Для купания нужно было выйти из калитки, миновать чужие полдома и участок, что принадлежал тете Нюре, и метров через двадцать по дороге свернуть направо. Небольшой перелесок – и ты на косогоре. Вот это было место! Словно веранда, над самой рекой.

Две широкие лестницы в старинном стиле с балюстрадой под мрамор вели к воде, совсем как на юге. Они расходились в разные стороны под углом примерно градусов в сорок пять от одной общей площадки, потом резко меняли направление. В этом месте были обустроены две небольшие площадки с вазами. Там, где в самом низу роскошные лестницы сходились, начинался простой грубый дощатый помост. К нему причаливали лодки, на нем можно было загорать, да и просто это было хорошее место для купания. А все же обидно, что там нет изящной пристани в старинном стиле.

Вот только климат в средней полосе подкачал! Далеко нам до Ялты: вместо теплого солнышка мое первое деревенское лето одарило меня одними дождями.

В первый же день осторожно я спустилась к воде, внимательно глядя под ноги: лестница была очень старой, и многие ступеньки покосились, выкрошились. Середина июня, погода особо не баловала, и вода еще не зацвела. Скинув халатик, я прыгнула с помоста в воду и убедилась, что глубина здесь приличная. Меня это даже порадовало, так как плаваю я хорошо и не люблю путаться в тине.

Прохладная вода, живая и мягкая на ощупь, пахла свежестью. Отплыв подальше, я обернулась и посмотрела на берег. Увы, мои ожидания оказались обмануты: с расстояния лестница смотрелась совсем не так красиво, как сверху, с берега. Пропорции были нарушены, словно на детском рисунке. Верхние пролеты казались намного длиннее, чем нижние, боковые площадки располагались низко, так что лестницы, ведущие непосредственно к воде, выглядели как обрубленные.

Я уже повернула назад, когда вдруг раздался оглушительный треск и меня захлестнуло волной. Я в негодовании обернулась. Парень и девушка на скутере стремительно уносились вдаль. Они наяривали круги, радуясь ветру и скорости, не обращая внимания на купающихся. Хорошо не утопили! Хотя… не утопили же. Подумаешь, водичкой обрызгали.

Моя соседка, тетя Нюра, оказалась женщиной приветливой и разговорчивой. Мы сидели с ней на веранде и пили водку. Я-то человек малопьющий, национальный напиток в основном кушала тетя Нюра. Мне было спокойно и хорошо. Для поддержания беседы я время от времени пригубливала стопочку и хрустела огурчиком. После купания хороший обед и чуточку водочки – самое то.

– Это бывший дом управляющего, – рассказывала тетя Нюра историю моего дома, – я сюда приехала лет пятьдесят назад. Когда водохранилище строили, наемным жилье обещали. Рабочих рук не хватало.

– Это дом управляющего? А где же барская усадьба?

– А под водой осталась, – легко ответила моя соседка.

– Как под водой?

– Ну это же водохранилище, – объяснила тетя Нюра. – Ненастоящая река. Плотину построили, вот всю пойму и затопило. А дом-то низко стоял: там место тихое, ветра почти не было.

– А лестница? – вдруг сообразила я. – Значит, она раньше не к реке вела?

– Лестница раньше вела от дома наверх. Была еще дорога в объезд. Ну для карет там… А если наемный экипаж, то чаще здесь останавливались, выходили и пешком спускались. Так мне рассказывали.

Вот, значит, почему лестница так некрасиво смотрелась с воды!

– Но ведь в пятидесятые годы дом уже полвека пустой стоял. Что там было?

– Что-то вроде клуба. – Тетя Нюра рассмеялась. – Там все клад искали.

– Клад? В клубе? – Я расхохоталась. Водочка, даже в столь малой дозе, оказывала свое действие. – Ну это прямо «Двенадцать стульев»!

– Только ничего не нашли. Перед тем как все затопить, из барского дома всю мебель вынесли. Карнизы отодрали. Даже начали лепнину со стен отбивать, только она поломалась.

– А кто были владельцы? – Мне стало интересно. – Богатые люди?

– Богатые. И образованные. А то, что деньги зарыли, – ерунда. Все они за границу перевели. Там другая история была, похлеще. Потом расскажу…

– Тетя Нюра, а если мебель вынесли из усадьбы, значит, она должна у кого-нибудь здесь сохраниться?

