и первыми же снять сливки.

– Легко сказать. В голову ничего не идет.

– Ладно. Пошли в дом чайку попьем, а там, глядишь, что и надумаем.

Едва войдя в дом, друзья чуть не задохнулись от пьянящего запаха свежей выпечки. Антон, порывшись в памяти, даже не смог припомнить, когда в последний раз ел что-либо подобное. Сначала жизнь в военном городке, где он максимум мог только обонять приятные запахи, исходившие с кухонь его сослуживцев, да и то, надо заметить, бывало это далеко не часто, так что единственное, что ему оставалось, – это разные печенья, рулеты и другие кондитерские деликатесы, которые можно было есть, но восторга они никак не вызывали. Потом все понеслось вскачь, так что о том, чтобы побаловать себя чем-либо сдобным, никто просто не вспомнил.

– Ой, Антон Сергеевич, Сергей Владимирович, я вот тут решила немного у печи постоять.

– Ох, Анечка. Предупреждать же надо. Эдак и задохнуться недолго. Чем вы нас сегодня собираетесь баловать?

– Скажете тоже: баловать. Вот ватрушек с творогом испекла. Сумела выкроить, – выразительно взглянув на Антона, произнесла она.

Песчанин прекрасно рассмотрел этот взгляд, но предпочел проигнорировать, словно ничего и не произошло. Сумела Анна сэкономить – честь ей и хвала, и вообще переходящее знамя почета, но увеличивать ассигнования на котловое довольствие он не собирается.

Видя, что ее намек не достиг цели, Анна украдкой вздохнула. Хорошие господа, вежливые, порядочные и без каких-либо… Она-то девушка видная, знает, как на нее оглядываются мужчины, и всякие похабные цоканья в спину не раз слышала, а эти вон ни разу ничего непутевого не позволили, даже в шутку. А Сергей Владимирович – так тот и вовсе практически все время молчит, прямо Рыцарь печального образа, хорошо, если пару слов произнесет.