В общем, почти железная сдача, слегка лишь осложнённая тем обстоятельством, что ни фамилии, ни адреса Томки Зина пока что не знала, но обещала выведать. «С Томой мы забили стрелку на завтра в четыре, у табачного киоска на Кировской улице… Я обещала принести два к у б а ш и р к и и шприц. Но у меня сейчас — ничего нет. Дайте «дурь», и встреча состоится…»
А я что?.. Дал… Мокруху же расследуем, результат нужен — позарез!..
Ну вот, а назавтра приходит в себя подрезанная шалава, и оказывается, что не грузин ножичком её подрихтовал, а Груздьев, из нашенских местных хулиганчиков. Дочка у него тоже — шалава, и поссорилась с пострадавшей, из-за выгодного клиента, вот и попросила папашку с ней разобраться… Пострадавшая в больнице потом пыталась произнести: «Груздьев» и «дочка», а нашенским «грузин» и «очки» послышались…
Узнав это дело, готовлюсь к выезду на адрес, где по нашим сведениям Груздьев сейчас ошивается, а тут ещё ни о чём не подозревающая Хрюша опять ко мне прибегает. Посмотрел я на неё, нехорошо сощурился. «Ну как там твой очкастый грузин?» — спрашиваю ласково. «Рустамчик у меня уже почти в кармане! — докладывает радостно. — Томка на встрече сказала, что живёт где-то в районе мебельного салона, в девятиэтажке, обещала завтра к себе в гости привести. Но не с пустыми руками же идти — надо минимум десять кубов ш и р л а… Э, вы чего, гражданин начальник?.. Чего вы?!.» Вызверился я на неё, попёр танком…
И вы думаете, что хотя бы эта история меня чему-либо научила?.. Да ни хрена!.. Спустя самое короткое время опять слушал её россказни с распахнутой от жадного любопытства пастью, и не просто слушал, а и дефицитным ш и р л о м с ней за ценную информацию расплачивался!.. И всё — лишь для того, чтобы спустя время убедиться: и это — полнейший бред!..
Эта схема типична для любого сексотничающего мошенника: чем больше с таким общаешься и опутываешься его дурманящим разум своеобразным обаянием, тем больше начинаешь ему доверять. Он что-то обещает, и ты с ним о чём-то договариваешься. Регулярно он приходит к тебе и что-то по делу рассказывает, ты доволен, даёшь ему авансы из обусловленной за его услуги платы, договариваешься по новой в мельчайших деталях, он машет ручкой и убегает. А когда приходит время окончательного подведения итогов — выясняется, что не делал он ни черта, и ничего не выяснял, а всё, сообщённое им — враки чистейшей воды!.. Зачем врал?.. Чтобы не бил ты его, в клетку чтоб не запер и на р а с к у м а р давал изредка…
Ловишь его, или встречаешь случайно, хватаешь за грудки: «Чего ж ты?!.» И начинается та же фигня: «Как это я ничего не сделал?! Да я пахал как шахтёр, и подробно тебе, гражданин начальник, о том докладывал!.. А что не подтвердилось то-то и то-то, так это только по тем-то и тем-то причинам…»
В оконцовке, если живёт он на твоей «территории», и спрятаться ему от тебя некуда, ты его капитально колотишь и з а к р ы в а е ш ь…Но широко распространён и обратный вариант: сколько раз столкнёшься с подобным ловчилой, столько раз он тебя и надует. Зная, что толку от него всё равно не будет, стараюсь уж с такими и не встречаться вовсе…
…Как с той же непотопляемой Зинкой — Хрюшей, например. Общаясь с нею регулярно, попадаешь в психологическую зависимость от неё. Это уж — как обязательная пачка сигарет в день, не выкурив которую — чувствуешь себя не в своей тарелке. Вроде бы всё у тебя есть, а всё равно чего-то — катастрофически не хватает!.. Вдруг вспоминаешь: «Так ведь сегодня та вонючая крыса меня ещё ни разу не к и д а л а!..» Бежишь на территорию, ищешь и находишь её (она вообще-то — птица вольная, постоянно кочующая по микрорайону, и постоянных часов приёма у неё нет), вы что-либо начинаете обсуждать, и она тотчас дурит тебя, причём каждый раз — по новому, без шаблонов и повторений… Уходишь, удовлетворённый, но для порядка — возмущаясь: «И когда же я перестану доверять этой падле?!»
…Вот ещё некоторые из воспоминаний о Хрюше.
