Si vis pacem, para bellum. Если хочешь мира, готовься к войне – рецепт не новый. Позже, в ракетно-ядерную эпоху, его доведут до логического конца, сделав арсеналы самого страшного в истории оружия своеобразной гарантией мира. Начинать войну, где победитель проживет на пять минут дольше проигравшего, не захотелось никому. Но тогда, в 30-х, еще нет атомных бомб и баллистических ракет. А значит – надо строить пушки, танки, самолеты. Много пушек, танков и самолетов. Очень много. Так, чтобы цена войны кое-кому показалась несоразмерно высокой.
Эти взгляды военных теоретиков вскоре начали претворяться в жизнь. По плану, принятому Наркоматом тяжелой промышленности (т. н. «программа 10 000»), уже к декабрю 1932 года предусматривался выпуск 2000 средних танков «БТ» типа «Кристи», 3000 легких танков «Т-26» типа «Виккерс» и 5000 танкеток. Позднее заказ на танкетки был урезан до 3000. Всего же в течение первого года войны тяжелая промышленность должна была обеспечить наличие в армии 40 000 танков и танкеток.
Ага, скажет внимательный читатель, все ясно. Какая уж тут оборона. Подготовка советизации Европы в чистом виде. Знают ведь, что у западных армий такого количества просто нет. Ладно бы еще просто заводы готовили к массовому производству, а тут сразу в армию хотят. А зачем в армии столько танков в мирное пока еще время?
Что ж… для начала посмотрим на год 1914-й. Время, можно сказать, доисторическое – нет еще ни танков, ни СССР. А занимает одну шестую часть суши Российская империя во главе с будущим гражданином Романовым, который пока еще Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский… Государь Псковский и Великий Князь Смоленский… Князь Эстляндский и Лифляндский… и всея Северныя страны Повелитель… и прочая, и прочая, и прочая на целый абзац. Полное титулование у Николая II было длинное, возможно, поэтому добавлять к нему новые названия он особо не стремился…
Однако на 1914 год в российской армии мирного времени – 1 млн 423 тыс. человек. Для сравнения: германская армия мирного времени была практически вдвое меньше – 761 тысяча солдат. Даже приплюсовав к немцам их австро-венгерских союзников, получаем неутешительную для центральных держав цифру в 1 млн 239 тыс. чел.
После мобилизации же численность русской армии вырастала до 5 млн 338 тыс. человек – опять-таки больше, чем армии Германии и Австро-Венгрии, вместе взятые. А если вспомнить про армии союзников по Антанте, то соотношение сил для центральных держав начинает выглядеть совсем неутешительно.
Однако вот какая странная вещь: невзирая на заметный перевес «в нашу пользу» цифр на бумаге, положение на фронтах всю Первую мировую было скорее обратным. На западе линия фронта проходила по территории Франции. Не лучше обстояли дела и на востоке – в течение лета 1915 года в ходе «Великого отступления» русская армия оставила Галицию, Литву, Польшу. Слово Антону Ивановичу Деникину:
«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии – отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость – физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть…»
«Недостаток же выстрелов и даже «снарядный голод», ощущаемый русской артиллерией в течение первых двух лет войны, являлись, несомненно, одной из серьезных причин военных неудач на русском фронте и, в частности, чрезмерных потерь пехоты…
До самого конца войны давал себя знать снарядный голод полевой гаубичной и тяжелой артиллерии, что всегда влекло за собою значительно ослабленную ее боевую деятельность. Нередко даже легкие полевые гаубицы открывали огонь лишь по особому разрешению с указанием определенного на это и всегда ограниченного расхода снарядов». А это уже пишет генерал-майор Евгений Захарович Барсуков.
Вы запомнили это, уважаемые читатели? Русские офицеры – пока еще царской армии – запомнили это хорошо.
Надо заметить, что с нехваткой снарядов и других видов военного снаряжение в первые месяцы войны столкнулись все без исключения армии участников Первой мировой. Вот что пишет генерал Андрей Медардович Зайончковский:
«В сентябре после самсоновской катастрофы наступил острый кризис с винтовками, а за ним к концу года возник снарядный голод, буквально срывавший боевые операции: решение русской Ставки отвести в декабре армии на pp. Равка и Бзура, а в Галиции на р. Дунаец было подсказано недостатком вооруженных пополнений и артиллерийских снарядов. Несоответствия между боевыми запасами и запросами войны сказались в 1914 году и у всех прочих воюющих держав, но налаженность промышленности в крупных государствах Западной Европы позволила им более безболезненно изжить это явление. В России же оно оказалось в 1915 году одной из главных причин отступления ее армий в глубь пограничной полосы».
Впрочем, цифры[4] красноречивей, чем строки мемуаров.
Название орудий – Количество израсходованных выстрелов
76мм легкие и горные пушки – 28 615 000
114мм английские и 122мм гаубицы – 3 596 000
107мм пушки – 608 400
120мм пушки – 10 200
152мм пушки – 90 700
152мм пушки Канэ – 15 700
152мм гаубицы – 1 185 600
203мм гаубицы – 39 100
280мм гаубицы – 1 670
305мм гаубицы – 5 200
Итого – 34 167 570
В таблице приводится расход за 1914–1916 годы, но даже с учетом расхода в 1917 году общий расход не превысил 50 миллионов выстрелов.
«Если же расход снарядов русской артиллерии сравнить с расходом выстрелов бывших союзников и противников России, то окажется, что русская артиллерия израсходовала в период мировой войны относительно совсем мало выстрелов.
Действительно, во время войны 1914–1918 годов всего было израсходовано выстрелов:
Франция
75-мм калибра около 163 630 000 выстрелов
155-мм калибра около 28 000 000 выстрелов
Германия
Всех калибров около 271 533 000 выстрелов[5]
В том числе: приблизительно 156 000 000 77-мм, 67 000 000 10,5 см, 42 000 000 15-см и 7 000 000 21-см калибра
Англия
Всех калибров около 170 386 000 выстрелов
В том числе: приблизительно 99 000 000 76-мм пушечных, 25 000 000 114-мм гаубичных, 22 000 000 152-мм гаубичных и т. д.
Австро-Венгрия
Всех калибров около 70 000 000 выстрелов»[6].
Вдумайтесь в эти цифры: Франция одних тяжелых 155-мм «чемоданов» расходовала примерно столько же, сколько Россия легких трехдюймовых, Англия только тяжелых 114-мм и 152-мм расходовала почти на 40 % больше, чем Россия снарядов всех калибров, а немцы, опять же, одних только тяжелых снарядов в 3,5 раза больше, чем Россия всех. Даже «отсталая» Австро-Венгрия, воевавшая преимущественно против России, причем лишь против части ее армии, израсходовала заметно больше снарядов, нежели Россия.
Нет ничего удивительного в том, что в этих условиях численное превосходство русской армии «не сыграло», да и не могло сыграть против смертоносного града тяжелых снарядов, которыми германская армия прокладывала себе дорогу в глубь России.
«Помню сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии… одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывающей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали – нечем. Полки, истощенные до последней степени, отбивали одну атаку за другой – штыками или стрельбой в упор… два полка почти уничтожены одним огнем…»[7] – это снова Деникин.
