Без вопросов!.. Дали деньги, его долго не было… И — повезло: не к и н у л, не исчез вместе с бабками, как это чаще всего в подобных случаях и бывает, а честно привёз товар.

Гайдуковский отвёз Анну к себе на квартиру, сделал укол. Впервые это была не водичка, а добротный экстракт опия!.. И ей стало так плохо… так п о в е л о!.. А он, пользуясь моментом, стал её домогаться, стремясь получить своё, и, войдя в раж, чуть ли не изнасиловал… Нет, в тот раз она дала отпор, и настояла, чтобы он немедленно отвёз её домой.

Но ей — п о н р а в и л о с ь!..

Ну и… пошло-поехало… Он регулярно доставал аккуратные инсулинки и «дурь», колол ей. Не раз говорил, то ли в шутку, то ли всерьёз: «Посажу тебя плотнее на иглу, чтобы от меня никуда не делась!..»

Потом до него допёрло: на этом можно делать бизнес!.. Наркота и оружие — самое прибыльное дело в мире!.. Вот и решил раскрутиться… Почему — именно он?.. Да потому, что сам не принимал наркотики!.. Наркоманы — народ пугливый, вечно опасающийся, что кто-нибудь придёт и всё отнимет, а Гайдуковский — никого не боялся, жал на газ в полную!..

Ему лишь раз показали, как «варить» — словил на лету… Взял к себе постоянным «варщиком» давнего знакомца, урку Северного. Блатной, много раз сидел, всё знает… Лишь два условия: ему не ш и р я т ь с я, и товар не б о д я ж и т ь. Оба условия — нарушал…

И ещё была договорённость: при аресте всё возьмёт на себя. Мол, меня тюрьма не пугает, я там всё уж видел, привычный…

За маковой соломкой ездили в…скую область, поездом. Обычно в таких случаях ездили в разных купе, но однажды получилось, — поехали вместе. И бац — облава на станции, проверка сумок… Глянул мент в сумку, а там, вместо картошки или морковки — маковая соломка. Залыбился: «О, наркота!.. Чьё?!.» Северный не подвёл, выложил чётко: «Моё!» Его сразу — за жабры…

Гайдуковскому тем же, в купе, опер сказал прямо: «Сразу видно: ты тут банкуешь!.. Твоё счастье — доказать нельзя…»

У Сенсэя на тот момент денег было лишь 300 долларов, но он всё-таки попытался спасти подельника. Говорит: «Я не при делах, но — жаль хорошего человека… Готов дать сто долларов, чтобы его отпустили!» Опер только засмеялся в ответ… Двести… потом триста долларов — никакого результата. В конце концов, смилостивившись, опер сказал: «Гони полторы штуки «зелени», и я отпущу «хорошего человека» вместе с соломкой.»

Таких денег, естественно, при Сенсэе не оказалось. Но он съездил домой, быстренько привёз требуемое, и отмазал Северного. Нельзя было оставлять его ментам. Во-первых — сдаст, гнилушка уголовная!.… И во-вторых, без него бизнес встанет!.. А бабки — ништяк, обратно отобьются!

Дела продолжались, набирая обороты… Анне было хорошо с ним — и как с мужчиной, и как с человеком… Широк душой, щедр, умеет предугадывать все её желания… Единственно — начал тревожиться, как быстро она превращается в законченную наркоманку, и в её внешности начинают появляются первые признаки необратимых изменений… Он-то думал, что от наркотиков можно отказаться в любой момент, но это — не так… По его требованию, она не раз пробовала завязать, сбить л о м к у «сонниками», но спустя короткое время тяга к наркоте возвращалась…

И совсем невозможно — отказаться от столь доходного бизнеса. У Гайдуковского столько планов было в разгоне… А тут — арест!..

С удивлением услышал я от Анны её собственную версию причин ареста. Был один алкоголик, привозил с…ской области соломку. Нарики его дурили: «А, Колян!», и — забирали наркоту за бутылку. А они его подобрали, стали использовать, давали хорошие деньги Однажды он приехал — а тренера нет, некому за соломку расплатиться, ему же срочно требовалось на бухло, вот и стал ходить по району, предлагать желающим соломку в обмен на водку. И говорил при этом: «Это я Гайдковскому привёз!» Никто особо не прислушивался, но нашёлся один сметливый малолетка. В техникуме учится, юркий такой… Вслушался, запомнил, а через какое-то время — нашёл Сенсэя, попросил: «Возьмите в дело!»