– Ну сама посуди, сколько с тех пор лет прошло? Это теперь все над стариной трясутся, а тогда… – Она махнула рукой. – Хотя кое-что, наверное, сохранилось. А тебе надо?

– Я бы купила, – призналась я. – Нет, я вовсе не миллионерша, но красивые вещи люблю. И тут, наверное, если напрямую у людей, подешевле выйдет, чем в московских салонах.

Тетя Нюра ухмыльнулась:

– Не тебе одной эта мысль пришла. Тут две дамочки уже ходили по домам… Купили сервант, столик круглый. Столик красивый, с вышивкой на столешнице.

– Пролетела я, значит, с мебелью… Всегда опаздываю. – Я взяла еще огурчик. – Очень они у вас вкусные!

– Кушай огурчики, кушай. – Тете Нюре была приятна похвала. – А тем дамочкам не завидуй. Мебель им эта счастья не принесет. И без того одна на голову больная, видится ей всякое… А вторая так просто стерва.

– Сейчас стерв много, – заметила я. – Это давно уже достоинством считается.

– Может быть, – согласилась тетя Нюра. – Только эта стерва со знаком качества. Ух, как она Людку, у которой столик купила, облапошила! Сынок ее потом долго ругался.

– А где же он был, когда столик продавали?

– Пьяный валялся! А потом они пристройку на лето сдали. Тут все этим зарабатывают: комнаты сдают дачникам, сарайчики всякие…

– А деньги пропивают, – закончила я.

– Так оно и есть, – подтвердила тетя Нюра. – Так вот жиличка им и объяснила, какую они глупость сделали. Да поздно уже было.

Тетя Нюра опрокинула еще полрюмочки, я захрустела огурчиком.

– Ну а та, другая? – Я спросила просто так, чтобы поддержать разговор. – Что ей там мерещится?

– Покойники… Вроде как привидения у воды, где барский дом раньше стоял. На лестнице. – Она вздохнула. – Вот место так место! С историей. Эх… Я ж говорю: тут такая легенда ходит… – Она с трудом подавила зевок. – Любовь, кровь… Дитя-безотцовщина… Ты уж извини, после расскажу.

Соседка явно не рассчитала свои силы в борьбе с зеленым змием. Я была заинтригована, но пришлось мне в тот день остаться без интересной истории.

По средам в деревню привозили бочку с молоком. Я давно привыкла к пакетам, но тут, поддавшись обаянию сельской местности, пристроилась в общую очередь. На меня, как на новенькую, поглядывали с интересом. Я наивно полагала, что эмалированные бидоны для молока безвозвратно ушли в прошлое, остались там же, где и кефирные бутылки с широким горлышком и крышечками из фольги. А вот и нет! Все старушки, как одна, в светлых платочках стояли с такими же бидонами, с каким некогда бабушка посылала меня в магазин. И черные пятна отбившейся эмали красовались на положенных им местах: у горлышка и внизу, около самого донышка.

Через два человека за мной в очередь встала молодая, немного полноватая дама в полосатом полотняном платье. Хорошее платьице, отметила я, явно не с рынка. Лицо у дамы было круглое, глаза тоже, губки бантиком. Ну просто фарфоровая кукла! Наверное, ее так и звали в детстве – Куколка. Со мной в классе училась одна такая…

– Катя! – вдруг воскликнула «кукла». – Тулякова? Это ты?

– Надя Лович? А я смотрю-гадаю, а узнать не могу.

Школа, где мы учились, находилась недалеко от моего дома, а значит – не так далеко и от нашей деревни. Отсюда до центра Вятичей – минут сорок на автобусе. Мы бы и раньше встретились, если бы я так старательно не избегала родного дома.

Надя же в отличие от меня, наоборот, была девушкой домашней. Мы никогда не дружили из-за этой разницы в характерах, но плохого я про нее ничего вспомнить не могла. Ну кроме того, что Надежда относилась к типу женщин, которых я не переношу и даже местами презираю: инфантильных, беспомощных тетех. Я сказала «местами презираю», потому что для Нади всегда делала небольшое исключение. Было одно смягчающее обстоятельство: ее мамаша работала учительницей в нашей школе. Детям учителей всегда приходится непросто, а Анна Федоровна была еще той штучкой. Никогда не забуду, как она проникновенным голосом вещала: «Учитель – это должно быть для вас понятием святым!», «Учитель всегда прав!» Ну мы-то ладно: собака лает – ветер носит. А вот бедная Надя находилась под таким прессингом двадцать четыре часа в сутки.