— С ними нет инструктора.

— Ну и что? Я на пятнадцать лет старше любого из них. Они поймут, что я не участвую в программе. А если кто-то захочет поднять тревогу?

— Они не сделают этого, — ответил Алекс, не сводя глаз с молодых людей. — Так обработаны программой, что не смогут вспомнить, участвуем мы в ней или нет. И на возраст не обратят внимания. — Он взглянул на меня: — Когда у тебя нет памяти, нельзя быть ни в чем уверенным.

— Много у нас времени?

— Эндрю будет осматривать лагерь, комнату за комнатой, убеждаясь, что все в порядке. В последнюю очередь зайдет в «Голгофу», значит, у нас, — взглянул он на часы, — примерно минута до того, как он со своим цербером обнаружит, что вы больше не прибиты к кресту. И две минуты до их появления на поверхности.

— Я проделал дыру в заборе — можно вылезти в нее.

— Включен ток.

— Ток?

— Пропущен по изгороди.

Я посмотрел на изгородь, шедшую плавным изгибом вниз по холму от входа до берега и пересекающую вересковое поле. Когда стихал ветер и море успокаивалось, я слышал негромкое гудение тока.

— После сигнала тревоги ток включается на тридцать минут, — пояснил Алекс. — Его можно выключить только внутри лагеря, но мы не пойдем туда снова. Отверстие, которое вы проделали, отпадает. Остается лишь найти ключ и открыть им ворота. К ним ток не подведен. Но такие ключи есть только у инструкторов. Поэтому присоединимся к группе и будем ждать, когда кто-то из инструкторов вернется. Набросимся на него и отнимем ключ. — Он снова взглянул на часы. — Идете со мной?

Я кивнул. Все мое тело изнемогало от боли.

— Отлично, — сказал Алекс.

Я рассовал по карманам содержимое коробки, сунул пистолет за пояс брюк спереди и пошел за Алексом. Но вскоре начал отставать. Алекс схватил меня за руку и потащил вперед. Сердце болезненно сжималось, я задыхался. Рана в боку, нанесенная Легионом, нестерпимо ныла.

— Это может занять много времени, — произнес я.

— Нужно действовать быстро, — ответил Алекс, пристально глядя на вход в лагерь. Я обернулся и увидел камеру видеонаблюдения, установленную на крыше «Лазаря» и обращенную в нашу сторону.

Земля под снегом была усыпана камнями. Я ощущал каждую выпуклость сквозь подошвы ботинок, боль волнами проходила по коже. Алекс пытался ускорить шаг, таща меня вверх по холму. Всякий раз, поднимая взгляд, я ожидал, что группа приблизилась, но казалось, будто она отдаляется.

— И вот этим они занимаются весь день?

— Некоторые работают за пределами фермы.

— Местные жители связаны с ней?

— Нет. Только те, кто трудился здесь раньше. Когда кто-нибудь вроде тебя что-то разузнает, Эндрю меняет всех. В «Ангеле» теперь будут работать новые люди, кто-то другой начнет присматривать за квартирой. Лондонцы уедут в Бристоль; бристольцы окажутся здесь — на ферме или где-то в деревнях. «Голгофе» принадлежат несколько магазинов на побережье. Всякий раз, когда кто-то нарушает систему безопасности, ее обновляют.

Я кивнул на людей, копающих землю:

— Что они делают в деревнях?

— То же, что и здесь. Копают, сажают, убирают, носят, может быть, стоят за стойкой, обслуживают клиентов. Лакейские должности. Жалкая работа. Эндрю утверждает, что это самое чистое, беспорочное существование. Но на самом деле после здешней обработки ты больше ни на что не способен.

Под капюшонами виднелись несколько обращенных к нам лиц. Эти люди выглядели бы нормальными, даже здоровыми, если бы не их глаза, бегающие в отчаянных попытках свести воедино воспоминания, будто кусочки пазла.

Наконец мы подошли к группе, и еще несколько человек подняли глаза: две девушки и парень. Их руки, державшие черенки лопат, покраснели от холода.

Рядом к стене были приставлены четыре лопаты. Мы взяли по одной и сделали вид, будто копаем, закрыв капюшонами лица, но наблюдая за лагерем. Несколько человек из группы все еще смотрели на нас, особенно на Алекса, но когда мы начали копать, постепенно вернулись к работе.

