Остановив «Ниву» перед лесополосой и собственно коттеджным поселком, Гусин взглянул на Кожанова, назначенного Демьяновым старшим.

– Приехали, Кожан! За лесополосой – поселок; крайняя усадьба, почти у озера, – усадьба Голубева.

– Вижу! – ответил Кожанов. Взглянул на часы. – Раньше времени приехали. Придется обождать, пока стемнеет. А темнеет сейчас быстро, не май месяц.

– Скажи, Кожан, а Демьян нам точно отвалит по пол-лимона сразу по возвращении? – сзади спросил Реньков.

– Сказал, что сразу. Ачил ему бабки уже передал.

В разговор вступил Окунько:

– И на хрена чеченцу сдался этот Голубев? Можно было и пожирней карася выцепить. В этом же поселке.

Кожанов повернулся к нему:

– Ты будь доволен, Окунь, что теперь по наводке работать будем. Что скажут, то и делаем. И за приличные бабки, а не за эту мелочь, что сшибали сами. Где бы мы без Ачила за один вечер сняли бы сразу два лимона?

– Это верно. По наводке работать можно. Главное – самим макушку не ломать, кого, где и когда бомбануть так, чтобы к ментам не попасть. Заказ отработать – совсем другое дело.

– Вот и не спрашивай ерунду, на хрена сдался Ачилу голубок Голубев вместе с его семьей. Нас это не касается… Так, время идет; сидеть нам тут всем не по кайфу. И дело надо готовить. Так что, давай, Лысый, иди-ка ты к усадьбе.

Реньков нагнулся к сиденью Кожанова:

– И че там делать?

– Не кипеши, слушай! Пройдешь к усадьбе берегом озера, дождь как раз в жилу. Дохряешь до заднего забора, найдешь место, откуда просматривается территория, поглядишь, что к чему. Демьян говорил, хату охраняет один пацан, спать Голубевы ложатся обычно в одиннадцать. Значит, в полдвенадцатого начнем! Кто и что будет делать, скажу позже.

– А что за сявка охраняет голубков? – поинтересовался Гусин.

Кожанов усмехнулся:

– Между прочим, сявка, как ты охранника назвал, в десанте служил, воевал. Так что с ним не все так просто.

Реньков воскликнул:

– Да ладно, тоже Рэмбо нашелся, я лично этого десантника удавлю. Пикнуть, козел, не успеет!

– Все слышали? – спросил Кожин. – Я никого за язык не тянул. Лысый сам напросился мочкануть охранника. Значит, так тому и быть!

– И мочкану!

– А у тебя другого выхода нет, Лысый. Либо ты его, либо он тебя. Но учти: не справишься, поднимется шум – за срыв отработки заказа ответишь по полной.

– Вот только пугать меня не надо, ладно, Кожан?

– Я и не пугаю. Здесь все давно пуганые. Чего ждем?

– Так мы не в «Форде» Демьяна, в «Ниве» задних дверей нет!

Кожанов вышел из машины, откинул к передней панели спинку сиденья, позволив и Ренькову выбраться наружу, поднял ворот пиджака:

– Черт! Ну погодка сегодня выдалась. Будто не август, а октябрь на дворе.

– Самое то! Следы смоет!

– Это на улице, а в хате? Представляешь, сколько грязи нанесем?

– Ничего! Как выйдешь к усадьбе да выберешь место, отзвонись по мобиле.

– Лады!

Реньков спустился к песчаной береговой полосе и направился вдоль озера к поселку. Кожанов сел на прежнее место, достал фонарик и лист бумаги, на котором были нанесены схемы усадьбы и дома Голубевых, задумался. Впрочем, ненадолго. Уже через десять минут его сотовый телефон провибрировал сигналом вызова.

– Слушаю!

– Я у задней калитки забора. Тут щели приличные, к тому же фонарь у бани не светит; отсюда вижу дом и охранника на скамейке под навесом. Только что присел – видно, территорию обходил; ветровка у него мокрая, снял ее, повесил на скамью. В доме свет и на первом, и на втором этажах. На первом – в двух окнах гостиной, на втором – в одном. Там наверху наверняка девка голубков уроки учит.

– Какие уроки, придурок? Сейчас у школьников каникулы, а дочери Голубевых 14 лет; значит, она либо в восьмой, либо в девятый класс пойдет! Уроки…

– А чегой-то я придурок, Кожан? Ну, забыл про каникулы, и че?

– Ниче! Смотри за территорией и домом. Кстати, как тебе охранник? Сявка?

