Вскоре он присоединился к нам. Заметив мой нарочито безразличный вид, широко улыбнулся:
— Старею, наверное. Не поверишь, но мы обсуждали конструкцию верхнего яруса реактора. Твоя Лиза меня убедила…
Еще одной страстью Кольки с детства была математика. Если вам удавалось облечь доказательства в математически красивую форму, успех у него вам был обеспечен. А Лиза еще в институте славилась своей непогрешимой математической логикой. Я понял, что на Колина она сумела таки произвести впечатление.
Не желая обижать Веру, я постарался уделить внимание ей. Колин мне здорово помог. Мы пили, танцевали, правда, Вера со мной больше не заговаривала.
В разгар вечера наших девушек разобрали кавалеры, и Колин выхватил Лизу.
Я в одиночестве накачивался виски.
Неожиданно ко мне подсела Женька.
— Игорь Степанович, у Лизы неприятности. Правда, она строго-настрого запретила мне говорить вам об этом, но скоро все равно все узнают, беременность ведь не скроешь.
— Лиза… беременна? — после некоторой паузы спросил я.
— При чем тут Лиза?! Это Лорка Крылова ждет ребенка от Демидова.
— С чего ты взяла?
— Этот сволочь сам все Лизке и рассказал.
От выпитого в голове шумело, и я потер виски.
— И что Лиза?
— Расстраивается, конечно, но виду не подает. А тут еще этот Платонов…
Я позвенел льдинками в стакане.
— У Лизы с ним… серьезно?
Женька жалостливо посмотрела на меня и вздохнула:
— У Лизы с ним никак. Он ее преследует все время, пакости всякие придумывает. Я понимаю, он вам друг, но я такое могла бы порассказать…То цветы, то звонки… Я вот не удивлюсь, если узнаю, что всю историю с Лоркой Крыловой тоже Платонов подстроил.
Я засмеялся невесело:
— Ну, это вряд ли.
— Вот только если Лизка узнает, что я вам это все рассказала, она меня убьет.
Я покосился на Женю и сказал:
— Спасибо тебе за откровенность. А Лизе можешь об этом не докладывать.
Она кивнула.
— Пойду, а то она меня замучает вопросами, о чем мы говорили. Я ей, почему-то, врать не умею. Кому хочешь, совру и глазом не моргну, а она как уставится своими глазищами — и я все ей выкладываю.
Утренняя летучка проходила как обычно, если не считать того, что голова после вчерашнего у меня все-таки побаливала.
Пока Любовь Петровна докладывалась о своем объекте, я посмотрел на Лизу: по своей, знакомой мне еще с института, привычке она рисовала балерин. Это был тревожный признак, поэтому меня не обмануло безмятежно спокойное выражение ее лица.
Вчера я пропустил момент, когда они с Муниром поднялись из-за стола, и увидел их, только когда они уже были в дверях. Мне казалось, что с возрастом я научился хорошо скрывать собственные чувства, однако Вера опустила ресницы и заговорила с подругой, и я понял, что ревнивую женщину обмануть всегда труднее.
Вскоре отбыли и мы. Я развез всех по домам, последней в машине осталась Вера.
Ехали в молчании, около въезда в ее двор я свернул под шлагбаум. Вера вопросительно глянула на меня, но спрашивать ни о чем не стала.
Утром я поднялся рано, чтобы до работы успеть домой, побриться и сменить рубашку.
Вера сварила мне кофе, я на ходу отхлебнул его, наклонился к ней, чтобы поцеловать на прощанье. Вера стояла в дверях, пока не закрылись двери лифта, и я почувствовал себя свиньей.
Уже в машине я вынул трубку и, когда она мне ответила, сказал ей:
— Не сердись, а? Спасибо тебе за все, милая.
Она вздохнула.
— И тебе тоже. Заскучаешь — звони. А сердиться мне на тебя не за что…
На летучку я слегка опоздал. В дверях мы столкнулись с Эдиком, и я удивился: обычно этот парень пунктуален, как часы.
Я перевел взгляд с Лизы на него и увидел его полностью отсутствующий взгляд. Насторожившись, решил поговорить с ним после. Его теща — настоящая мегера, неизвестно, что она еще могла выкинуть.
После летучки я обычно обхожу лаборатории и отделы, а сегодня с обходом не задержался.
Открыв дверь, я увидел, что Женька и Лиза повисли на Эдике с поцелуями, а он с растерянным лицом пытается их утихомирить.
