– Перестаньте вести себя так, будто в чем-то предо мной провинились.

Голос Махова грозной волной разошелся по кабинету. Он в раздражении покачал головой и хмуро добавил, обращаясь к Илину:

– Женя, это мне должно быть стыдно.

– Достаточно, Алексей Константинович, – поднял руку полковник Илин. – Покончим с извинениями раз и навсегда. Не ваша вина в том, что Костя погиб, и тем более в том, чем он занимался.

– А чья? – хмуро спросил генерал. – Он ведь мой сын, а я не знал о его жизни ровным счетом ничего.

Полковник Илин прекрасно понимал, почему генерал мучается. Он помнил день похорон, лицо Махова, перекошенное от злости и непонимания, и то внезапное исчезновение, которым генерал продемонстрировал свое отчаяние. Илин нашел его на даче, где Алексей Константинович в течение недели прятался от мира. Старик лежал на старой кушетке и с безразличием смотрел в потолок. Он выглядел как иссохшая мумия, и жалко и величественно одновременно. Густая белая щетина покрыла его лицо, щеки впали, а глаза ввалились. Сначала Илин со страхом подумал, что тот умер от горя.

– Руки наложить на себя не могу, – услышал он его тихий голос, – а сдохнуть очень хочется.

И наградил полковника таким взглядом, от которого похолодели ладони и спина покрылась потом.

– Сожалею, – сказал Илин и больше ничего не смог добавить.

– Оставь меня, Женя. Хочу еще побыть один.

– Но… – замялся тот.

– Завтра увидимся. – Генерал слабо махнул рукой, указывая на дверь. – И спасибо тебе.

Генерал не обманул. Как и обещал, он появился в управлении. Невообразимо постаревший за последнюю неделю, он стал похож на древнего старца. И если раньше в управлении называли его Стариком за опыт и потому, что очень уважали этого принципиального и честного человека, то теперь прозвище полностью оправдывало себя. Перед Илиным стоял уставший от жизни человек, разочарованный и убитый горем. Кожа висела на его когда-то моложавом лице, да и генеральский китель болтался на сутулых плечах.

Капитан Антон Гордеев быстро заварил чай и поставил перед генералом и Илиным дымящиеся чашки. Сам выпил стакан воды, крякнул от удовольствия, вызвав улыбку на лице Махова, подошел к своему рабочему месту и начал перебирать бумажки.

– Какие новости?

– Гадкие, – ответил Илин, положив рядом с Маховым папку. – Таня Михайлова была убита не в перестрелке с людьми Шерера. Две пули в затылок она получила от того, кто находился далеко от эпицентра. Работал снайпер. Мы уже установили место, откуда он стрелял. Кроме оставленной винтовки и гильз, ничего не нашли. Он же и Шерера застрелил.

– Значит, снайпер не был «контролером»?

– Нет, он не прикрывал людей Шерера. Он был там с одной-единственной целью: убрать Шерера, который мог вывести нас на хозяина. И Таня не просто попала под пулю. Такую ошибку тот спец вряд ли допустил бы. Она была явной мишенью.

– А люди Шерера?

– В живых остались двое. Молчат, потому что не знают, о чем говорить.

Генерал устало вытер лицо.

– Рабочие лошадки, – сказал капитан Гордеев. – Они лишь принимали товар. Распространением груза занималась другая команда. Хитроумная схема получается. Группировка Шерера имела узкоспециализированную ячеистую структуру. Функции каждой ячейки строго разделены. И члены групп, как я понимаю, незнакомы друг с другом. Они словно ограничивали ущерб, который может быть нанесен в случае внедрения сотрудников органов в одну из таких ячеек.

– Да, – добавил Илин, – конспирация весьма серьезная. Но хуже всего то, что их прикрывают наши.

– А кто именно, нам неизвестно, – добавил Махов. – Получается, Таня зря погибла.

– Она ничего не оставила, что очень странно. В ее компьютере нет ни одного упоминания о расследовании, которое она вела. Дома тоже нет ни бумаг, ни электронных носителей. Словно кто-то тщательно убрал за собой мусор.

Илин густо покраснел и замолчал.

– Считаешь, что груз Наумову сдали? Он работает на обе стороны?

– Этому нет доказательств, – вместо Илина ответил Антон Гордеев.

