Он снова засмеялся и прикрыл рукой рот, словно пытаясь подавить свое веселье.

Я сделал вид, что проверяю, нет ли сообщений по телефону.

— Любопытная теория, — заметил я, не отводя глаз от пустого экрана, но чувствуя его неотрывный взгляд.

— Ну, и чем вы занимаетесь? — спросил он.

— Я торговец.

Он покачал головой, словно давая понять, что на торговца я мало похож.

— Мой друг тоже торговец.

— Да?

— Да, — кивнул он. — Другого рода. Он продает людям идеи.

— Похоже на рекламную брошюру «ИКЕА», — улыбнулся я.

Человек не ответил, и повисло неловкое молчание. Неужели он до сих пор не понял намека? Он взял пивную кружку обеими руками и покачал взад-вперед, глядя, как внутри болтается жидкость.

— Держу пари, вы думаете: «Как можно продавать людям идеи?» Верно?

Ничего подобного.

Он бросил на меня взгляд:

— Верно?

— Пожалуй.

— По его словам, это очень просто. Берешь что-то — потом стараешься применить это к людям. Понимаете, дать людям нечто такое, что им действительно нужно.

— Все равно похоже на выдержку из рекламной брошюры.

Он не ответил, но смотрел на меня так, словно я только что совершил ужасную ошибку. «В тебе что-то есть, — подумал я. — И это мне не нравится». Он сделал несколько глотков пива, и я смог разглядеть часть его татуировки — «И видят, что бесновавшийся» — и красную отметину, шедшую от линии волос за ухо и вдоль изгиба челюсти.

— Получил удар прикладом в Афганистане.

— Прошу прощенья?

Он поднял голову.

— Я про отметину. Треклятый тип в чалме саданул меня прикладом по лицу.

— Вы были солдатом?

— Я похож на торговца?

Я пожал плечами:

— Как выглядит торговец?

— Как выглядит любой из нас в действительности? — Глаза его сверкнули, отразив огонь камина позади нас. Он улыбнулся так, словно собирался открыть мне громадную тайну. — Солдат узнает многое о жизни.

— Да?

— И многое о смерти.

Я постарался изобразить, что он мне надоел, и принялся резать пирог, но постоянно ощущал, что этот человек за мной наблюдает. Когда я посмотрел на него, он торопливо перевел глаза от меня к еде и обратно.

— Не голодны?

— На вид пирог лучше, чем на вкус, — ответил я.

— Есть нужно, — сказал он и допил то, что оставалось в кружке. — Как знать, когда может потребоваться сила.

Поставив кружку, он повернулся ко мне, глаза его снова скрылись в тени. Теперь они были непроницаемы; казалось, будто смотришь в ствол заброшенного рудника на побережье.

— Откуда вы?

— Из Лондона.

— А, все ясно. — Он запрокинул голову. — Дом торговцев.

— Да?

— Хотите сказать, что нет? Разве миллионы людей не обитают где-то поблизости от этой дыры, лишь бы поселиться на верхнем этаже небоскреба и стараться убедить людей победнее жить не по средствам? Поверьте мне, это город торговцев. Выходите из их крысиных гонок, мой друг, — посмотрите, что происходит. Там вам никто не поможет.

— Спасибо за совет.

— Вы шутите, — уставился он мне в глаза. — Но я говорю серьезно. Кто придет вам на помощь в этом городе, когда вы проснетесь с ножом в спине?

Я едва видел его, так глубоко он погрузился в темноту. Но услышанное мне не нравилось. Я отвернулся и сосредоточился на еде.

— Хотите, чтобы оставил вас в покое?

Теперь он улыбался, но улыбка была притворной, и под ней угадывалось то, что я уловил прежде.

Секунду абсолютной тьмы.

— Это зависит от вас.

Он продолжал улыбаться. До меня снова донесся запах лосьона.

— Я оставлю вас в покое. Уверен, вы предпочтете зарабатывать комиссионные, а не слушать меня, верно?

Я промолчал.

— Все-таки приятно было познакомиться, — сказал он, поднимаясь. — Возможно, еще увидимся.

— Может быть.

— Я думаю так, — загадочно произнес он.

Я смотрел, как он прошествовал мимо местных жителей и вышел из пивной в дальнюю дверь, где его поглотили вечерние сумерки.

