Однако наступление юношей из Гитлерюгенда было обречено. Они не могли противостоять многократному превосходству противника на суше, в воздухе и на море. Командование дивизии понимало, что «лишь посредством политических мер можно было ещё как-то достойно закончить эту войну.» Майер докладывал 16 июня: «Дивизия несет большие потери. Сложившаяся обстановка угрожает дивизии полным её уничтожением.» Подкрепления так и не прибыли. Дивизия осталась один на один с мощным противником. Тем не менее, Гитлер приказывал: «Оборонять Канн до последнего патрона.» Дивизия осталась на своих позициях и даже смогла 30 июня 1944 года отбить у англичан стратегическую высоту «112» на окраине Канна. После ожесточенных боёв и больших потерь в личном составе и технике Курт Майер вопреки приказу Гитлера оставил город в начале июля и переправил остатки дивизии на другой берег реки Орн.

Юноши, преданные своему «фюреру», в глазах Гитлера были лишь людскими резервами. Об этом свидетельствует письмо Гиммлера на имя министра труда Константина Хирля от 21 июля 1944 года: «Получив данные о том, что танковая дивизия СС „Гитлерюгенд“ потеряла 3000 человек, фюрер спросил меня, что я собираюсь предпринять. Я проинформировал фюрера о моей беседе с рейхсюгендфюрером. Я попросил у него направить в дивизию как можно больше добровольцев. Он пообещал мне 6000 добровольцев. … На сегодняшний день потери танковой дивизии СС „Гитлерюгенд“ достигли 6000 человек. Из них 2000 человек только убитыми. К сожалению, по меньшей мере у трети раненых пришлось ампутировать конечности в результате серьёзных осколочных ранений. Мы должны позаботиться о том, чтобы эти дивизии не были обескровлены, так как они, я редко употребляю подобные слова, действительно могут решить исход войны.»

Боевой дух и самопожертвование юношей из Гитлерюгенда породили мифы об этой «детской дивизии» и об исключительной, фанатической преданности Гитлеру её солдат. Что правда и что вымысел? Вольфганг Филор, служивший в то время в танковой дивизии СС «Рейх», однажды наблюдал добровольцев из Гитлерюгенда в бою: «Когда я их впервые увидел в бою, я подумал: „Боже мой, они начали отправлять на войну уже детей.“ Однажды я поймал в прицел американский танк на шоссе возле Сен-Ло и собирался подбить его. К моему ужасу, в этот момент немецкий солдат с фаустпатроном встал на моей линии огня. Конечно, я не смог выстрелить. Американский танк был прямо перед ним. Этот парень взлетел вместе с танком на воздух, потому что стрелял снизу в упор. Вот такие они были эти ребята».

Бернхард Хайзиг служил в дивизии «Гитлерюгенд». Он вспоминает о боях: «Иногда мы воспринимали наши потери как доказательство нашей мужественности в бою. У нас тогда была такая сумасбродная идеология». Он не считает себя и тогдашних своих товарищей по оружию фанатичными воинами: «Мы тогда были ещё полудетьми, с которыми можно было делать всё, что угодно. Мы бежали навстречу катастрофе. Точно так бегут лемминги навстречу смерти. Мы просто не задумывались. Во всяком случае, в этом возрасте».

Вольфганг Филор также не считает этих юношей победоносными героями в отличии от нынешних ветеранских организаций войск СС. «Они были большими героями, чем мы. У них было больше дурости и никакого опыта. Если человек был на фронте, был ранен, видел трупы, то он думает о последствиях. Мой танк подбивали пять раз. После пятого раза я уже не хотел в него залезать. Я уже не раз намочил в штаны. Благодаря своему страху я чувствовал опасность. У этих парней из Гитлерюгенда такого страха не было. Они смело шли на смерть, потому что не понимали, что с ними сейчас произойдет».

Они были детьми, которых готовили к войне и воспитали для подвигов. Битва в Нормандии стала для них жертвоприношением. В течении одного месяца дивизия потеряла четверть своих солдат и лишилась половины танков и бронеьранспортеров. В июле у дивизии была короткая передышка, длившаяся всего шесть дней. Её снова бросили в бой, когда союзники прорвали немецкую оборону между Вендом и Мальтом. В котле под Фалезом 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд» понесла особенно большие потери во время прорыва кольца окружения. За семь дней она потеряла тысячу человек. После Сталинградской битвы дивизия пережила здесь собственный Сталинград. К осени 1944 года, когда немецкая армия отступала к границам рейха, в строю дивизии оставалась лишь половина личного состава.

