– Пойдемте, я помогу вам найти их. Вы знаете, куда они собирались пойти?
– Я пыталась определить, где озеро. – Между ее бровей появилась крошечная морщинка. – Конюх сказал, что заметил, как они направлялись в ту сторону.
– Идем. – Джон вежливо предложил ей руку.
Девушка уставилась на нее.
– В этом нет необходимости, честное слово. Я вполне способна идти без вашей помощи. Мне просто нужны ваши указания.
– Ну и ну, это впервые. Никогда не думал, что когда-нибудь услышу от вас просьбу указать вам направление. – Его губы слегка искривились в улыбке, перед тем, как они отправились в путь. Герцог осмелился украдкой, уголком глаза, бросить взгляд на ее профиль, пока они шли рядом, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, но при этом напряжение, казалось, занимало целый акр [2].
Виктория терзала нижнюю губу и отказывалась поддаваться на провокации и, тем самым, вступать с ним в беседу.
Он обнаружил, что не может остановить себя и перестать подстрекать ее. Джон начал увеличивать ширину своих размашистых шагов, покрывая большее расстояние, чем она. Девушке пришлось увеличить частоту шагов, чтобы оставаться впереди. На полпути к вершине второго длинного холма герцог заметил, что она отстает, и замедлил движение, ужаснувшись своим ребяческим маневрам с целью заставить ее говорить. Возможно, она и в самом деле вне себя от ужаса из-за мальчиков.
А затем Виктория внезапно пробежала мимо него… Нет, она побежала наперегонки с ним к вершине огромного холма.
И Джон начал смеяться – смеяться так, как не смеялся уже два десятилетия. Но это не помешало ему принять ее безмолвный вызов – или обойти ее вскоре после этого.
За дюжину шагов до вершины он замедлил бег до скорости улитки, чтобы позволить Виктории выиграть. Это было по-джентльменски.
Без предупреждения две руки сильно толкнули его сзади в спину. Джон потерял равновесие и приземлился лицом вниз на руки и колени, а затем перекатился и сел.
– Мне так жаль, ваша светлость. Вы споткнулись? Вам нужна моя помощь? Боже мой, возможно, вам стоило бы носить с собой трость. В зрелом возрасте равновесие ухудшается, а кости становятся хрупкими, знаете ли.
Он посмотрел вверх и увидел Викторию на вершине, ее руки лежали на прелестных изгибах стройных бедер, а озорные зеленые глаза были переполнены весельем.
– Вы совершенно правы. Мне следует беречь себя. – Господи, как ему не хватало ее все эти пять дней.
Девушка направилась к нему, полная жизни, и Джон поднял руку, чтобы схватить ее протянутую ладонь.
– А теперь поднимайтесь.
Она сделала ошибку, проигнорировав более выгодное положение герцога, и тот рывком притянул ее вниз, к себе на колени. И обнаружил, что оказался лицом к лицу с самой соблазнительной женщиной во всем христианском мире. Его тело оказалось на тринадцать шагов впереди рассудка, отметив, что маленький круглый зад прижимается к его паху. И внезапно они оба перестали смеяться.
Казалось, что сам воздух стал разреженным, и само время остановилось, пока они смотрели друг на друга. Ее шляпа потерялась где-то на спине, чудесные темно-каштановые волосы обрамляли ее лицо в форме сердечка, и от этого совершенство выглядело близким и доступным.
Джон заставил себя разорвать напряжение, клубившееся внутри и вокруг них, его струи притягивали их друг к другу.
– Что ж, возможно, нам следует…
Его фраза была прервана, когда Виктория внезапно налетела и быстро поцеловала его – всего лишь легчайшее прикосновение ее божественных, роскошных губ к его собственным, перед тем, как она отстранилась. Очевидно, она утратила не только чувство юмора, но еще и мужество. Девушка толкнула его в грудь, чтобы подняться.
Когда он крепче сжал ее руки и не выпустил ее, глаза Виктории расширились.
– Я всегда полагал, что ты никогда не делаешь что-то наполовину, Виктория. – Герцог погладил ее по щеке и прошептал: – Поэтому, ради Бога, не начинай сейчас.
