Даша не слушала. Страшные сказки стали почти явью, но к чему знать подробности? Нормальный человек все равно не будет здесь жить. Это попросту невозможно. Она, как нормальный человек, должна пойти в десятый класс. Учиться, готовиться к институту. И никаким дикарским королям и вонючим улицам не изменить этого единственно возможного варианта жизни.

– Сухарик хочешь? – пробормотала Даша, протягивая сестре огрызок.

– Не знаю, где ты его откопала, но выглядит он подозрительно. Нет уж, – Мари сглотнула слюну, – сейчас купим что-нибудь посъедобнее. Денежки пока есть, – она звякнула завязанными в клочок ткани монетами.

У городских ворот купили большой пирог со странной смесью капусты и жареной печени. Стараясь не давиться горячей мякотью, сестры сначала сели на кипу досок, но их оттуда тут же прогнал злой плотник. Мари отвела сестру к стене хлипкого строения, торчащего на краю замусоренного рва. Девушки жевали вкусный пирог и разглядывали суету перед воротами.

– Сугубо средневековое средневековье, – заметила Мари. – Воняет жутко. С другой стороны, про эпидемии они здесь слыхом не слыхивали. Выглядят здоровыми. Только зубы плохие, и этот… фурункулез, – она кивнула на троих нищих, устроившихся у моста. Даша с трудом сглотнула кусок пирога – нищие активно демонстрировали прохожим руки и ноги, покрытые десятками нарывов.

– Что ты бледнеешь? – нахмурилась Мари. – Можно подумать, они от наших бомжей так уж сильно отличаются. Вон как живо вертятся. Надо понимать, эти гноища у них – профессиональные «фенечки». Перестань придуриваться, Дашка. Не время для брезгливости. Мы, так или иначе, живы. И нужно устраиваться. Приспосабливаться. Придумаем что-нибудь.

– Я не хочу здесь устраиваться, – пробормотала Даша, вяло дожевывая пирог. – Я здесь жить не могу.

– Перестань, – старшая сестра поморщилась. – Я прекрасно помню, что ты рафинированная интеллигентка в пятом поколении. Только здесь это по фигу, не катит, разве не видишь? Здесь привилегию высокомерно задирать курносый нос еще заслужить нужно. Ждут нас трудные времена, и наше самолюбие столичное отложим пока подальше. Сейчас пойдем и гостиницу отыщем. Мне ребята «Прохладный родник» рекомендовали. Там на таких залетных девок, как мы, внимание не слишком обращают. Пошли, пошли. Пора городок осмотреть.

– Маш, а что ты так руку держишь? Локоть ушибла?

– Какой локоть, – Мари усмехнулась, – у меня платье под мышкой по шву разъехалось. Теперь я с этого боку излишне эротично выгляжу. Нужно нам тряпки поменять, а то совсем проходу не будет…

В город девушек пропустили беспрепятственно. Стражники одобрительно загоготали, вслух оценивая округленькую попку светловолосой красотки. Идя следом за сестрой, Даша видела, что ткань Машиного платья стала совсем уж прозрачной, как будто его десять лет носили не снимая. Как же ты сама выглядишь? Джинсовая юбка еще держалась, но блузка… Будто тонкий шелк просвечивает. Только полный дурак тебя за уличную шлюху не примет.

Девушки пропихались сквозь тесноту у ворот. Дальше на узких улочках стало малолюднее. Машка остановила какого-то солидного господина, чарующе улыбаясь, расспросила, как найти «Прохладный родник». Мужик отвечал сухо, но сам все сквозь платье пялился, скотина.

– Интересно, есть здесь полиция нравов? – пробурчала Машка, увлекая сестру в очередной переулок. – Как бы нас не повязали. Отрабатывать на халяву придется. Парни говорили – здешняя тюрьма не сахар.

– Почему тюрьма? – в ужасе прошептала Даша.

– Догадайся с трех раз, – зло сказала Мари. – Ты перестань тупить. Говори только по-местному. Русский язык забудь до лучших времен. И вообще, перестань идиотничать. Мне тебя утешать некогда.

– Не нужно меня утешать, – пробормотала Даша. – Все равно не утешишь…

Машка промолчала.

Сестры запутались в узких переулках. Почему-то вышли к чадным кузнечным мастерским. Звенела сотня молотов, в глубине низких темных навесов сыпались искры. Пахло углем и горячим металлом.