Тот вначале отнекивался, «Ты что, брат? Я таким не занимаюсь, как ты мог подумать…» Но малолетка заканючил: «Ну пожалуйста, очень прошу!» Потапова, по её словам, отговаривала, предупреждала: будут неприятности!.. Но любимый не послушался, решил взять человека на испытательный срок. Всё равно, мол, нам люди нужны… И малолетка, по мнению Анны, оказался единственной, но роковой ошибкой Сенсэя.

Поверил ему, взял в бизнес, хоть до этого имел дело лишь с серьёзными людьми, бывшими спортсменами и т. д. А этот — уболтал. Товар он брал, распределял среди клиентов, и деньги за него отдавал исправно, но по всему району стал болтать: я такой-сякой, за мною сила, никакие местные б у г р ы мне нынче не указ. Ну и девка его, стукачка… Погнала волну в ментуру… Так, во всяком случае, считала сама Анна!.. Она была неправа, разумеется, но я решил её не разубеждать.

Две особо запоминающиеся фразы из её откровений.

Из часто повторяемого ей женишком: «: «Это тебе не хихоньки-хаханьки, между прочим… Мы с тобою, Аннушка, уже и есть — МАФИЯ!..»

А про нас, ментов, она смешно сказала: «Опера как собачки — бегают, вынюхивают, высматривают…Один следователь — честный, такой бескорыстный… Наверно, папа с мамой у него богатенькие, ничего ему не надо… Только и кайфу — делать людям гадости, и потом наблюдать, как они мучаются!..»

…Ох, сучка!..

Кстати, упомянутого Потаповой малолетку мы нашли. С её невольной подачи, именно его показания дали возможность навесить на него ещё одну статью — за вовлечение в наркосбыт несовершеннолетних…

12. ФИНАЛ

На заключительной стадии следствия удивляло неизменно тёплое отношение Гайдуковского к Потаповой. Хотя по сути — именно она предала и сдала его и всех остальных…

Когда на одном из допросов я откровенно поведал, каким именно способом побудил Анну быть откровенным со следствием, он никаких матюгальников в её сторону по этому поводу не высказывал, а напротив, продолжал отзываться о ней с тихой грустью и нежностью. Такое было ощущение, что он чувствовал вину перед нею, и любые её действия ему во вред воспринимал как справедливую кару…

На одном из последующих допросов, собравшись с мыслями — сказал: «На суде не буду отрекаться ни от наркоты, ни от с т в о л а, если Аннушке не предъявите обвинения, проведёте её в материалах дела свидетельницей…»

Удивился я, если честно… Ну кто она ему?.. Жеребцу-производителю с такими роскошными гениталиями?!. Да стоит только свистнуть!.. Придурок…

Но предложение его было выгодным. С этим согласился и выслушавший мой доклад начальник угрозыска. Всё ж таки дельце слеплено кондово, попади оно на суде в руки зубастого адвокатишки — камень на камне не оставит!.. И мы — согласились.

Потапова тем временем уже находилась в СИЗО. Оттуда её привезли ко мне, и я сообщил, что следователь по её делу (редкостный мудак, только и путавшийся у оперов под ногами, поэтому о нём ничего и не рассказываю) изменил меру пресечения на подписку о невыезде.

Я усмешливо добавил, что сделано это по личной просьбе Валентина Евгеньевича, и не удержался от того, чтобы рассказать уж ей самой, как здорово разыграл её уголовный розыск с «письмом сладострастной Анжелы»!.. Дескать, купили деваху, на элементарную туфту, и любимого она сдала запросто!.. А он, видать, совсем втюрился, если через т а к о е переступил, и за всё равно за любимую мазу тянет!..

Я почему ей это сказал?.. Вовсе не из желания позлорадствовать над глупостью криминального элемента, упаси Боже… А исключительно — чтоб поумнела и поняла, как глупо жила до сих пор, и какие жизненные капканы её ещё могут в будущем подстерегать… Хотел сучке только добра, а она…

Разоралась, расплевалась, ручонками размахалась, накинулась на меня… Загнала в угол, между шкафом и стеной, царапась и кусалась, в глаза пальцами тыкала…Еле успевал отбиваться стулом!.. Хорошо, из соседних кабинетов коллеги набежали, оторвали её от меня…