На третий день Лайшам, нашедший пристанище среди развалин древнего павильона, проснулся от странного шума. По дороге кто-то шел. Какой-то старик. Азенат. Он шел, пригнувшись и поминутно оглядываясь, будто за ним следили. Время от времени он нагибался и что-то ковырял на земле. Он явно искал, чего бы поесть. В течение нескольких минут Лайшам наблюдал за ним. Потом, решив, что тот не опасен, он вышел из своего убежища.

От неожиданности старик подскочил.

Он упал на колени и стал что-то бормотать. Лайшам осторожно подошел к нему, объясняя, что не причинит ему зла. Азенат пал ниц и стал умолять о пощаде. Лайшам поднял его. Старик дрожал всем телом. Все в нем выдавало смертельный страх. «Демоны, — говорил он, указывая на скрытые в дымке спящие холмы. — Демоны».

Лайшам осторожно отвел старика в свое убежище и уверил его, что здесь он будет в безопасности. Тот, казалось, так и не поверил в это, но все же немного успокоился. Мужчины разговорились, и азенат рассказал свою историю. Его звали Навкрат. Сколько ему лет? Он не знает. Кажется, сентаи ушли только вчера.

Навкрат всю жизнь прожил в Эриксе.

Когда азенатские разведчики вернулись в город и сказали, что к нему приближается враг, он заплакал. Губернатор Калидан собрал военный совет. К всеобщему недоумению, он пригласил на него несколько монахинь Скорбящей Матери. В Эриксе находился второй по величине монастырь в Империи. Его монахинь обвиняли в ереси.

Покинув зал совета, Калидан на три дня и три ночи заперся в самой высокой башне своего дворца. Утром четвертого дня он приказал жителям города собраться на главной дороге. За это время по городу, как вышедшие из берегов речки, растеклись самые невероятные слухи. Монахини захватили власть. Калидан собирался бежать из города. Сентаи уже были в городе.

Однако утром четвертого дня жители города все же собрались на главной улице. За всю историю города столько людей никогда не собирались вместе, и никто не знал, что все это значит. Когда на пороге дворца появился Калидан со своим легендарным мечом, весь Эрикс замер. Лицо губернатора казалось восковым. К нему подошли несколько монахинь.

Все думали, что Калидан разразится длинной речью, станет взывать к мужеству своих подданных, раздавать приказы и призывать взяться за оружие всех, кто еще способен его держать.

Но речь его была короткой.

«У сентаев нет самок, — сказал он.

Это чудовища.

Они истязают ради удовольствия.

Когда им надоедает мучить своих жертв, они вспарывают им живот.

Они роняют на их внутренности несколько капель слюны, а потом зашивают им животы.

Через несколько месяцев у их жертв рождается сентайский ребенок. А живот их взрывается».

Над рядами остолбеневших слушателей поднялся ветер.

Люди смотрели по сторонам, не произнося ни слова. Женщины стали рыдать, дети кричать. Мужчины не шевелились. К небу стали подниматься вихри пыли. По рядам собравшихся прокатился лихорадочный гул.

«Мне очень жаль», — прибавил Калидан.

И тут началось безумие.

В мгновение ока на город обрушилась буря.

Мужчины, женщины, дети, — все упали на колени.

Магия дочерей Скорбящей Матери, нечестивая, запрещенная магия, волной нахлынула на Эрикс и его жителей. Большинство людей потеряли сознание в первые же секунды. Остальные почувствовали, как изо всех пор у них вырывается обжигающий дым. Они с ужасом видели, как, обретя форму, этот дым возвращается к ним, чтобы завладеть их телами. И тогда разум покинул их, и они обернулись к своим врагам с жестокими улыбками. Они больше не были азенатами.

Они были сентаями.

Рассказ Лайшама был окончен. Все смотрели на него, разинув рты. Наэвен провел рукой по своим длинным черным волосам. Амон Темный вошел в шатер и встал, скрестив руки. Он ничего не пропустил из рассказа Лайшама.

— Сентаи? — с улыбкой повторил Шай-Най. — Как это?

— Древние легенды, — прошептал Ирхам. — Азенаты привели сентаев с собой. Это расплата за то, что они убили своего бога.