Генерал посмотрел на вздернутый, как у некоего комического персонажа, нос Антона, и тот прищурил глаза, заметив, куда направлен взгляд Махова. Он подавил в себе желание прикрыть нос рукой и отвел взгляд в сторону.

– Мы проверили Наумова. Если бы он сотрудничал с преступными группировками, это отразилось бы на его образе жизни. Подполковник весьма скромен в своих запросах. Двухкомнатная квартира, машины нет, счетов за границей тоже нет. Едва ли он берет наличкой… Где ее хранить? В чулане на даче? У него и дачи-то нет.

– Остальные из его команды также ничем не выделяются.

– А что? В управлении только Наумов работает? – вскипел Махов. – Кто-то же должен сливать информацию этим… тварям! Невозможно безошибочно работать у нас под носом на протяжении стольких лет. И еще, – Махов вдруг поник. – Что известно о лаборатории?

Полковник Илин поднялся со своего кресла, подошел к генералу и положил руку ему на плечо.

– Алексей Константинович, – он с силой сжал пальцы, – мы найдем…

– Женя! – поднялся генерал. – Не понимаешь, что ли?! Плевать мне, кто именно это сделал! Разве имеет значение имя человека, который взрывал бомбу? Это неважно. Он лишь солдат, который выполнял приказания. Но чьи? Вот это уже важно. Лаборанты, дилеры, как мелкие, которые распространяют дурь в клубах, так и более крупные, – лишь винтики в огромной машине. Мне нужен менеджер высшего звена. Управляющий. То есть верхушка.

Капитан Гордеев усмехнулся. Он достал из пачки сигарету и закурил. Сейчас он уже не обращал внимания на присутствие генерала и то, что тот не переносит запаха дыма. Он находился в крайней задумчивости, когда произнес:

– Вы сами сказали, что все происходит наверху. Это будет чревато для всех нас. Начнем копать глубже – выплывет история с вашим сыном.

– Я уже озвучил свое мнение по этому вопросу. Костя разочаровал меня и глубоко ранил. Меньше всего я ожидал, что мой сын окажется преступником. Это мой промах. Как отец, я не состоялся и готов понести за это наказание. Но во всем остальном – совесть моя чиста. И угрозы, что деятельность Кости разрушит мою карьеру, меня не пугают. Я и так через полгода ухожу на пенсию. С грамотами или осуждением, сейчас это волнует меня меньше всего.

Илин хлопнул ладонью по столу, заставив генерала вздрогнуть. Гордеев с удивлением посмотрел на своего начальника. Тот вел себя более чем странно. Слишком многое себе позволял в отношении генерала Махова. Ранее с ним такого не случалось.

– Я уже потерял в твоих глазах авторитет? – улыбнувшись, спросил Махов, словно отвечая мыслям Гордеева.

– Наоборот, – бодрым голосом ответил Илин. – Как никогда, Алексей Константинович, я горд тем, что служу под вашим началом. Но с самобичеванием пора покончить.

Генерал вздохнул и направился к двери.

– Я к себе, намерен обдумать ситуацию, – сказал он. – И вам советую.

Едва за ним захлопнулась дверь, капитан Гордеев принял стойку солдата Рейхстага и под неодобрительным взглядом полковника Илина отрапортовал:

– Да, мой генерал! – Он вскинул руку вверх. – Есть взять след.

– Уймись, Антоха, – посоветовал Илин. – Группенфюрер херов! – И задумался. – Даже не знаю, с чего начать. Все концы обрублены.

– Вернемся к Наумову. Уж очень он положительный. Правильный, как наш Махов. Такого в природе быть не может.

– Честности?

– Идеальности, – поправил Илина Гордеев. – Таня ему не доверяла. Говорила, что он чересчур усердно демонстрирует независимость и неподкупность.

– Интуиция?

– Факты, которые у нас украли. Если Наумов так честен, как декларирует, то почему с дороги убрали именно Михайлову, которая его проверяла. Не потому ли, что она нашла темные пятна в его биографии?

– Она проверяла не только Наумова, а многих из оперативно-следственного департамента, – возразил Илин.

– Пять. Она контролировала пятерых, – Гордеев выставил вперед ладонь. – С них и начнем.