Возможно, история с Монсом ускорила кончину Петра I, который, вопреки запрету врачей, начал по прежнему обыкновению злоупотреблять спиртным. «Вполне допустимо, — полагает Н. И. Павленко, — что Петр заливал вином горе, причиненное ему супружеской изменой» (152). По мнению Е. В. Анисимова, император тогда же уничтожил завещание в пользу Екатерины, подписанное накануне ее коронации. 24 ноября 1724 года был оформлен брачный контракт, согласно которому шестнадцатилетняя цесаревна Анна должна была стать женой герцога Карла Фридриха Голыытейн-Готторпского. Ребенку от этого брака Петр вознамерился завещать русский престол (153).
Сенаторши и маршальши
Семейная жизнь представителей петровского окружения складывалась по-разному, но, кажется, одним из самых счастливых был брак А. Д. Меншикова. Его супруга Дарья Михайловна (см. портрет), принадлежавшая к старинному и знатному роду Арсеньевых, с ранней юности вместе с сестрой Варварой состояла при дворе царевны Натальи Алексеевны, где находились и младшие сестры Меншикова Анна и Мария (см. портрет). В 1698 году Петр I поручил «любезному другу Алексаше» привести в порядок дворец сестры Натальи в Преображенском; тогда 25-летний Александр Меншиков познакомился с шестнадцатилетней Дарьей Арсеньевой, которая сразу понравилась ему красотой, скромностью и веселым нравом. Между Меншиковым и сестрами Арсеньевыми установились дружеские отношения, отразившиеся в сохранившейся переписке. В своих первых письмах царскому любимцу на лоскутках серой бумаги «Дашка да Варька челом бьют», печалятся о разлуке «с радостью» Александром Даниловичем, осведомляются о его здоровье, беспокоятся, «нет ли от досаждения их на них гневу». Вскоре переписка становится более оживленной и в посланиях Дарьи возлюбленному появляются эпитеты «свет мой, батюшка мой, душенька моя дорогая». Сестры Арсеньевы часто отправляли Меншикову подарки: сорочки, камзолы, кафтаны и даже «кровать с постелью и одеялом». Спустя какое-то время Дарья прислала Александру украшение в виде «алмазного сердца». Ответное письмо Меншикова подтверждало: «Оное присланное принято с любовью, за сие Ваше ко мне любление поклонение отсылаю. Если милость Вашу получу видеть, буду сам платить, недорого мне алмазное сердце, дорого Ваше ко мне любительство» (154).
Восемнадцатого августа 1706 года в Киеве в присутствии государя и высших российских сановников была пышно отпразднована свадьба Александра Даниловича и Дарьи Михайловны. В последующие годы супруги виделись не часто, поскольку светлейший князь пребывал в основном на театре военных действий. Жена постоянно переживала за любимого супруга. В январе 1709 года Меншиков узнал, что Дарья Михайловна, будучи на последнем месяце беременности, очень беспокоится за него, и написал ее сестре Варваре: «Уведомился я… что вы печалуетесь, что вам не надлежало бы делать, а надобно скакать да плясать и княгиню забавлять, дабы не печалилась. И печалиться вам не о чем, понеже за помощью Божиею и за вашими молитвами в добром обретаемся мы здравии и, чаю, к вам вскоре буду» (155). Однако Дарья Михайловна не выдержала беспокойства и отправилась в дорогу. Так первенец четы Меншиковых Лука Петр родился в феврале 1709 года в Белгороде, где его отец находился с войсками.
Переписка последующих лет отражает взаимную заботу супругов. В ответ на письма жены, полные нежности и беспокойства, Александр Данилович отправлял заверения в том, что он «обретается в добром здравии» и неприятель ему не угрожает. Только в ноябре 1712 года Дарья Михайловна получила от мужа 15 посланий (156).
С начала 1714 года светлейший князь жил главным образом в Петербурге, воссоединившись наконец с семьей. Дарья Михайловна оставалась верной, преданной и любящей женой до конца своей жизни (она скончалась в 1728 году под Казанью, направляясь вместе с мужем к месту его сибирской ссылки).