— Я слышал об этом, — сказал Шай-Най. — Но я думал…

— Легенды не врут, — ответил Лайшам. — Навкрат не сошел с ума. Он просто был в ужасе и смятении. Но разум не покинул его.

— Ты хочешь сказать, — фыркнул Ирхам, — что внутри у азенатов живут сентаи? Так?

— В каком-то смысле. Сентаи — это проклятые души азенатов. В священных текстах говорится о восставших из бездн демонах. А ведь именно это слово употребил Навкрат — демоны.

— И что же?

— Мы поговорили еще о многом. Знания азенатов сосредоточены в руках монахинь Скорбящей Матери. В их «Смертоносном евангелии» говорится, что азенаты покинули свой мир более девятисот лет назад из-за странного проклятия. Никто точно не знает, в чем там было дело. Но все азенаты знают: бездны, о которых говорится в «Евангелии», — их бездны. Бездны у них внутри. В них живут сентаи. Они — та их часть, которую прокляли. И в любой момент они могут вырваться наружу.

— Ты хочешь сказать…

— Азенаты пришли на наши земли, потому что спасались бегством. Они убили своего бога и думали, что время сотрет их преступление. Но они ошиблись. Сентаи, как проклятие, следовали за ними по пятам. Нельзя скрыться от себя самого.

Амон Темный медленно кивнул.

— Да, это новость, — заявил Ирхам.

— И это еще не все, — ответил Лайшам.

— Постой, — вмешался Наэвен. — Кое-что в твоем рассказе от меня ускользает.

— Что именно?

— Если сентаи — это проклятые души азенатов, почему сентаи не убьют их? И тогда бы…

— Азенаты нужны сентаям, чтобы размножаться, — ответил Лайшам. — Они рожают им детей. Оказавшись в этом мире, их дети уже более его не покидают.

— Кажется, я начинаю понимать, почему у них нет самок, — тихо сказал Амон.

— Их самки — это азенаты, — ответил вождь варваров. — Монахини просто разбудили дремавших в них сентаев еще до прихода врагов.

— Что это значит?

— Это значит, что, если бы сентаи пришли раньше, они оплодотворили бы азенатов своей слюной, как объяснял Калидан. И из их животов вышли бы новые чудовища. Они бы росли на глазах. Вместо этого они воплотились в них . И вступили в бой с теми сентаями.

— Любопытная теория, — скептически заметил Ирхам. — Но кто сказал, что она верна? Мы столько лет знаем азенатов, что…

— Если ты ведешь с ними торговлю, это не значит, что ты их знаешь. Азенаты и сами себя не знают. В глубине души они знают, откуда взялись сентаи. Но и сами себе не решаются в этом признаться. Как ты думаешь, почему «Евангелие» хранится лишь в монастырях Скорбящей Матери и никто его не читал? Как ты думаешь, почему простого смертного объявляют «воплощением» Единственного? Потому что азенаты боятся, Ирхам. Нет врага страшнее, чем тот, что у тебя внутри.

Все промолчали.

Вожди племен молча переглянулись. Амон Темный машинально нащупал рукоять своего топора, как будто чтобы убедиться, что он рядом и не подведет в нужный момент. Слова Лайшама все еще звучали у них в ушах.

— А теперь, — сказал верховный вождь, — я объясню вам, откуда я знаю, что это правда.

На следующий день мужчины снова пустились в путь.

Навкрат спросил у Лайшама, что тот ищет в Эриксе, и тот ответил так, как отвечал всегда, когда ему задавали этот вопрос: «Что ты ищешь? — Не знаю. Пойму, когда найду».

Они осмотрели развалины города. Азенат держался позади и не переставая говорил. Его рассказ был запутан и полон бесполезных деталей. Но то немногое, что Лайшаму удалось понять, было ужасно. Вся его семья, все его друзья подверглись этому превращению. Их плоть, их кости, их жесты сделались похожими на сентайские — неотличимо похожими. Ну а монахини Скорбящей Матери медленно умирали где-то поодаль. Заклинание, которое они произнесли, отняло у них все жизненные соки. Когда Лайшам спросил у Навкрата, почему тот не покинул Эрикс, тот с болью посмотрел на него.

В тот же вечер в город вошли захватчики.