Порядок удалось восстановить, и Эдик сказал:
— Соня вчера получила результаты, мы ждем ребенка.
Женька спросила:
— Эдик, а чего ты смурной такой? Ты должен на голове от счастья стоять, как я понимаю…
Эдик смущенно покивал:
— Я и стою… Вчера Соня рассказала обо всем матери, разразился страшный скандал. В общем, мы с Соней решили уехать к моим, в Барнаул. Так всем будет легче.
Лиза возмутилась:
— Эдик, ты что? Во-первых, где ты там найдешь работу, чтобы содержать всю свою семью? И потом, у тебя ведь настоящий талант, а в своем Барнауле ты просидишь года три, а потом очень трудно будет что-либо наверстать, ты же знаешь!
Эдик твердо сказал:
— Мы уже все решили, так что уговаривать меня бесполезно. Если честно, я уже и с приятелем созвонился, меня возьмут главным технологом на завод, где работал отец. Так что все не так плохо…
Лиза убежденно сказала:
— Ты не понимаешь, все очень плохо.
Эдик снял очки и сказал:
— Мне очень жалко, что я так подвожу всех, но уехать мне придется в ближайшие сроки. Вчера Серафима Ильинична сказала, что не потерпит, чтобы ее внук был жиденком… — Эдик выпрямился. — Никогда она так далеко не заходила. Соня поняла меня, и мы сегодня ночевали у ее подруги, но это не может продолжаться вечно. Да и решение принято, чего тянуть… Жалко, что я не смогу закончить наш проект. Мне он нравился, и нравилось работать с вами. Думаю, что мне будет этого не хватать.
Лиза и Женя с надеждой посмотрели на меня, и я строго сказал:
— Эдик, уйти от матери жены вам следовало давно. Я понимаю, что у Сони дочерний долг, но и перед тобой у нее есть определенные обязательства. Мать ее не одна, если что случится, обе сестры могут за ней присмотреть. Давай поступим так: проект ты должен закончить, поэтому вы с Соней пока поживете в моей городской квартире, она мне все равно не нужна, потому что я живу на даче. А потом разберемся…
Эдик сказал:
— Ну, как же… А Соня? Что скажет она?
Женька засмеялась:
— Зови свою Соню, пусть едет сюда. Заодно отметим результаты анализов, все-таки радость у нас какая: первого ждем!
Эдик все еще молчал, и Лиза взяла его за локоть:
— Эдик, соглашайся! Это хороший выход, мы обязательно что-нибудь придумаем!
Совет состоялся, и к назначенному времени в актовом зале собрался весь коллектив.
Мне пришлось сесть в президиуме, докладчики сменяли один другого. Скучно мне не было, потому что Колин сидел рядом и лениво комментировал происходящее.
Лизу с Женькой я не видел. Скорее всего, по своему обыкновению, они уселись в последних рядах. Зато в первом ряду сидел Демидов. Конечно, по правую его руку расположилась Лора, а рядом с ними восседала ее мать. В свете вчерашнего разговора с Женей это было понятно, сидели они почти по-семейному.
Народ в зале уже подустал. Наконец, Киршнер предоставил слово Колину.
Начало его речи я прослушал, потому что ко мне подсела Алефтина Сергеевна с каким-то вопросом.
Я обратил внимание на последние слова Колина, потому что после них в зале возник непонятный шум.
— …и мы решили, что новый филиал должен возглавить человек молодой, инициативный, обладающий соответствующими организаторскими качествами. — Колин почесал нос и сказал: — Я ведь здесь не только развлекался и по ресторанам ходил… Поездил и посмотрел объекты и хочу сказать, что вы, Анатолий Карлович, вырастили хорошую, даже можно сказать, замечательную молодежь… Я им завидую: у них все еще впереди. Как один из основных инвесторов, хочу предупредить, чтоб не расслаблялись: работы предстоит много, но она интересная и хорошо оплачиваемая. — В зале одобрительно зашумели, и Колин поднял руку. — Я имел решающий голос на сегодняшнем Совете, поэтому мне и предоставили право объявить результаты негласного конкурса на должность руководителя нового филиала. Лучшей признана работа группы проектного бюро "Контур-А", возглавляемая Демидовой Елизаветой Александровной. Думаю, что и на новой работе она сумеет доказать, что выбор Совета и мой лично был правильным.