— Я больше не смогу сражаться с ними, — сказал я. Мое тело словно горело в огне: каждая мышца, каждая кость. — Я буду для тебя обузой.

— Мы уйдем вместе.

Я посмотрел на него:

— Беги.

— А куда?

— Скрывайся.

— Дэвид, мне некуда деваться.

И тут появились они.

42

Их было двое. В одном я сразу же узнал Эндрю; другой был ниже ростом, в накинутом капюшоне, возможно, женщина. Выйдя из темноты лагеря, они осмотрелись, привыкая к сумеркам. Они знали, что мы на ферме, — оставалось только определить, где именно.

Оба сконцентрировали внимание на нашей группе. Медленное, ритмичное копанье; звук входящих в землю лопат; дующий с гор ветер и море. Что, если они сосчитали людей до нашего появления? Я посмотрел на Алекса. Он ответил мне быстрым взглядом, словно понимал, о чем я думаю.

Эндрю направился к фасаду «Лазаря». Женщина пошла к нам. Мы с Алексом слегка отвернулись и начали копать по-настоящему.

На путь от входа в лагерь у нее ушло примерно шестьдесят секунд. Ее сапоги со стальными подковками шаркали о камни под снегом. Если не считать Эндрю, инструкторы были одеты также, как те, кого они якобы спасали, — в куртки с капюшонами и спортивные брюки, только не зеленые, а синие. Стоя вполоборота к женщине, я не мог как следует разглядеть ее лица, а когда она приблизилась, и вовсе отвернулся.

Наконец женщина поравнялась с группой. Я вогнал лопату в землю и украдкой покосился на нее. Она смотрела куда-то в сторону. Боль пульсировала в ранах на груди, на спине и в руке. Я замер на миг, вдохнул и продолжил копать.

Прошла минута.

Когда я взглянул на нее снова, она огибала группу, направляясь к «Вифании». Наклонилась к одной из женщин, смахнула землю с сапог. Потом пошла снова и наконец скрылась из моего поля зрения.

Я видел, как Алекс следил за ней глазами, когда она проходила позади меня.

Мы продолжали копать.

Через полминуты Алекс искоса взглянул на меня и отрывисто кивнул.

Пора.

Я так стиснул черенок лопаты, что побелели костяшки пальцев, и стал ждать второго кивка. Мы ни о чем не договаривались, не составляли плана. Но я понимал, что наступила команда приготовиться.

За ней последует сигнал действовать.

Слева от меня снова появилась женщина, ее взгляд был устремлен на девушку, копавшую рядом со мной. Остановилась футах в шести, и порыв ветра сорвал капюшон с ее головы.

Эвелина.

Должно быть, она почувствовала мой взгляд. Повернулась ко мне, прищурилась и поняла, кто скрывается под капюшоном. Очевидно, на миг подумала, что может меня урезонить. Сыграть на том, что мы некогда ладили, смеялись, даже были в какой-то мере привязаны друг к другу. Но потом вспомнила, как приставила к моей голове пистолет и позволила увезти в лес на расправу.

— Извини, Эвелина, — сказал я.

Она хотела позвать на помощь.

Я взмахнул лопатой, рассыпая землю, описал дугу и ударил Эвелину по голове. Я ощутил ладонями, как черенок дернулся от удара. Эвелина повалилась на колени, потом на живот, царапая щеку о землю.

И замерла.

Землекопы молча уставились на нас.

Алекс посмотрел на меня, на остальных и на ферму. Никого не было видно. Бросил лопату и, подойдя к Эвелине, стал обшаривать ее карманы. Кольцо с ключами он нашел в ее брюках: бронзовый от автоматического замка и серебряный с синей головкой. Алекс выбрал синий и показал его мне.

Потом увидел что-то за моей спиной.

Лицо его исказилось от страха и побледнело.

Я обернулся.

Легион, окруженный мужчинами и женщинами, неотрывно глядел на нас. Одет он был так же, как мы, капюшон накинут, лицо закрывала маска. В руке он держал автомат. Похожий на «хеклер-и-кох». Черный, компактный. С коротким стволом. Его взгляд был устремлен на Алекса.

— Алекс, — тихо произнес Легион, сбросив капюшон с головы.

Его голос, резкий, скрипучий, словно заигранная пластинка, заглушил шум ветра и моря.