Иду по улице, мимо окружённой кустами беседки. Вижу — там Зинка, с нею — две девки и парень с палочкой. (Ага, раз палочка — значит, гнойные абсцессы на ногах… наверняка — наркоман… всё ясно!..) Мне уж от Зинки ничего не надо, в текущем месяце трижды обувала меня уж как младенца, устал, хочется отдохнуть… Но она, зараза, усекла мой проход за сценой, и ухитрилась кинуть в мою сторону парочку таких жгучих «косяков», что я не смог пройти мимо. Подошёл. Вблизи опознал Зинкину компашку: все — нарики не из шибко вредных… Послушал их базар…
Как и предполагал, Зинка и этих к и н у л а, толкнув бодяжную «дурь», а теперь — пыталась доказать, что товарец — первачок, но это они — придурки, не способные шоколадную конфетку отличить от коровьего навоза!..
При моём появлении знавшие меня в лицо парень и девки приумолкли, не желая обсуждать при ментуре свои производственно — наркушные делишки, зато Зинуля, оживившись, путём якобы непонятных мне недомолвок и подмигиваний стала отвечать той троице на только что сделанные ей предъявы. Не будь меня — меньше, чем за час, она б от них не отгавкалась, в моём же присутствии, воспряв духом (бить при опере — не посмеют!) — раскидала их как маленьких, легко опрокинув робкие попытки напомнить очевидное: «Но ты же дерьмо нам всучила!» Когда же потерпевшая от её аферизмов сторона начала надоедать ей банальным однообразием предлагаемых для беседы тем (типа: «верни бабки, сука!..», и всё такое), — вообще пресекла их активность гениальной репликой: «Ой, гражданин оперуполномоченный, извините… Я вас задерживаю, а ведь наверняка у вас ко мне какой-то очень важный разговор!..» И, ухватив меня за локоть, торопливо поволокла прочь, причём — с таким видом, что со стороны смотрелось это так, будто бы я её куда-то невежливо волочу…
За ближайшим же углом Хрюша — мигом перестала изображать непонятно куда волочимую жертву ментовского произвола, защебетала приветливо, накрутила на мои оттопыренные уши пару макаронин, мельком поинтересовалась, а зачем подходил-то я?..
Полминуты не мог вспомнить: а и верно, зачем я подчаливал?.. Так и не вспомнив, что это она же сама меня и подманила, для отмазки забубнил что-то насчёт кражи в Яснополянском переулке: «Ты давала наколку на Шурика Нексмеянова, а он, оказывается, умер ещё в прошлом году…», и всё такое. Она, довольная (никаких новых её пакостей пока что не разоблачено мною!), рассмеялась: «Бог с Вами, гражданин начальник!.. Я ж вам ещё в прошлый вторник объясняла, какой там расклад… Мне Цыпа из 29-го дома толкнула, что якобы Устин-Рябой писал ей из «зоны» насчёт…», — ну и пошло-поехало, зажурчали слова привычно и легко…
Со стыдом — припомнил, что и в самом деле, этот фуфлон Зинка мне уже совала, Дожился: уж и не помню, какие враки выслушивал от агента пару дней назад!.. Чёрт, надо было сегодня к ней не подходить… пробежал бы мимо беседки, и сейчас там как раз увлечённо чистили б ей рыльник!..
…А она — вовсю поёт соловьём!.. И уже вдохновенно толкает новую лажу насчёт разбойничьей группы, на след которой она будто бы вышла недавно. «Надо ш и р к и срочно к у б о в пять, тогда выведаю побольше…»
Мы как раз проходили мимо булочной. Там стояла большущая очередь (как раз — канун Пасхи, всю муку хлебозаводы кинули на куличи, и с хлебом возникла нехарактерная для последних лет напряжёнка).
Извинившись передо мною, Зинка на минуточку отлучилась купить хлеба, а я, оставшись в стороне, понаблюдал её в работе. Это нужно было видеть!.. Ни в какой очереди Зинуля стоять и не думала, — ужом проскользнула мимо всех, кого — оттолкнув локтем, у кого — проскочив за спиною, кому — чуть ли не между ног нырнув… И всё это — с шутками, с прибаутками, с жалобной просьбой: «Ой, скорее дайте мне хлебушка вне очереди, граждане, у меня дома, в ванне, без присмотра остался маленький ребёночек, — как бы не захлебнулся!..» Не знай я, что сынок её уже почти взрослый пацан — сам бы без очереди даже и в собственную задницу её запустил — ну такая ушлая прохиндейка!.. Ну и очередь перед нею, понятно, почтительно расступилась, чтоб она поскорее хлеба для дитёнка взяла. Она б ещё и р а з в е л а кого-нибудь долларов на десять, отвечаю, не стой я рядом… А так — вернулась ко мне, спокойно продолжила разговор.
