Анатолий жалостливо посмотрел на него:
— Боюсь, что у вас такие серьезные проблемы, по сравнению с которыми гнев жены — это самая маленькая неприятность. Давайте я вам помогу. Мои ребята опросили соседей, и те подтвердили, что около восьми часов вы приезжали к Кашириной. Вы довольно громко разговаривали, по случаю жары окна были распахнуты, и соседи уверяют, что это была ссора. Что там произошло?
— Понимаете, я уже год содержу ее, делаю ей дорогие подарки. В общем, считаю, что мог бы рассчитывать на элементарную порядочность в отношениях. А вчера я увидел на ее руке кольцо, которое недавно в моем же салоне купил Городецкий! Алена отпиралась, и нагло врала, что кольцо старинное, досталось ей от бабушки. Я не смог этого стерпеть, ударил ее по лицу. Но, когда я уходил, она была жива!
— А зачем вы вернулись?
Соломатин замялся.
— Понимаете, прошло уже некоторое время, я остыл. Девушка мне нравилась, и я вложил в нее значительные средства… Кроме того, жены дома не было, и идти домой мне не хотелось… Я рассчитывал, что Алена вернулась из казино, и мы сможем поговорить… Когда я вошел в квартиру, сначала даже не заметил ее, но потом… Я сразу понял, что она давно мертва, ну, то есть, что скорая тут не поможет, и решил, что будет лучше, если я просто уеду. Алене все равно не помогу, и сам вляпаюсь. Кроме всего прочего, у меня еще и семья.
— Допустим, мы поверили во все, вами рассказанное. Когда вы были в квартире Кашириной, не заметили ничего подозрительного? Она была одна?
Он неопределенно пожал плечами:
— Одна. Она собиралась на работу, и была страшно раздражена. Это меня больше всего и разозлило — такое впечатление, что она со мной разговаривать вообще не хотела.
— А на стоянке были другие машины?
— Конечно, были. Впрочем, я не смотрел. У них двор всегда забит машинами. Алена даже жаловалась, что после двенадцати часов не может ставить «Лансер», и ей часто приходилось добираться на работу на такси.
— Мотоцикла на стоянке не было?
— Вроде, нет. Я не помню. А что? — поинтересовался он. — Вы лучше у пацанов во дворе поинтересуйтесь, они всегда липнут к мотоциклам, как мухи. Может, они видели?
— Поспрашиваем, — неопределенно пробурчал Анатолий. — Собирайтесь, проедем к нам, дадите показания.
Опомнившийся к этому времени Соломатин спросил:
— А нельзя проделать все это завтра? Я хотел бы переговорить с адвокатом…
Анатолий нахмурился:
— Хотите совет? Не надо ничего сочинять, это не будет вам на пользу. В противном случае, адвокат вам, действительно, понадобится.
Соломатин поднялся и обреченно спросил:
— Могу я хотя бы умыться?
В отделении мы оставили Соломатина писать показания.
Иван, сморщившись, как от зубной боли, попросил:
— Анатолий, переговори завтра с Ильей еще раз. Что за отношения были у него с Кашириной? Кто мог ее убить? Меня интересует все о тех людях, которые попали в их с Ильей окружение.
Анатолий приподнял брови, но промолчал.
Я подумал и вспомнил:
— Илья в последнее время заговаривал с женой о том, что хорошо бы взять в семью приемного ребенка. Пусть ваш патологоанатом посмотрит убитую на предмет предполагаемой беременности.
— Это само собой. Я Михалыча поторопил, так что завтра с утра он обещал дать заключение.
Он посмотрел на нас, кивнул Ивану:
— Если честно, не думал я, что ты из-за этого придурка Городецкого землю рыть будешь…
Иван вынул сигарету, хмуро сказал:
— Я не из-за него.
— Да понимаю я, что из-за Лены…
Иван помолчал, а потом решился:
— Лену за последний месяц дважды пытались убить.
— О как, — растерялся Анатолий. — И ты думаешь…
Иван промолчал, потом протянул ему руку:
— Ну, до завтра. Сам понимаешь, в этой истории мне придется разобраться до конца.
Усаживаясь в машину, он пробормотал мне:
— Завтра я тебе отзвонюсь, получим результат экспертизы и попробуем поискать этого тренера. Хотя, даже не представляю, как. В городе сейчас повальное увлечение фитнессом и качалками, и оздоровительно-спортивных клубов — пруд пруди. Знать бы, чем он хоть занимался.