– Пацан как пацан, я его сделаю!

– Конечно, Лысый! Только все же помни, что он в ВДВ служил…

– У меня корешок в бригаде спецназа ГРУ два года оттрубил. Хлеборезом. И с виду крутой, накачался в столовой. И тоже базарил, что в Чечне был, а чуть…

Кожанов прервал Ренькова:

– Хорош базарить! Будет еще время поговорить, сейчас работай.

Старший группы бандитов отключил телефон. Выключил мобильник и Реньков, сплюнув в траву. Проклиная дождь, он припал к щели между столбом и плитами металлического профиля, из которых и состояла задняя часть забора усадьбы Голубевых. Кожанов тем временем вернулся к схемам.

Вскоре Реньков вновь позвонил:

– Кожан! К охраннику из дома вышел Голубев.

– Проверяет службу?

– Ну, что-то вроде… Присел рядом с ним. О чем-то разговаривают.

– Хозяин снизошел до общения с челядью?

– Хрен его знает. Закурили. Да, еще дым из каминной трубы ослаб. Почти не виден.

– Значит, на покой собираются голубки, а хозяин вышел проветриться перед тем, как трахнуть свою женушку на сон грядущий.

– Скоро оттрахается, козел!

– Он – да, а бабе еще придется корячиться. И не только ей… Я все понял, продолжай наблюдение.

И Кожанов отключил телефон, положив его в карман рубашки.

– Чего там, Кожан? – спросил Окунько.

– Все путем. Хозяин прогуляться вышел.

В половине одиннадцатого Реньков сообщил, что Голубев вернулся в дом, охранник продолжает сидеть на скамье. Спустя десять минут передал, что свет в доме погас.

Приняв сообщение, Кожанов повернулся так, чтобы видеть и Окунько, и Гусина.

– Гусь! Остаешься в тачке. Смотри, чтобы никто из посторонних к тебе не вышел.

– Это ночью-то?

– А утром мы уже будем в городе бабки считать.

– А если кто выйдет, че делать?

– Сам не догадываешься?

– Валить?

– Нет, рассказать, кто мы и для чего приехали, и отпустить. Чтоб тот в ментовку позвонил. Можешь даже мобилу свою гостю предоставить, чтобы не метался в поисках телефона.

– Понял! Труп в озеро?

Кожанов внимательно посмотрел на водителя:

– Ты, случаем, перед выездом дури не принял?

– Ты же знаешь, что я не увлекаюсь этой хренью!

– Тогда какого черта глупые вопросы задаешь? Мне до звезды, куда ты денешь труп; хоть на дерево подними, но чтобы менты его сразу не нашли. Понял? Вот и хорошо!

Кожанов повернулся к Окунько:

– На выход, Окунь!

Старший банды Демьяна и второй его подельник вышли из салона. Пошли к усадьбе той же дорогой, что ранее и Реньков, по песчаной полосе вдоль озера, оставляя следы, которые тут же размывал мелкий, но плотный затяжной дождь. Бандиты подошли к Ренькову.

– Ну что тут? – спросил Кожанов.

– Да все в ажуре. Охранник обошел территорию, постоял возле бани, вернулся на скамью; можешь взглянуть, сидит под навесом, курит.

– Так, что у нас с соседями?

– И с соседями все пучком, – ответил Реньков. – Спят соседи. В соседнем доме вообще никого нет, даже охраны. Напротив в особняке видел молодую пару – видно, либо сын хозяина со шлюхой, либо дочь с бойфрендом. Молодые, лет по 17. Но там два охранника. Правда, они в сторожке, поэтому здесь надо снять десантника тихо.

– Ты ж его и будешь снимать. Или уже сомневаешься, что легко и без шума завалишь его?

Реньков достал из кармана шелковый шнур:

– Эта удавочка в момент горло перережет, лучше любого тесака.

– К охраннику еще подойти надо…

– Подойду. Как обход сделает, так и подойду. Дождь по листве бьет, листва шелестит, и между навесом и спинкой скамьи как раз место, чтобы набросить шнур. И все дела.

Кожанову не понравилась самоуверенность подельника и, несмотря на то что он знал – Лысый не подведет, работает всегда спокойно и аккуратно, – проговорил:

– Не слишком ли ты расслабился, Петя?

– Я знаю, что говорю!

– Ну, смотри!

Кожанов отвел бандитов в сторону:

– Значит, так, братва. Как только охранник сделает очередной обход, но не раньше полдвенадцатого, на территорию усадьбы со стороны бани проникает Лысый!