Машка, ругаясь, повернула назад. Она расспросила дорогу у вертлявого малого. Парень охотно объяснил, а потом предложил что-то, чего Даша вообще не поняла. Сестра, хихикая, пообещала в следующий раз. Парень тоже мерзко ухмылялся. Даша чувствовала себя гадко до невозможности.

– Чего он хотел?

– Не напрягайся. Ты ему таких развлечений предоставить еще не способна, – Мари улыбнулась. – Резвый здесь народ. Не то что о СПИДЕ, но и о элементарной гонорее никто не слыхивал. Нужно этот момент уточнить. Венерическая безопасность – дело, знаешь ли, не из последних.

– Маш, ты что говоришь? Они же грязные, как…

– Мы сейчас ничуть ни чище, – резонно возразила старшая сестра. – Перестань себя туристкой воображать. Я на пароме от парнишек уйму полезных сведений получила. Что ж такими развивающими знакомствами брезговать? С королем нам поболтать вряд ли удастся.

– А те парни кто такие были? Бродяжки?

– Нет, они статусом повыше будут. «Деловые». Денежки имеют. Черт, задаром я им все-таки телефон сплавила.

– Маш, а «деловые» – это кто? Жулики? Преступники?

– Ну да. Криминалитет. Бандюки мелкие. Шпана и гопники. Они много чего знают. Только бесперспективные. Дно города.

Солнце спряталось. Начал накрапывать дождь, но все равно было душно и жарко. Девушки вышли на тесную площадь и увидели сразу три гостиницы. На самой обшарпанной красовалась вывеска – «Прохладный родник».

– Да, это даже не «Рэдиссон Славянская», – вздохнула Мари. – Ну, денег у нас в обрез. Придется здесь прозябать первое время…

Сказать, что Даша была в шоке, было бы слабо. Мари сняла даже не номер, всего лишь полкомнаты. За занавеской жила пухлая жизнерадостная проститутка по имени Донна. В распоряжении сестер оказалась большая часть комнаты, зато у соседки имелось окно, затянутое мутным пергаментом. Донна поздоровалась с новыми жильцами, посоветовала ужинать в «Быстром петухе», что стоит напротив «Родника», – там готовят куда лучше, – и ушла работать.

– Дашка, ты здесь устраивайся, а я на рынок схожу, что-нибудь из тряпок прикуплю. Денег у нас маловато, а в этой «кисее» в общество и выйти уже невозможно. Не трусь, сестренка. – Мари чмокнула ошеломленную Дашу в щеку. – Ты у меня девочка сообразительная. Если свою апатию оставишь, еще и меня за пояс заткнешь. Не скучай, осмотрись…

Даша стояла, не решаясь сесть. Два табурета, глиняный кувшин, два соломенных тюфяка, прикрытых одеялами, больше похожими на неровно распоротые мешки. Глиняный пол. Как здесь можно жить? Даже в тюрьме наверняка уютнее.

По пергаменту окна барабанно стучали капли дождя. За стеной кто-то громогласно хохотал. Даша села на неустойчивый табурет и увидела, как вдоль стены ползет черный, величиной с палец клоп.

Мари не вернулась ни вечером, ни ночью.

Ночь Даша провела, свернувшись под дурно пахнущим одеялом. Донна, почти непрерывно, одного за другим, приводила клиентов. Азартно ахала и вскрикивала, отрабатывая деньги. От энергичных движений колыхалась занавеска и качался кувшин на табурете. Кувшин Даша в конце концов переставила на пол. Заткнула уши наушниками немого плеера. Заснуть было трудно.

Утром Даша проснулась от звучного посапывания за занавеской. Утомленная Донна спала крепко, сладко причмокивая и бормоча обрывки странных фраз. Часть этих выражений Даша уже вполне понимала – в части сексуального образования ночь прошла весьма насыщенно. Ни в Интернете, ни на порнушных DVD-дисках Даша ничего подобного не слыхала. От воспоминаний явственно подташнивало. Девочка попила теплой воды и отправилась во двор. По-прежнему лил дождь. Небо плотно затянуло тучами. К сожалению, было достаточно светло, чтобы Даша пожалела об этом, – при свете дня отхожее место выглядело еще убийственнее. Рыдать в этой вони было глупо, и девочка поплелась в «свою» комнату. С кухни гостиницы тянуло подгорелым маслом и съестным. Дашу снова замутило, на этот раз от ужаса и голода.