А затем он взял управление в свои руки.
Он собирался лишить ее последних сомнений насчет того, кто главенствует в делах, связанных с эффективными способами взорвать все ее моральные принципы – и его тоже. Все убедительные причины, которые Джон так аккуратно выстраивал, чтобы держать ее на расстоянии, были с легкостью забыты, когда он держал в объятиях эту великолепную, жизнерадостную женщину.
Изогнутая верхняя губа Виктории отвлекала его в экипаже на протяжении нескольких часов, так что он не стал тратить время и познакомился с ее утонченностью, а также и с ее шикарной подружкой внизу. Боже, она была такой сладкой – воплощенная податливая женственность. Не соображая, что он делает, Джон обхватил рукой ее затылок, чтобы удерживать ее, пока он дразнил место соединения ее восхитительных губ. Герцог ощутил, как девушка резко выдохнула от удивления ему в щеку, когда он погрузился глубже. И в этот момент он узнал правду о Виктории Гиван. Она не была обучена искусству поцелуя; без сомнения, она оказалась роскошной, незабываемой, и при этом совершенно невинной сиреной. Никто никогда не целовал ее так интимно, и самец внутри него зарычал при мысли о том, что кто-то еще сумеет даже подумать об этом.
Его не удивило, что Виктория Гиван освоила грешные хитросплетения поцелуя намного быстрее, чем это положено леди. Внезапно ее руки вцепились ему в спину, притягивая ближе. И именно ее деликатный язык начал мучить его… искушая до безумия. Джон углубил поцелуй, первый раз в жизни позволив себе потеряться в женщине, которую держал в объятиях. Не размышляя, он ласкал изгибы ее тела и затвердевшие вершинки ее грудей через тонкое серое платье с высоким воротом. Он растерял почти весь свой знаменитый самоконтроль, проиграл каждую битву с…
С внезапностью весеннего ливня и точно так же вымокнув, Джон вдруг понял, что хватается за воздух.
– Да, что ж… Кажется, – Виктория расправила платье, – искусственное дыхание сработало. Чудесным образом.
– Что? – Он представил себе, как сжимает руками ее роскошную шейку.
– Ис-кусствен-ное дыхание, – повторила она. – Вам ведь еще не требуется слуховой рожок, не так ли?
Он похоронит ее прямо здесь. Заживо.
– Вы упали, разве не помните? Возможно, ваша память тоже стала ухудшаться.
– Виктория, – прорычал он, – так помогите мне… – Или, еще лучше, он станет заниматься с ней любовью так долго и с таким усердием, что она будет не в состоянии выдать еще одно глупое наблюдение… на протяжении целой недели, по крайней мере. Господи Боже. О чем он только думает? Джон с отвращением покачал головой. Ему снова нужно вернуться к рациональным мыслям.
– О, вот и оно, – проговорила девушка, задохнувшись и приподнявшись на цыпочки, указывая на озеро с другой стороны холма. По крайней мере, ее напряженный голос служил доказательством, что она не так невосприимчива, как ей хотелось бы.
– Да, я знаю, – ответил герцог, источая раздражение, после чего неловко поднялся. Про себя он проклял свои бриджи, которые не были предназначены для размещения в них того, что им пришлось разместить.
Виктория прошла совсем короткое расстояние до огромной водной глади. Он приблизился к ней сзади и был рад, по крайней мере, тому, что она не обернулась. Джон не был уверен, все ли еще ему хочется обхватить руками ее горло и задушить девушку, или соблазнить ее, чтобы в ее теле не осталось ни капли проклятой невинности. Боже, в кого он превратился?
Совсем по-женски, она притворилась, что не замечает его раздражения, пока разглядывала отдаленный противоположный берег озера.
– Возможно, они в маленькой хижине вон там, – сказала Виктория, спокойно, как ни в чем не бывало, показывая на близлежащее грубое строение. – Конюх говорил, что вчера егерь предложил показать им, как нужно стрелять. Это его жилище, не так ли? – Ее глаза не встречались с его взглядом.
– Да, – процедил он сквозь зубы, его чресла все еще ныли.
– Я сейчас вернусь.