Чем отчетливее становилась перспектива краха, тем отчаяннее нацистский режим пытался использовать в своих целях молодежь. После открытия второго фронта немецкая военная индустрия перестала справляться с выпуском необходимого количества продукции, поэтому сотни тысяч девушек были вынуждены бросить все свои дела и встать у станков. Для шестнадцатилетних девушек была введена шестидесятичасовая рабочая неделя. Все пропагандистские силы Германии были брошены на привлечение молодых людей к работе в военной отрасли. В 1944 году вышел фильм «Молодой орел», который в обязательном порядке посещали школьники целыми классами и отрядами Гитлерюгенда. Фильм рассказывал об учениках, которые по ночам добровольно ходили на завод и помогали изготавливать продукцию. Во время последнего этапа существования «третьего рейха» в промышленности и сельском хозяйстве в военных интересах трудились почти шесть миллионов молодых людей. Кроме того, для продолжения войны и нормального функционирования оборонной промышленности Германии на заводах работали 7,5 миллионов иностранных рабочих и военнопленных.

Фронт с угрожающей быстротой приближался к границам Германии. Осенью 1944 года американцы вышли на немецкую границу к Аахену, а советские части занимали Прибалтику. Нацистский режим судорожно пытался защитить свои границы от наступающего противника. И снова молодежь должна была затыкать собою бреши. Руководство Гитлерюгенда в спешном порядке мобилизовывало юношей с пятнадцати лет, а девушек с шестнадцати лет для работ по возведению оборонительных позиций вдоль границ. Полмиллиона подростков, из которых 125 000 составляли девушки, рыли противотанковые рвы и другие земляные укрепления. Класс Эверт Эвервин, которому в те дни исполнилось 15 лет, копал землю на «западном валу» в Айфеле. «Фронт громыхал неподалеку. По ночам горы освещались артиллерийским огнем. Ощущалось дыхание войны. Было немного страшно».

Союзнические бомбардировщики неоднократно бомбили районы возводимых укреплений, и тогда смерть смотрела в детские глаза. «Первого убитого немецкого солдата я увидел лежащим на куче песка. У него была пробита грудь. И я подумал, что, наверное, сейчас его командир пишет письмо матери погибшего. „Ваш сын пал смертью героя на поле боя за фюрера, народ и отечество“. Так никто и не узнает, что он лежит здесь на куче песка. Это были первые сомнения, посетившие меня».

Это была тяжелая физическая работа, от которой болело всё тело, все кости. При любой погоде подростки стояли по колено в грязи и работали руками, ладони которых были покрыты мозолями. Тео Николаи вспоминает о земляных работах под Кёнигсбергом: «Копать траншеи было несложно. Самое мучительное — это рытьё противотанковых рвов. Это была изматывающая работа». Юношей, которые пытались от отчаяния бежать, преследовали, ловили и безжалостно наказывали. «Их избивали и возращали на те участки, с которых они убежали. Для них начиналось моральное наказание. Их презирали. Они в наших глазах были вне закона. Мы ведь верили, что мы боремся во имя Германии».

Во время строительства земляных укреплений в Восточной Пруссии, Померании и Силезии «дети Гитлера» перелопатили миллионы кубических метров земли. За свой труд они получали одну рейхсмарку в день. Их матери, оставшиеся дома, были не в восторге от того, чем занимаются их дети. Служба безопасности СД докладывала о скептических настроениях среди матерей, чьи дети были заняты на земляных работах: «Если их не смог остановить „атлантический вал“, то неужели это могут сделать земляные насыпи и рвы».

Сознические войска придерживались такого же мнения. Английские солдаты ещё в 1939 году начали распевать шуточную песенку о «западном вале» со следующими словами: «Мы развесим своё постиранное бельё сушиться на линии Зигфрида». Совсем недолго оставалось ждать момента, когда англосаксонское бельё затрепетало на ветру по всей линии немецкой «обороны» от Клеве до швейцарской границы.