в противовес централизации, за автономию и за личную ответственность,

они не доверяют большим организациям или учреждениям, концентрирующим

власть. Они не принимают принуждение в качестве механизма социального

управления. Эта философия экологична и даоистична в своем отношении к

природе, к реальности и т. д. В какой степени обществу необходима

иерархичность структуры? Нужна ли она, например, в киббутце, или на

фабрике фроммовского типа, или на кооперативной ферме, на народном

предприятии и т. д.? Нужно ли в таком случае управление? Нужна ли

власть? Власть, которая подхлестывала бы волю большинства? Власть, ко-

копросы оля нормативного социального психолога

торая карала бы ослушников? В качестве примера евпсихичной

<субкультуры>, лишенной строгой иерархии, можно рассмотреть научное

сообщество. Оно децентрализовано, основано на доброй воле, однако его

деятельность скоординирована и продуктивна, это общество располагает

достаточно всеобъемлющим и эффективным этическим кодексом (который к

тому же работает). А с другой стороны, устройству научного сообщества

можно противопоставить Синанон (субкультуру высокоорганизованную, с

жесткой иерархической структурой).

6. Вопрос дурного поведения. При описании многих утопий этот вопрос

просто не затрагивается. Либо умышленно, либо нет. В таких идеальных

обществах нет тюрем и нет преступников. Никто никому не причиняет

вреда. Там не совершается преступлений. Но я в качестве основного

постулата создания Евпсихеи принимаю тот факт, что проблема плохого,

психопатологического или дурного поведения, проблема жестокости,

зависти, жадности, экслуатации, лени, греха, насилия и т. д. должна

быть сознательно рассмотрена и решена. (<Вера в то, что возможен такой

порядок вещей, который отменит конфликты, борьбу, глупость, алчность и

зависть, - самый короткий и верный путь к страданию и безысходности>.

- Дэвид Лилиенталь) Вопрос зла нельзя замалчивать, он заслуживает как

интраперсонального осмысления, так и обязательного обсуждения в

терминах общественных преобразований, то есть учета его

психологической и социологической значимости (что означает также и

учет его исторической значимости).

7. Опасность оторванного от реальности перфекционизма. Я считаю, что

перфекционизм как идея достижимости некого идеала или возможности

некого совершенного решения чрезвычайно опасен. История утопий дает

нам множество примеров подобных фантазий - антиреалистичных,

недостижимых, не учитывающих человеческого фактора. (Такие, как

<Возлюби ближнего своего, как самого себя. Если у тебя есть добро,

поделись им с ближним. Все люди - братья. Никто не вправе

возвеличиться над братом своим. Применение силы - всегда зло. Нет

плохих людей, есть люди, которых не любят>.) В общем виде вслед за

рождением подобной идеи происходит следующее: перфекционизм как

стремление к изначально недостижимому неизбежно приводит к неудаче,

та, в свою очередь, - к разочарованию, и в результате человек падает

духом, погружается в безысходную апатию или становится враждебным ко

всяческим надеждам и ко всяческим деяниям. Таким образом,

перфекционизм зачастую лежит в основании активной враждебности по

отношению к мечте о совершенстве. Человек, не дождавшись осуществления

несбыточного, начинает считать невозможным любое улучшение.

8. Как быть с агрессией, враждебностью, борьбой, конфликтами? Можно ли

искоренить их? Или агрессия и враждебность инстинктивны в некотором

смысле? Какие из институтов общества поощряют агрессию? Какие

минимизируют ее? Если мы считаем, что войны неизбежны, пока человече-

230

Общество

ство разделено границами суверенных государств, - значит ли это, что в

будущем объединенном мире сила может оказаться ненужной? Будут ли

армия и полиция защищать интересы будущего правительства объединенного

мира? (В качестве основания для дискуссии могу предложить главу 10

<Инстинктоподобна или нет деструктивность?> из моей книги <Motivation

and Personality> (95) и Приложение В.) Мой взгляд на эту проблему,

изложенный в общем виде, таков: агрессия, враждебность, неуживчивость,

конфликтность, жестокость, садизм без сомнения присущи человеку, мы

можем увидеть это в самом ясном свете, послушав его, лежащего на

кушетке психоаналитика, проникнув в его фантазии, в его сны и т. п. Я

считаю, что начатки агрессивного поведения можно обнаружить у каждого

человека, либо в действительности, либо в потенции. Если я встречаюсь

с абсолютно неагрессивным человеком, я предполагаю, что он либо

сдерживает, либо подавляет агрессию. Я считаю, что при движении

невротичного или психологически незрелого человека к самоактуализации

или к зрелости очень заметно меняется именно качество агрессии, что

садистское, жестокое, злобное поведение - это проявление агрессии,

свойственное неразвитым, невротичным, незрелым людям; но по мере

личностного созревания человека, в процессе обретения им внутренней

свободы присущая ему агрессивность все чаще проявляется в виде

праведного возмущения, постепенно становится способом самоутверждения,

способом противостоять эксплуатации и угнетению, отстаивать идеалы

справедливости и т. д. По моему мнению, успешная психотерапия именно

таким образом изменяет качество агрессии, то есть заставляет

проявляться присущую человеку агрессивность таким образом, чтобы она

служила не жестокости, нездоровому самоутверждению. Кроме того, я

считаю, что вербальные проявления агрессии могут оказаться заменой

агрессивному поведению. Я считаю, что организация социальных

институтов может как повышать, так и снижать вероятность агрессивного

поведения. Я считаю, что юношам в большей степени, чем девушкам,

необходим некий одобряемый обществом способ <выпустить пар>,

реализовать избыток агрессивности. Как обучить молодых людей управлять

своей агрессивностью и разумно выражать ее? Как добиться, чтобы при

этом и юноша получил облегчение, и не пострадали окружающие его люди?

9. Есть ли мера желанной простоты жизни? Или жизнь должна быть в меру

непростой?

10. Может ли общество допустить <отдельность> отдельной личности,

ребенка, семьи? Нужны ли пределы совместности, общей деятельности,

общности и сообщности общественной жизни? Нужны ли пределы

приватности, <позволению быть собой>, терпимости и суверенитету?

11. Нужны ли пределы долготерпению общества по отношению к своим

членам? Что должно прощать? Чего нельзя простить? Что требует

наказания? Насколько терпимым может быть общество по отношению к

ограниченности, к лжи, к жестокости, психопатологии, преступности и

тому

Вопросы для нормативного социального психолога

подобным вещам? Как должно защищаться общество от слабоумия, от

старческой немощи, от невежества, от убожества и т. д.? Этот вопрос

важен еще и потому, что он поднимает другой вопрос, а именно вопрос о

чрезмерной защите, об ограничении в правах и установлении опеки над

теми, кто не нуждается в опеке, что в свою очередь тесно смыкается с

проблемой ограничения свободы мысли, дискуссий, экспериментирования,