Я нагнулся к его окну, негромко сказал:
— Иван, поедем к Лене, расскажем ей все. Она знает, что ты со мной, неудобно получится. Вроде, избегаешь ты ее. Она и то мне жаловалась, что ты даже не позвонил ни разу.
Он криво улыбнулся:
— Меня тогда, еще контуженного, сразу начали допрашивать, на предмет того, не я ли Сашу грохнул. А того не понимают, что для меня с его смертью вообще все надежды рухнули. И насчет Лены — я никогда не решился бы даже в сторону замужней сестры друга посмотреть — но я же видел, что рядом с ней это ничтожество…Разве такой парень должен быть с ней рядом? И она… Я знаю, что и она ко мне была неравнодушна. Нет, Лена мне ни словом, ни жестом не дала этого понять, но я всегда, с первой встречи, знал. Мне радом с ней дышалось по-другому. Мог я убить человека, который был ей так дорог?
Я нахмурился.
— Насколько я понял Лену, она никогда и не подозревала тебя в этом. И говорила, что не понимает, почему ты ни разу не позвонил, не приехал…
— Да мог ли я сделать это, когда все думали, что это я? Я-то жив остался…
— И благодари Бога!
— Я и благодарю, — горько усмехнулся Иван. — Только сил на это все меньше остается. Вот, продам все, уеду подальше…
Выпрямившись, я сказал:
— Ну, от себя еще никому уехать не удалось. Все, Иван, теперь ты давай за мной, а то поздно уже, в самом деле.
Мы припарковали машины на площадке возле въезда в гараж и пошли к дому.
Неожиданно Иван сбился с шага: на ступенях лестницы стояла Лена.
Увидев выражение лица подруги, я аккуратно обошел ее и кивнул Ивану:
— Ну, вам тут и без меня есть о чем побеседовать.
Сам поднялся на веранду к Полине, которая накрывала стол к чаю. Она ничуть не удивилась появлению Ивана, из чего я сделал вывод, что отношения Ивана с Леной для нее не тайна.
— Садись. Голоден?
Я вспомнил, что пообедать нам с Иваном сегодня не удалось, и вздохнул.
Полина понятливо хмыкнула, вернулась в кухню. Загремела посуда, звякнула микроволновая печь.
Лене с Иваном удалось, видимо, о чем-то договориться, потому что поднялись они к нам вместе. Я заметил, что Лена выпустила его руку, только уже подходя к столу.
Рассказывать обо всем, происшедшем сегодня, пришлось мне, потому что Иван, и обычно не особо разговорчивый, за столом вообще молчал.
Мне показалось, что и Лена не особо меня слушала. Я ехидно подумал, что переживания за родного мужа как-то не слишком тревожат ее душу.
Было решено, что Иван останется на ночь, и утром мы тронемся на его машине, чего зря технику гонять.
Девушки убрали со стола. Полина приготовила для Ивана постель в моей комнате, однако старалась она зря: ночевать он не пришел.
Утром за завтраком окончательно стало ясно, что все недоразумения между ним и Леной ликвидированы. Лена светилась счастьем и нежностью, а Иван с нее глаз уже не сводил.
Полина допила кофе, поцеловала Лену и махнула нам рукой:
— Ну, успехов! Надеюсь, вечером меня опять будет ждать захватывающий рассказ о ваших расследованиях.
Наконец, отбыли и мы.
Первые новости ждали нас в Управлении.
Анатолий был занят беседой с какой-то дамочкой, и мы сами прошли в лабораторию.
За столом у окна в просторной комнате сидел широкоплечий немолодой мужчина и с отвращением печатал что-то на компьютере одним пальцем. Увидев нас, он радостно заулыбался, поняв, что неприятное занятие можно временно отложить, и поднялся нам навстречу.
Иван вручил Михалычу приобретенную заранее коробку с хорошим виски, и тот разоткровенничался.
— Естественно, причина смерти — удушение. Время — около восьми — девяти часов вечера. Насчет беременности — тут ты, Ваня, правильно догадался, но я бы и так посмотрел. Беременность 11–12 недель. Сразу же и вопросик возник. У матери кровь первой группы, О(I), правильно говоря. И у обоих подозреваемых по делу, и у Соломатина, и у Городецкого — тоже. А вот у ребеночка кровь третьей группы, точнее ВО(III), то есть теоретически отец ребенка должен иметь третью или четвертую группу крови, иначе гену типа В просто неоткуда взяться.