У Павла Ивановича Ягужинского поначалу также не было причин жаловаться на свои брачные узы: 1 февраля 1711 года он женился на очень богатой невесте Анне Федоровне Хитрово и получил в приданое поместья в двенадцати уездах трех губерний: Московской, Киевской и Азовской. В семье появились на свет сын и три дочери. Но в 1719 — 1720 годах у Анны Федоровны начали проявляться признаки душевной болезни, которые она объясняла тоской по мужу, отправленному сначала на Аландский конгресс, а затем в Вену с дипломатическим поручением. 22 февраля 1722 года Ф. В. Берхгольц записал в своем дневнике: «В этот день я в первый раз видел супругу генерала Ягужинского, которая почти никуда не выезжает и во всё пребывание наше в Петербурге ни разу не выходила из дому. Она с некоторого времени впала в совершенную меланхолию и была почти постоянно больна, что, говорят, очень огорчает генерала». Он же описал громкую ссору между супругами Ягужинскими на второй день свадьбы сержанта гвардии князя Никиты Юрьевича Трубецкого и Анастасии Гавриловны Головкиной, дочери канцлера: Анна Федоровна наотрез отказалась танцевать с мужем, хотя это было положено по правилам, так как он являлся маршалом свадьбы, а она исполняла обязанности посаженой сестры невесты. Узнав об этом происшествии, скорый на расправу император 15 мая приказал временно заключить Ягужинскую в монастырь (157).
В сентябре 1722 года Павел Иванович начал бракоразводный процесс. Свидетели показали, что Анна Федоровна убегала из дому, заводила знакомства «со многими дамами непотребными и подозрительными», била и кусала дворовых женщин, ездила верхом на людях в избе, валялась по земле, «скакала сорокою», являлась раздетая и простоволосая в церковь, оскорбляла священнослужителей и сбрасывала на пол иконы (158). Синод, в ведении которого находился суд по семейным делам, а также делам о богохульстве, не вынес никакого приговора и послал к Ягужинской духовного отца для увещевания. Она признала правоту многих обвинений, но заявила, что «оные непотребства чинила она в безпамятстве своем в меланхолии, которая-де случилась в Петербурге в 1721 г., и в скорби да печали от разлучения с сожителем и детьми своими, от скуки и одиночества».
Анне Федоровне было запрещено выходить из дома без разрешения мужа, но она по-прежнему убегала, врывалась в соседние дома, где совершала «без зазрения мерзости», бесчинствовала и буянила. В январе 1723 года Павел Иванович подал в Синод второе прошение о разводе, которое было удовлетворено 21 августа, и по именному указу Анна Федоровна была сослана в Переславль-Залесский Федоровский монастырь.
Уже спустя месяц, 24 сентября, Ягужинский подал в Синод просьбу разрешить ему вступить во второй брак. После получения согласия иерархов 3 октября был совершен брачный сговор Ягужинского с Анной Гавриловной Головкиной, дочерью канцлера. Такая поспешность невольно наводит на мысль, что обвинения в адрес первой жены генерал-прокурора Сената могли быть частично или полностью сфальсифицированы.
Невесту Ягужинского, по отзыву Берхгольца, нельзя было назвать красавицей, так как ее лицо было испорчено оспой; зато она отличалась живостью характера и веселым нравом, прекрасно говорила по-французски и по-немецки, превосходно танцевала и имела стройное сложение. Кроме того, граф Головкин, несмотря на свою жадность, согласился дать за дочерью большое приданое. 10 ноября 1723 года состоялась свадьба. Г. Ф. Бассевич, бывший с Ягужинским в приятельских отношениях, уверял, что тот «настолько же был доволен своей второй супругой, насколько император своей» (159).
Тесть Ягужинского Гавриил Иванович Головкин был женат на Домне Андреевне Дивовой. О спутнице жизни канцлера известно только то, что она была преданной женой и заботливой матерью троих сыновей и двух дочерей.
Князь Михаил Михайлович Голицын вступал в брак дважды. Его первая супруга Евдокия Ивановна была дочерью премьер-майора Преображенского полка Ивана Ивановича Бутурлина, получившего генеральский чин в 1721 году, на год позже своего зятя. Евдокия Ивановна к тому времени уже умерла. Второй раз Голицын женился на княжне Татьяне Борисовне Куракиной, дочери выдающегося дипломата петровского времени. От двух жен Михаил Михайлович имел 17 детей.