10

Той ночью мне не спалось. Прошло много времени с тех пор, как я спал на кровати. Еще больше с тех пор, как проводил ночь не дома.

Я слегка раздвинул шторы и оставил окно открытым. Наконец я уснул, а глубокой ночью, примерно через час, меня разбудил шум снаружи. Под чьими-то ногами шуршали палые осенние листья. Я слишком устал, чтобы подниматься, и уже начал засыпать снова, когда послышался тот же шорох.

Я отбросил одеяло, встал и подошел к окну. Ночь была непроглядно темной. Вдали, вдоль прибрежного шоссе, виднелись крохотные огоньки соседней деревни. Кроме них, ничего нельзя было разглядеть, особенно возле дома.

Ветер с новой силой погнал по земле листья, казалось, будто волны бьются о скалистый берег, но шум, разбудивший меня, утих. Чуть подождав, я пошел обратно к кровати.

Утром я поднялся рано и сел за столик с прекрасным видом на Атлантику. Передо мной поднимались оловянные рудники, словно тянущиеся к тучам кирпичные руки. За завтраком я снова разложил перед собой содержимое коробки и стал разглядывать полароидный снимок Алекса, стоявшего слишком близко к камере, — черты получились нечеткими. Он был коротко острижен. На щеках, где пробивалась щетина, темнели пятна. Позади светилось что-то, похожее на окно, но остального было не разобрать.

Я перевернул фотографию.

На обороте было написано: «Ты нисколько не ошибалась».

Я решил позвонить Кэти.

Она ответила после двух гудков.

— Кэти, это Дэвид Рейкер.

— О, привет!

— Извините, что звоню так рано.

— Ничего, — сказала она. — Я собиралась на работу.

— У меня здесь та коробка. — Я перевернул фотографию и снова взглянул на Алекса. — Помните, какие снимки вы туда клали?

— Не знаю… Наверно, там есть мы на барбекю…

— Помните фотографию, где Алекс один?

— Э… — Пауза. — Пытаюсь вспомнить…

«Ты никогда не ошибалась».

— Давайте, я пересниму ее и отправлю вам, ладно?

— Хорошо.

— Отправлю два снимка — лицевой стороны и оборотной. Посмотрите на них и тут же перезвоните мне.

Я завершил разговор, снял обе стороны фотографии, отправил их на телефон Кэти и стал ждать.

Владелец наполнял громадную миску кукурузными хлопьями. Вдали показался рыболовный траулер, он шел вдоль береговой линии, от его носа расходились волны.

Минуты через две мой телефон зазвонил.

Молчание.

— Кэти?

Постепенно усиливающиеся всхлипы.

— Кэти?

Долгая пауза. Потом я услышал, что она снова плачет.

— Кэти — это почерк Алекса, так ведь?

Она шмыгнула носом.

— Да.

— Вы делали этот снимок?

— Нет.

— Не знаете кто?

Снова плач. Долгие, прерывистые вздохи.

— Нет.

Я опять взглянул на фотографию. Перевернул ее. Провел пальцем под надписью. Потом взял письмо, которое Кэти написала Алексу.

И все же останется сомнение, которого не было раньше, мучительное чувство, что, если я стану очень близкой тебе, если буду выказывать слишком большую преданность, однажды утром ты встанешь и уйдешь.

Я не хочу больше ошибаться.

— Знаете, где сделан этот снимок?

— Нет. — Она снова всхлипнула. — Нет, — повторила она и отключила телефон.

Я положил свой.

Значит, Алекс все-таки воспользовался коробкой.

11

Алекс погиб на грунтовой дороге между северной окраиной Бристоля и автомагистралью. Я считал, что нужно туда съездить, но сперва хотел повидаться с Джоном, его другом. Джефф дал мне накануне его служебный адрес. Когда я позвонил в справочную, чтобы узнать телефонный номер, оказалось, что это полицейский участок на юго-западе Бристоля.

Джон служил в полиции.

Я приехал туда в обеденное время, шел дождь, с кровельных желобов текла вода, дренажные канавы были забиты пакетами из-под чипсов и пивными баночками. Улица казалась безлюдной, лишь в отдалении курили несколько парней. Я припарковался у обочины и пошел в участок.